— И вот когда вся стая полетела зимовать на юг, одна маленькая, но гордая птичка сказала: «Лично я полечу прямо на солнце». И она стала подниматься все выше и выше, но очень скоро обожгла себе крылья и упала на самое дно самого глубокого ущелья... Так выпьем же за то, чтобы никто из нас, как бы высоко он ни летал, никогда не отрывался бы от коллектива!
Шурик неожиданно всхлипывает.
— Что такое, дорогой? — встревоженно спрашивает официант.
— Птичку жалко! — всхлипывает опьяневший Шурик.
Новый этап научных изысканий Шурика. Вместе с ассистентом он стоит у уличного мангала, где жарятся шашлыки. Шурик несколько утратил устойчивость, но зато вернул себе оптимизм, перейдя к следующей стадии опьянения — стадии бесшабашной веселости.
Продавец шашлыков — колоритный старик горец — заканчивает свой тост:
— ...и принцесса от злости повесилась на собственной косе, потому что чужестранец совершенно точно сосчитал, сколько зерен в мешке, сколько капель в море и сколько звезд на небе. Так выпьем же за кибернетику!
И он поднимает большой рог. Шурик следует его примеру...
Раздается бравурная мелодия, исполняемая духовым оркестром. Она грянула совсем рядом, тут же на площади.
Это главная асфальтированная площадь города, она же центральная, она же базарная.
Сегодня воскресный день, он же базарный, он же торжественный. Сегодня открытие районного Дворца бракосочетания.
Перед входом во Дворец стоят гордые и смущенные новобрачные, почетные гости и просто любопытные. Среди гостей — Нина с подругами.
Перед микрофоном — товарищ Саахов. Рядом с ним его шофер Джабраил держит бархатную подушечку с ножницами для разрезания ленты.
— Дорогие друзья, — говорит товарищ Саахов. — Сегодня у нас радостный, светлый, солнечный праздник. Через несколько секунд эти серебряные ножницы разрежут эту алую шелковую ленточку и откроют всем молодоженам нашего района прямую дорогу вперед к светлому будущему, понимаете ли, к счастью, любви и согласию, понимаете ли, посредством нашего Дворца бракосочетания.
Растроганы новобрачные, одобрительно кивают гости, заинтересовался и Шурик. Осушив свой рог, он вешает его на штакетник за спиной, достает блокнот из кармана и пытается протиснуться в первые ряды. А товарищ Саахов продолжает:
— Честь открытия Дворца... Мы здесь посоветовались и решили, что честь открытия Дворца мы предоставляем прекрасной девушке, которая олицетворяет собой новую судьбу женщины гор. Понимаете ли, это студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, она просто — красавица,
Аплодируя, он спускается по лесенке и подходит к Нине, необычайно довольный произведенным эффектом:
— Вот это и есть то маленькое, но ответственное поручение...
Он галантно приглашает Нину подняться к дверям Дворца:
— Прошу вас...
Сам он следует несколько сзади и, когда Нина легко взбегает по ступенькам, осматривает ее оценивающим, восхищенным взглядом. Затем, вернувшись к микрофону, он продолжает речь, упиваясь собственным красноречием:
— Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека.
— Минуточку, минуточ-ку... — не очень членораздельно, но очень решительно перебивает его Шурик. — Будьте добры помедленнее. Я записываю...
— Это кто? — тихо справляется Саахов у Джабраила.
— Наверное, пресса, — шепчет шофер.
— А, пресса... — товарищ Саахов понимающе кивает и повторяет специально для печати. — Так вот, как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека...
— Грандиозно!.. — восклицает Шурик в хмельном воодушевлении. — Выпьем за женщину!
Зажатый в толпе Шурик тянется к рогу, думая, что это тот самый, который он оставил на штакетнике. Он хватает рог, но тот не снимается. Шурик тянет сильнее, и тут появляется огромная голова быка с налитыми кровью глазами.
— Отдай рог! — требует Шурик. — Отдай рог, я тебе говорю!
Страшный рев. Возмущенный бык бросается на обидчика. Окружающие бросаются на помощь Шурику. Начинается всеобщая свалка.
Начальник отделения милиции заканчивает читать протокол, товарищ Саахов стоит у окна, а Шурик с ужасом и горестным удивлением слушает неприглядную историю своих вчерашних похождений:
— «...и сорвал торжественное открытие Дворца бракосочетания. Затем на развалинах часовни...»
— Простите, — робко перебивает Шурик. — Часовню тоже я развалил?
— Нет, это было до вас, в четырнадцатом веке, — уточняет начальник милиции и возвращается к протоколу: — «...Затем на развалинах часовни...»
Но тут товарищ Саахов с неожиданным добродушием прерывает его:
— Все это, конечно, так, все это верно. Бумага написана правильно, все хорошо... Так это, с одной стороны, да? Но есть и другая сторона медали. Нарушитель — это не нарушитель, а крупный научный работник, человек интеллектуального труда. Приехал к нам в гости, да?
Смущенный Шурик опустил голову.
— Он приехал собирать сказки, легенды там, понимаете ли, тосты...
— Тосты? — оживляется капитан.
— Да, тосты. И не рассчитал своих сил, да?
Шурик, не поднимая глаз, кивает головой.
— Так что мы здесь имеем дело с несчастным случаем на производстве, — резюмирует Саахов.
Начальник милиции понимающе улыбается и неожиданно говорит:
— У меня есть замечательный тост.
Он опускает руку под стол, а Шурик вздыхает и обреченно берет стакан...
По коридору гостиницы, оживленно беседуя, идут товарищ Саахов и Шурик.
— У вас, товарищ Шурик, неправильное представление о наших местах. Всем известно, что Кузбасс — всесоюзная кузница, Кубань — всесоюзная житница, а Кавказ — всесоюзная что?
— Здравница! — уверенно подсказывает Шурик.
Товарищ Саахов утвердительно кивает, но неожиданно говорит:
— Нет. Кавказ — это и здравница, и кузница, и житница!
Их нагоняет администратор гостиницы. Извинившись перед Сааховым, он обращается к Шурику:
— Дорогой, где ты пропадал? Ночью я вспомнил замечательный тост для тебя. Идем скорее!
— Нет, подожди, уважаемый, — охлаждает его пыл Саахов. — Подожди. Мы поговорим с товарищем Шуриком, а ты запиши пока свой тост и в трех экземплярах представь потом в письменном виде.
— Будет сделано!
Номер гостиницы, Шурик умывается, продолжая беседовать с товарищем Сааховым.
— ...Я мечтаю записать какой-нибудь старинный обряд. А участвовать в нем — ну, это было бы совершенно великолепно!
— Слушай, откуда? — горячо возражает Саахов. — Ну посмотри в окно, что делается. Нет, в нашем районе вы уже не встретите этих дедушкиных обычаев и бабушкиных обрядов. Может, где-нибудь высоко в горах, понимаете ли... но не в нашем районе вы что-нибудь обнаружите для вашей науки.
— Ну что ж, полезем в горы...
— Правильно, это ваша работа. Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, понимаете ли, а мы здесь работаем, чтобы сказку сделать былью, понимаете ли...
Товарищ Саахов благодушно смеется, довольный своим афоризмом. Улыбается и Шурик.
Раздается стук в дверь. Входит администратор. Он держит поднос, на котором стоят три бутылки и три стакана, а под ними лежат три бумажки.
— Я тост принес! — объявляет он.
От одного вида ассистента Шурику снова становится не по себе.
— Плохо, да? — участливо спрашивает Саахов и тут же строго оборачивается к администратору. — Что себе позволяешь, слушай!
— Вы же просили в трех экземплярах, — пожимает плечами администратор.
На красном капоте мчащейся машины ослепительно сверкает никелированная фигурка бегущего оленя. Но это отнюдь не пожарный вариант «Волги». Машина, которая въезжает в город, представляет собой современного родственника известной «Антилопы Гну», то есть открытый автомобиль типа «фаэтон» совершенно неопределенного происхождения.
Сверкая пунцово-красным кузовом, она проносится по солнечной улочке и останавливается под развесистым каштаном. Из нее выходят наши старые знакомые — Балбес, Трус и Бывалый.
Они ставят на якорь свою сухопутную бригантину. Балбес, не надеясь на тормоза, подкладывает кирпичи под колеса, Трус аккуратно протирает стекла, а Бывалый отвинчивает фигурку оленя и передает ее на хранение Балбесу.
Друзья подходят к пивному киоску. Получив кружку пива, Бывалый, не глядя, передает ее дальше по шеренге Балбесу, Балбес — Трусу, а Трус, желая быть столь же галантным, передает ее еще дальше, в руки пожилого отдыхающего, который, видимо, подходит к пивному киоску сегодня уже не в первый раз. Пока тот с трудом соображает, откуда у него появилось пиво, Бывалый продолжает распределять остальные кружки. Трус, естественно, остается ни с чем. Поэтому он отнимает свою кружку у пожилого отдыхающего, который уже собрался пригубить ее.
Отдыхающий остается в еще большем недоумении, а друзья с наслаждением, смакуя, пьют пенящееся холодное пиво.
