Возвращаясь из суда, Куценький зашел в пивную и с горя напился. И попал в милицию.
В район его доставила женщина-милиционер, подобрав пьяного на площади, которая носила имя женщины – революционерки Розы Люксембург.
– Я, уважаемый товарищ, с полгода пребывал в безработной категории. Но наконец устроился на службу. Потому, знаете, неудобно без работы. Все ж таки я на фронтах в двадцатом году был и, кроме того, моя двоюродная сестра замужем за секретарем биржи труда. Одна ситуация помогла другой, и я устроился. Кондуктором. На трамвай. Должность ничего, хорошая. И жалованье дают, и воздуха свежего сколько хочешь. Потому в вагоне двери каждые пять минут открываются на остановках и на воздух кризиса не бывает. Опять же таки выходной день раз в неделю, на общие собрания ходишь, взносы платишь – не запрещают. Кроме того, на заем подписаться можно. Вообще должность подходящая. И главное – общественная, всегда среди публики. Кто на службу торопится, кто в баню раз в месяц выберется, кто просто для развлечения прокатится. В цивилизованной стране без трамвая никак нельзя. А я цивилизацию уважаю и борюсь на этом фронте, сколько это возможно на моем посту. Иной кондуктор сразу:
– Пройдите вперед! Не мешайте работать! Ваш билет!
Грубый прием.
А я так не могу, у меня на первом плане цивилизация.
– Граждане! Не торчите в проходе! Продвигайтесь вперед в направлении движения вагона и дайте возможность другим которым пассажирам приблизиться к намеченной цели. Может, кто спешит в страхкассу за пособием на похороны своей дорогой бабушки, а вы ему на мозоль наступили. У человека сильная душевная боль, а вы ему еще и физическую причиняете. Проходите, проходите, не кривите морды! Пора уже стать цивилизованными.
И публика слушает, потому без грубости, деликатно.
Или:
– Возьмите билет, подруга, не принуждайте меня к амортизации. Сбрасывая вас среди дороги и делая лишнюю остановку народного вагона республики, происходит амортизация тормозов и колес. Понимайте задачу. Я, конечно, могу оштрафовать вас и без морали. То ничего, что от вас духами «Коти» пахнет. И с «Котами» можно припаять три рубля, но лучше давайте ликвидируем эту отсталость без грубости, цивилизованно.
Известно, дамочка покраснела, но деньги достает быстрее.
С пьяными у меня тоже все отлажено. Например, в вагон ворвался алкашка. Другой кондуктор сразу дзинь-дзинь – и пожалуйте прочь. А я так не могу. Ну, какая польза с того, что пьяный выйдет из вагона коммунального трамвая? Никакой пользы. И я так не делаю. Я этот социальный момент использую для пропаганды Днепрогэса.
– Вот, говорю, товарищи пассажиры, обратите внимание. Этот гражданин неуверенными руками достает из кармана деньги, потому гражданин немного выпили, или, выражаясь авторитетно, находится в когтях римско-католического бога Бахуса. И это на двенадцатом году революции, когда Днепрогэс – наше боевое задание! Подписывайтесь на второй заем индустриализации, не ждите третьего.
А почему я все это делаю? А потому, что во мне чутье сидит. Скинуть пьяного нетрудно, только таким способом мы нескоро Днепрогэс построим. Надо понимать.
Карман жулики вырежут, например. Случается это довольно часто. Другой кондуктор и усом не моргнет, а я на такое явление быта непременно реагирую – рекламирую кооперацию.
– Граждане! Вы присутствовали при событии, которое еще раз подчеркивает, что без кооперации мы не можем: у всех цивилизованных народов кооперация процветает. У гражданина вырезали карман и вдрызг испортили штаны. Где он сможет их купить при скромном бюджете честного трудящегося? Только в кооперации! Там и дешевле, и путь к социализму.
Так-то, уважаемый товарищ! На шаблоне да на грубости далеко не поедешь. Я все это кладу во внимание.
Сколько у моих коллег-кондукторов скандалов из-за детей бывает, а у меня никогда.
Сегодня, например, дамочка с ребенком входит с передней площадки:
– Дайте билет!
– Надо, говорю, два.
– Почему же два?
– Как почему. А ребенок?
– Ему только три года.
Ну что ты с нею поделаешь? Тут по нашей инструкции разговор короткий: дзинь-дзинь и: «Ослобонить вагон!»
Да разве ж я могу так неделикатно?
– Аж, говорю, три года? Какой, говорю, пассаж? Три года? А чем же вы, гражданка, докажете такую хронологию?
– Ничем я доказать не могу. Три года и все!
– Ах, три года… Тогда, извините, ваш ребенок не ребенок, а просто пур-ден-кинд. В паноптикуме, говорю, вы на нем можете тысячи зарабатывать, а тут платите десять копеек. Потому эксплуатация трамвая стоит на бюджете нашей республики и нельзя подрывать. Вспомните речь тов. Петровского… Бюджет, говорю, требует баланса… По-вашему, может, баланс мелочь, пустяк, а в бухгалтерии он колоссальная роль. Дебет-кредет… Поэтому, говорю, не доводите до пересмотра государственных возможностей. Сходите, говорю. И пур-ден-кинда вашего не забудьте, нам он ни к чему.
И выскочила дамочка без никоторого скандалу. Потому – не подкопаешься. Все деликатно и цивилизованно.
Интересная служба у нас, гражданин.
Идете уже? Ну, всего вам! А может, еще б посидели? Люблю в компании выпить за цивилизацию.
Хитрый врач
(Шутка в одном действии)
Действующие лица: врач, симулянт.
Комната меблирована как врачебный кабинет; стол с бумагами, деревянный диван, шкаф с медикаментами, несколько стульев и т. д. Когда поднимается занавес, на сцене никого нет, за кулисами гвалт, ссора. Выкрики: «Моя очередь». «Я раньше вас пришел», «Моть, я инвалид» и т. д.
Врач (влезает в окно). Ф-ф-фу-у! Да где! Как в трамвае. Чуть не задавили. Да где!.. Курортная кампания: в свой собственный кабинет надо через окно лезть. Да где! Ну-с, надо приготовиться. (Снимает с вешалки халат, надевает). Да где!.. (Пробует мускулы на руках). Слабиссимо! Нет! Одежда средневековых рыцарей больше подходит к современным условиям, полагаться на собственные бицепсы опасно. (Надевает поверх палата жестяной панцирь). Ишь, как прогнулся… Здорово его вчера саданул тот, что на туберкулез в руках жаловался… Да где… Ну-с? Кажется, все… Больше, кажется, ничего нет такого выразительного. (Берет пресс-папье, прячет в стол, осматривает комнату). Все! Так! Готово! (Зовет). Санитар! (За кулисами шум). Санитар-р-р! (За кулисами перебранка, слышится звонкая пощечина, вопль: «Ай, мама!»)
Влетает симулянт.
Врач. Санита…
Симулянт. Санитара? Уже нет! И что ты такого хлипкого ставишь? Только раз вдарил, а он уже к земле припадает?
Врач. В чем дело, товарищ?
Симулянт. В груди.
Врач. В чем?
Симулянт. В груди. Разве не видишь, как я взволнованно дышу?
Врач. А что именно в груди?
Симулянт. А я знаю? Мо, пендицит, мо, шкарлятина. Это уже твое дело. (Намеревается снять пиджак).
Врач (испуганно). Что… Что вы делаете?
Симулянт. Ги-ги. Да не бойся. А мо, я тебя еще и не пожелаю бить. Ги-ги!
Врач. Да где… Мне надо записать вас, товарищ.
Симулянт. Записать? Ну, пиши, пиши, а я пока болезнь подготовлю.
Врач (записывает). Где вы работаете, товарищ?
Симулянт. Завод «Красная кишка». Кишки выворачиваю. Семнадцатый разряд плюс пятидневка прогула.
Врач. Пятидневка?
Симулянт. Ну да! Спец!
Врач. Так, так… Ну, подойдите сюда, товарищ. Я вас сейчас простукаю.
Симулянт. Ну-ну-ну! Я тебе простукаю!
Врач. Да вы не бойтесь, товарищ.
Симулянт. Кого? Ха-ха-ха! Тебя? Субтильный ты, братишка, элемент, чтоб я тебя боялся. Ну на. (Подставляет грудь). Стукай!
(Врач простукивает). Ой! Только не щекочи… (Смеётся). Ой! Да не щекочи… ха-ха-ха… Я ревнивый!!!
Врач. Тут болит?
Симулянт. Спрашиваешь! Конечно же, болит!
Врач. Давно?
Симулянт. Пиши, с девятьсот пятого года.
Врач. Ну, станьте сюда… Дышите! (Прикладывает ухо к груди). Дышите. (Симулянт дышит так, что врач подпрыгивает). Так (пожимает плечами). Да где… Повернитесь. (Даёт фоноскоп, симулянт смотрит на аппарат и кладёт в карман). Да не в карман, а сюда. (Кладет на грудь). Дышите! Еще! Еще! Еще раз! Не дышите…
Симулянт. Что ты мне на четырнадцатом году революции дышать не даешь?
Врач. Нет, товарищ. Это мне для науки надо.
Симулянт. Ну разве. Раз для науки – могу.
Врач. Садитесь, товарищ. Как у вас зубы?
Симулянт. Не все. В позапрошлом году у Феньки на дискуссиях три зуба выбили.
Врач. Эге… А язык как у вас?
Симулянт. И язык болит. Понимаешь, не могу правильно выражаться. Примером, хочу хорошее слово сказать, а выскакивает мат. Ревматизм, что ли?
