Рецепт студня из трехголового поросенка. (Эксклюзивно, для читателей "Теории глупости").
Взять трехголового поросенка, опустить в кастрюлю и на медленном огне варить три часа. Полученную массу распределить по мелким емкостям и вынести на балкон. Если поклевавшие застывающую гладь холодца вороны не окачурятся у вас на глазах — украсьте деликатес веточками кинзы и петрушки и смело подавайте гостям.
КАК ОТЛИЧИТЬ КИНЗУ ОТ ПЕТРУШКИ И НАОБОРОТ
Многим из читателей этой книги (особенно — мужчинам) на рынках и с лотков частенько всучивают вместо нужной им кинзы — петрушку. То есть траву с совсем другим запахом и вкусом, но с похожим силуэтом листочков.
Как найти нужную зелень и не поддаться обману?
Очень просто! Покупайте укроп и сельдерей!
СВИНЬИ
Из-за границы мы гнали в Россию стада хряков и хавроний.
— Знаешь, — делился Маркофьев. — Наши отечественные свиньи гораздо крепче и здоровей зарубежных. Так вот, породистые хрюшки, выращенные по европейским стандартам, как правило, погибают еще по дороге к месту нового жительства. Или вскорости после прибытия. От разрыва сердца. Свиньи ведь очень умные. Как увидят наши дороги, корма, неубранный хлев — сразу бряк с копыт. Изнеженное сердце не выдерживает…
КОРОВЫ
Из Голландии мы везли мясные и молочные породы буренок.
— Я бы еще понял и одобрил ход мыслей коров, решивших покинуть комфортабельные европейские стойла ради того, чтобы эммигрировать в Индию, — шутил Маркофьев. — Там жизни этих жвачных ничто не угрожало бы… Стали бы священными… Но ехать в Россию…
ВЫСШИЕ ФОРМЫ
Он говорил:
— Что поделаешь, высшие формы жизни всегда используют низшие для поддержания тонуса. Коровки и свинки, безусловно, низшие формы. Ведь не придумали же они ничего такого, что позволило бы им возвыситься над людьми. Не изобрели атомную бомбу и автомат Калашникова. Тогда бы они нами питались. Но нет. Этого не происходит. Мы их хаваем.
ЛЯГУШКИ
Там же, в Чернобыльских водоемах, он развернул рыбные хозяйства и лягушачьи фермы — откуда поставлял деликатесных жаб в Парижские рестораны, а карпов и сазанов — на отечественные прилавки.
ЧЕЛНОК
Я курсировал между маркофьевским раем на Капри и чернобыльскими хлевами и болотами как маятник, лишь изредка заглядывая в Москву. Вероника, когда я приезжал, раскладывала передо мной загадочным образом добытые в Греции и Тунисе, Мозамбике и Турции магазинные чеки, копии банковских счетов и платежек и спрашивала:
— Вот, значит, как проводишь время? Со своим дружком…
Откуда она их брала, эти бухгалтерские документы? В ее собрании были аккуратно подшиты (и запротоколированы) квитанции об оплате гостиниц, квитки из супермаркетов, даже вторые экземпляры авиационных билетов… Однажды мне были предъявлены фотографии с парома, на котором я путешествовал с Людмилой. Ряд снимков оказался сделан в трюме, где подружка моей юности уединилась с негром, лиц было не разглядеть, напрасно я убеждал разгневанную домашнюю следовательницу, что на серпантине корабельных канатов в объятиях Людмилы запечатлен не я…
В ТРЕТЬЕМ ЛИЦЕ
Да, не все было гладко в нашей семейной жизни.
Не знаю, поймете ли вы, о чем я…
Не переношу, когда в моем присутствии обо мне говорят в третьем лице. "Он пошел туда-то…" "Он говорит…" "Он, видите ли, думает…"
Такое обращение унижает. Это все равно как при больном вести дискуссию о его болезни. А Вероника именно так обо мне порой говорила.
ФАМИЛЬНЫЕ МОГИЛЫ
Однажды — по-видимому, в знак признательности за добытые четыре рисовых зерна — меня торжественно пригласили посетить вместе с Вероникой, будущим тестем и тещей кладбище, где были захоронены их предки. Кладбище называлось немецким, но хорошо, что я удержался от вопроса, нет ли среди пращуров Вероники и ее родителей — тевтонов или псов-рыцарей. Потому что надгробья и точно имели древний вид и лютеранско-католическую конфигурацию, но прежние надписи на них были затерты как бы наждаком, поверх затертости и царапин, обведенные сусальным золотом, горели славянские фамилии моих будущих родственников.
Бежать мне надо было без оглядки и опрометью, а я оставался в их семействе и даже радовался этому.
МАЛЬДИВЫ
С разрешения Маркофьева мы отправились позагорать на Мальдивские острова. Я взял с собой Катю — разве можно было не захватить на курорт девочку, если возникала возможность? К тому же Катя опять угодила в передрягу. Ее квартиру я выкупил, но неопытная глупышка приобрела таймшер в Испании. За эту мнимую собственность на Мальорке с нее требовали еще более значительную сумму, чем за утраченное жилье в Москве. Девочка нервничала, я сам не знал, как выкрутиться: денег на лекарства Машеньке уходила уйма…
Веронику присутствие Кати раздражало. Она говорила:
— Все внимание ты уделяешь ей…
Потом высказалась более откровенно:
— Не могу видеть чужих детей, которые бегают и играют, в то время, как моя кровиночка…
Я ее понимал! Страдал вместе с ней, пытаясь принять хотя бы часть неисчезающей, непобедимой боли на себя… Вся ее душа — была сплошная незаживающая рана…
КОШЕЛЕК
Когда Вероника потеряла кошелек, она устроила мне настоящий скандал! Такой выволочки я не переживал ни разу!
— Я утратила деньги, а ты даже бровью не повел! — кричала она. — Помню, мой первый муж, отец Машеньки, стоило мне посеять десять долларов, такое учинил! А уж из-за разбитой японской вазы… Вообще не знаю, как осталась жива… Заставил пойти и купить на мои личные сбережения целых две — точно таких же! Ты совершенно не думаешь и не заботишься о нашем семейном бюджете!
Ее упреки плохо укладывались в голове: какие могут быть личные сбережения — в рамках общего семейного котла, о каких попытках перевоспитания с помощью понуканий и вымогательств можно вести речь? Я не понимал этих несуразиц и абракадабр. Но я уж знал: так живут люди…
БУДУЩЕЕ
— Зачем тебе она? — говорил Маркофьев. — Зачем лечить ее дочку? Выздоровеет, выйдет замуж, родит, бросит ребенка на ваше попечение, ты будешь катать коляску с младенцем, даже не зная, кем он тебе приходится…
ЧЕМ МЕНЬШЕ ТРЕБУЕШЬ…
Поскольку я был неколебим, он сменил тон советов:
— Ладно, только не требуй от нее ничего. Если будешь чего-то требовать — преследовать, корить, настаивать, чтоб переменилась, исправилась — превратишь ее и свою жизнь в ад. Встречай ее радостно, чтоб ей было приятно приходить домой. Превозноси все, что бы она ни сделала… Любую глупость приветствуй.
— ЧЕМ МЕНЬШЕ ТРЕБУЕШЬ, ТЕМ БОЛЬШЕ ПОЛУЧАЕШЬ, — говорил Маркофьев. — Это касается всех областей жизни. Как на работе, так и дома, в семье. Когда не ждешь ничего — приятно вдруг что-нибудь получить! Ты согласен?
РАСКАЛЕННЫЙ УТЮГ
Мы ссорились с ней из-за ерунды и пустяков. А потом, когда из застенков на волю вышел Моржуев — со следами пыток на теле и синяком на скуле (он сказал, объясняя происхождение гематом: "Угнали, гады, в Германию…"), тут возникли по-настоящему серьезные мотивы.
Как можно было этому истерзанному и измученному — не посочувствовать? Я не мог глядеть на него без содрогания.
(Позже Маркофьев мне открыл: никаких казематов в помине не было, пять месяцев наш соратник скитался по притонам и публичным домам во Франкфурте, ссадины и укусы — являлись следами женских губ и ногтей.)
Вероника-то устремилась к несчастному со всей пылкостью своей нерастраченной натуры. Возобновила встречи с ним. (Я сперва даже не нашелся, что возразить. Не взбунтовался. А принял ее порыв как должное. Как естественное проявление человеколюбия!)
Моржуев отъелся и отоспался, стал гладким, завел брюшко… Сидел в нашей кухне, курил, гонял Веронику за сигаретами… (Она рада была ему служить. Говорила: "Хоть мужчиной в доме запахло". Имея в виду, видимо, табачный дым. И выразительно смотрела на меня.) Я бы мог так сказать? Никогда! И я поставил вопрос на принципиальную основу. Я не намерен был это терпеть! На какое-то время даже перестал (невозможным казалось в это поверить) с Вероникой видеться. То есть приходить домой. Пробовал найти ей замену. Впрочем, быстро охолонился. Где и что было искать? Бывшие мои знакомицы стали старыми. И при этом что-то нереальное о себе воображали. (А Вероника была хоть куда и дьявольски соблазнительна!) Незнакомые женщины сплошь раздражали. Манерой одеваться, безвкусием, глупостью. То есть опять-таки, в подметки ей не годились, в сравнении с Вероникой оказывались не на высоте. (Скорей всего, я ее просто любил). Пробовал якшаться с проститутками (по примеру Моржуева во Франкфурте). Но не преуспел. Встречаться за деньги было прискорбно, омерзительно, стыдно.
