— Четыре тысячи, сотен нету, двадцать фунтов, четырнадцать шиллингов и еще…
— Ну и болван же ты! — буркнул отец и, вскочив с кушетки, пошел спать.
Мы все тоже отправились на боковую.
Только мы улеглись, как залаяла собака, и на дворе раздался топот копыт. Потом звякнула уздечка, глухо шлепнулось седло о землю, словно кто-то бросил камень, затем послышался удар и жалобный вой собаки. Мы лежали, прислушиваясь.
— Никак, все уже спят? — спросил кто-то у двери, и мы сразу поняли, что это вернулся Дэн.
Отец и Дейв вскочили с кровати в ночных рубашках и бросились открывать ему дверь. Мы, конечно, тоже все повскакивали встретить брата. На этот раз Дэн долго отсутствовал. Когда лампа наконец загорелась, мы принялись его разглядывать. Он сильно изменился, отрастил себе длинные бакенбарды и стал на несколько дюймов выше отца.
Отец был просто счастлив. Он развел огонь, вскипятил чаю и проговорил с Дэном чуть ли не до рассвета. Па рассказывал об урожае, о плотине, которую правительство обещало построить, с замечательной траве на выгоне, а Дэн — о необъятных, выжженных солнцем степях, об овцеводческих фермах в глубине страны и о парнях, с которыми он там повстречался. Когда он принялся рассказывать, как ему довелось стричь овец рядом с прославленными стригалями Проктором и Энди Персолом, как он обогнал всю артель на полбарана, у отца заблестели глаза, а Джо разинул рот от удивления.
Отец взирал на Дэна с нескрываемым восхищением.
Дэн сказал, что пробудет дома несколько дней, а потом снова отправится на запад. Отец уговаривал его остаться и работать вместе с нами на ферме, но Дэн только посмеивался и качал головой.
Каждое утро Дэн отправлялся вместе с отцом на пахоту. Весь день отец ходил за плугом, а Дэн весело шагал рядом по борозде и все рассказывал, рассказывал. Иной раз он и сам брался за плуг — тогда отец принимался чесать язык.
Отец просто полюбил общество Дэна.
Так прошло несколько дней. Дэн по-прежнему сопровождал отца в поле, но уже не ходил рядом с плугом взад и вперед, а выбирал местечко в тени и заговаривал с отцом, только когда упряжка проходила мимо. Бывало, что Дэн вообще не откликался — он засыпал, — и тогда отец начинал тревожиться, уж не заболел ли он. Однажды папаша посоветовал ему пойти домой и хорошенько отдохнуть. Дэн, конечно, послушался. Он растянулся на кушетке, покуривал, плевал на пол и пиликал на гармонике — той самой старенькой гармонике, которую он когда-то выиграл в лотерее.
С этого дня Дэн уже больше не подходил к плугу. Он сидел дома, пил брагу и услаждал слух женщин музыкой. Изредка вставал с кушетки, подходил к двери и смотрел, как отец тащится по полю за плугом. Постояв несколько минут, он зевал и выражал удивление, какого черта старик надрывается в такую жару, и снова устало заваливался на кушетку. Зато каждый вечер, когда отец, кончив работу, приводил лошадей в конюшню, Дэн обязательно выходил поглядеть, как старик их распрягает.
Прошел месяц. Отец несколько охладел к Дэну‚ а Дэн уже не заговаривал об отъезде.
Как-то раз коровы Ардерсона забрели к нам во двор и сгрудились вокруг стога сена. Отец увидел их с поля и стал кричать, чтобы кто-нибудь из домашних прогнал коров, но его никто не услышал. Бросив плуг, отец прибежал во двор, отогнал коров от сена, швыряя в них камнями и пустыми бутылками, а потом стал их так охаживать вилами, что скотина в панике заметалась по двору, ища выхода: добрая половина коров повисла на изгороди и смяла проволоку. Целый час отец чинил изгородь, а, затем подошел к веранде и свирепо спросил мать:
— Ты что, оглохла?
Мать заверила, что ее слух в полном порядке.
— Почему же ты не слышала, как я кричал с поля?
— Дэн играл на гармонике, потому я, видно, и не расслышала, — предположила мать.
— А, черт бы побрал его гармонику! — рявкнул отец и так пнул любимого котенка Джо, который ласково терся об его ногу, что тот полетел через всю комнату.
Дэн признался матери, что жизнь на ферме кажется ему очень однообразной и ему хочется немного развлечься охотой. Он отправился в лавку, купил охотничьих патронов, записал их на счет отца и стал упражняться в стрельбе. Для начала он всадил с порога дома двадцать пуль в стену сарая. Затем пристрелил неподалеку от скотного двора двух коал, затратив на это еще двадцать патронов, и приволок свою добычу к двери дома. Там они пролежали до тех пор, пока от них не пошел дурной запах. Тогда отцу пришлось самому вытаскивать их в овраг.
В общем, отец почему-то вдруг невзлюбил Дэна. Теперь он с ним почти никогда не разговаривал, да и с нами, за столом, тоже. Странный он был человек, наш отец. Мы, например, никак не могли его понять. «Подумать только, приехал Дэн, а отец так с ним обращается!» — то и дело сетовала Сэл. Она просто боготворила Дэна. Ей вообще было свойственно преклонение перед сильной личностью.
Однажды вечером отец явился к ужину позднее обычного, усталый и измотанный. День у него выдался на редкость тяжелый, а тут, как на беду, Капитан отдавил ему ногу, когда отец снимал с него хомут, ну и содрал ноготь с большого пальца.
Ужин еще не был готов, но столовая была уже занята. Дэн обучал Сэл танцевать шотландский танец. Они носились по комнате под собственную музыку. Отец остановился в дверях и смотрел на них, а глаза его наливались кровью.
— Эй, ты! — гаркнул он на Дэна. — Хватит! С меня довольно!
Сэл и Дэн так и застыли в изумлении.
— Папа! — крикнула Сэл.
Но отца уже нельзя было унять.
— Вон отсюда! — заревел он, схватив Дэна за плечо и выталкивая его из комнаты. — Хватит тебе есть мой хлеб, дармоед! Убирайся ко всем чертям!
Дэн отправился к Андерсону; тот взял его к себе и продержал с неделю. Но Дэн обставил Андерсона в какой-то новой карточной игре, после чего ему снова пришлось отправиться на запад.
Дейв побывал в городе и «заболел» цирком. Пока мать и Сэл занимались постирушкой, он сидел возле корыта и бредил наездниками и акробатами. Целых три недели подряд он каждый день взахлеб рассказывал о цирке Джо, после чего Дейв очень вырос в его глазах.
Шел дождь. Мы все были дома. Сэл сидела на кушетке со своей гармоникой. Отец примостился на краешке каменной плиты с одной стороны камина, Дейв напротив него; они задумчиво глядели на догорающий огонь и сосредоточенно слушали музыку. У их ног свернулся калачиком насквозь промокший, дрожащий пес. Мать сидела за столом, подперев ладонью щеку; она тоже наслаждалась музыкой и о чем-то мечтала.
Сэл играла, пока гармоника не сломалась. Наступила тишина. Дейв поворошил головешку в камине и заговорил с отцом:
— Па, а что, если нам самим устроить цирк?
Отец только усмехнулся.
— Ты-то как думаешь?
— Хм… — Отец помолчал, снова усмехнулся и проговорил: — Что ж, можно попробовать.
В разговор вмешалась Сэл:
— Цирк! Воображаю, что у вас будет за цирк!
Дейв рассердился.
— Ничего, и ты поскачешь верхом на рыжей телке, как вчера. Пусть люди посмотрят! — огрызнулся он.
Сэл вспыхнула.
— Если Пэдди Мелони согласится принять участие, — продолжал Дейв‚ — все будет как надо. Еще и деньжат подзаработаем.
— Дельно! — обрадовался отец. — Отлично придумано. Давайте готовиться. Брезент для палатки и старые мешки у нас всегда под рукой.
Дейв был в восторге. Они немедля побежали во двор выбирать место для цирка. Когда они вернулись, вода текла с них ручьями, еще сильнее, чем с нашей собаки.
И вот в один прекрасный день на нашем дворе вырос цирковой шатер. Он привлек к себе всеобщее внимание. Со всех концов к нам приезжали люди подивиться. У нас побывали и дядюшка Андерсон, и оба Джонсона, и много других соседей. А упрямая лошадь Смита, которая привыкла каждый день проезжать мимо нас, увидев загадочное сооружение, так и застыла посреди дороги. Когда Смит хорошенько подхлестнул ее, она понеслась и, зацепившись за пень, опрокинула рессорную тележку.
Наш шатер был сделан из мешков и веток кустарника. Отец, Дейв и Пэдди Мелони провозились над ним целых два дня.
Все мы помогали сооружать цирк. Отец мастерил скамейки из досок и кольев, Джо набрал жестянок из-под джема, а мать налила в них жир и свила фитильки из тряпки.
Весть о нашем цирке пронеслась по всей округе, все с нетерпением ждали его открытия. И вот этот день наступил. Большой костер у ворот, видневшийся с дороги, освещал вход в цирк.
Отец встал у входа, чтобы получать со зрителей деньги. Первыми прибыли Андерсоны в количестве одиннадцати человек. Они не пошли прямо в шатер, а топтались у входа. Потом старый Андерсон как-то бочком подошел к отцу и что-то шепнул ему на ухо.
— Ладно, так уж и быть, проходите, — сказал отец и пропустил все семейство бесплатно.
