Лицо Конфуция стало серьезным:
– Твоя решимость превосходна! – воскликнул он. – Я слышал, что человек, знающий, на чем остановиться, не обременяет себя соблазнами; человек, знающий, откуда приходит довольство, не боится потерь; человек, поглощенный совершенствованием, не знает страхов этого мира. Давно уже я распеваю эти слова, но только сегодня увидел их олицетворение. Как ты порадовал меня, Цзэу-линь!
Цзы-Лу был большим любителем сражаться на мечах. Прослышав о добродетелях Конфуция, он пришел к нему в дом и, выхватив из ножен меч, воскликнул:
– Не мечом ли защищали себя благородные мужи древности?
– Благородные мужи древности были сделаны из преданности и обороняли себя человечностью. Поэтому они не нуждались в мечах, – сказал Конфуций.
– Если вы так мудры, уважаемый, то ответьте мне без ухищрений, как заставить людей повиноваться, не внушая им страха? – спросил Цзы Лу.
– Своим личным примером ты можешь вдохновить людей стать лучше, – ответил Конфуций.
– Допустим, я добьюсь этого, а что потом?
– А потом не позволяй себе расслабляться! – воскликнул Конфуций и в свою очередь спросил Цзы Лу:
– А теперь ты ответь мне: любишь ли ты музыку?
– Я люблю свой длинный меч! – гордо парировал Цзы Лу.
– Но ты не ответил на мой вопрос, – продолжал Конфуций. – Я спрашиваю о том, не следует ли тебе к твоим способностям добавить еще и знания?
– Какая же польза от учения?
– Правитель, не поучающий подданного, не может быть прям. Благородный муж, не наставляющий младшего друга, не может быть добродетелен. Честный человек, получивший урок, станет мудрецом. И никто из тех, кто любит учиться, не пойдет наперекор должному.
– В южных горах растет бамбук, который сам по себе прям, – не унимался Цзы Лу, – и стрелы, изготовленные из него, пробивают даже панцирь из носорожьей кожи. А ведь этот бамбук ничему не учился!
– А теперь попробуй приладить к своей стреле оперение и надеть на нее железный наконечник, разве не войдет она еще глубже? – возразил Конфуций.
Ничего не ответил на это Цзы Лу, а только понял, что нашел своего учителя, и с тех пор служил Конфуцию с такой же пылкостью, с какой поначалу жаждал доказать свое превосходство.
Усердие – ключ к волшебству
Вот как первый мудрец Китая Конфуций учился музыкальному искусству.
Учитель Конфуция, старый придворный музыкант по имени Ши Синь, поначалу наиграл своему ученику одну мелодию и попросил его разучить ее. Минуло десять дней, он поинтересовался успехами ученика и остался им доволен.
– У тебя неплохо получается, – сказал он. – Я могу дать тебе еще что-нибудь.
– Прошу вас, учитель, не торопиться, – ответил Конфуций. – Я выучил мелодию, но еще не освоил ритм.
Конфуций поупражнялся еще десять дней и попросил учителя послушать его игру.
– Теперь ты играешь совсем хорошо и можешь смело браться за другую мелодию, – сказал Ши Синь.
– Нет, учитель, – снова возразил Конфуций. – Я еще не могу как следует выразить настроение песни. – И он продолжал с утра до вечера музицировать на своей лютне.
Спустя несколько дней учитель Ши Синь еще раз послушал его игру и опять остался доволен.
– Теперь ты постиг и настроение песни. Может быть, начнем все-таки разучивать новую вещь? – спросил он.
– Прошу вас, учитель, дайте мне еще немного времени, – взмолился Конфуций. – Мне хочется понять, что за человек сочинил эту песню!
И снова Конфуций долгими часами сидел, склонившись над своей лютней. Наконец, он пришел к учителю и сказал:
– Теперь я знаю, кто был человек, сочинивший этот напев. Это был муж смуглолицый и высокий, прямо-таки величественный! Его взор устремлялся в недостижимые дали, его дух обнимал все пределы небес. Таким мог быть только достопочтенный царь Вэнь-ван, основоположник нашей династии!
Тут изумленный Ши Синь встал и почтительно поклонился своему усердному ученику.
Непревзойденное мастерство
Снарядился как-то Бухлух на войну.
Давно уже император намеревался назначить умного юродивого предводителем своего войска. И только теперь это свершилось – Бухлух в тяжелых воинских доспехах торжественно шел во главе армии арабов.
Армия же противников, неугомонных монголов, тоже гордилась своим предводителем. Им был не кто иной, как сам Карим-бек. С таким полководцем монголы ничуть не сомневались в счастливом исходе военной кампании.
И вот во время одного боя Бухлух и Карим-бек столкнулись лицом к лицу.
Каково же было всеобщее изумление, когда после поединка, в котором оба вождя проявили себя как нельзя блестяще, они вовсе не поспешили расстаться все теми же врагами. Напротив, успокоив своих разгоряченных коней, предводители начали мирно о чем-то беседовать: видно было, что они понравились друг другу. В результате Карим-бек пригласил Бухлуха к себе в шатер на следующий день.
Явившись к вожаку монголов, Бухлух предложил тому разрешить государственный конфликт необычным путем. Каждый из них должен был продемонстрировать свою силу, не прибегая к кровопролитию. Карим-бек принял предложение Бухлуха и, выиграв жребий, должен был первым показать, на что он способен.
Положив тяжелую железную подкову посреди шатра, вождь монголов встал напротив нее с обнаженным мечом.
– Если с трех ударов я разобью эту подкову вдребезги, признаешь ли ты мою силу? – спросил он Бухлуха.
Тот утвердительно кивнул.
И вот, взвившись в воздухе, меч Карим-бека озарил шатер яркой молнией и с одного удара раздробил подкову на тысячи осколков.
– Ты несомненный победитель! – провозгласил Бухлух.
– Но подожди отдавать мне первенство! – воскликнул Карим– бек. – Ты тоже должен показать свое искусство.
– Тогда не пожалеешь ли для меня своей царской подушки? – неожиданно спросил Бухлух.
– Принесите сюда подушку из пуха голубого лебедя! – немедленно приказал слугам повелитель варваров.
Приказание было исполнено.
Тут Бухлух одной рукой подбросил в воздух большую пуховую подушку, а другой, мгновенно выхватив меч, разрубил ее на две равные части.
В шатре воцарилось молчание. Все были поражены неожиданностью случившегося.
Наконец, Карим-бек торжественно произнес:
– Вот кто непревзойденный воин! Поразить то, что не оказывает сопротивления, – величайшее мастерство!
Я признаю твою победу, Бухлух, дарю тебе половину своих лучших лошадей и навсегда покидаю твою страну.
Один туркмен вел тяжбу с каким-то человеком. Дело приняло настолько запутанный оборот, что обещало закончиться очень нескоро. Нужно было отыскать какой-то более короткий для него ход. И туркмен его отыскал. Он взял кувшин тонкой работы, наполнил его алебастром, сверху положил кусок масла и отнес все это судье на взятку. Судья с удовольствием принял кувшин, похвалил туркмена за хороший вкус (на кувшине был нарисован величественный верблюд), вспомнил, как однажды переходил пустыню, и в конце концов выдал просителю охранную грамоту об исходе дела.
Через день проделка с маслом обнаружилась. Судья так оскорбился этим подлым обманом, что отправил посыльного передать туркмену: «В той бумаге, мол, вышла ошибка, принеси, я исправлю».
– Если и есть ошибка, то только в кувшине, а в моей бумаге нет никакой ошибки, – был ответ туркмена.
Как-то раз шах поехал на охоту. В городских воротах ему встретился один человек, на которого шах взглянул лишь мимоходом.
С охоты в тот день шах вернулся с пустыми руками и приказал визирю найти и привести во дворец того самого человека, которого он встретил, отправляясь на охоту. Того человека нашли и привели, и шах приказал палачу отрубить ему голову. Человек возмутился и стал требовать, чтобы шах объяснил ему причину столь неожиданного приговора.
– Ты человек, приносящий несчастья. Я встретил тебя сегодня утром, и целый день мне не везло на охоте.
В ответ человек воскликнул:
– Ты повстречал меня – и вернулся с охоты без добычи, а я повстречал тебя – и вот теряю свою сладостную жизнь. Так кто же из нас двоих приносит больше несчастья?
Однажды падишах-тиран оделся в простые одежды и вышел один из города. Он увидел под деревом какого-то юношу и обратился к нему:
– Я странник, и мне интересно узнать, справедливый ли в этой стране падишах?
– Ужаснейший тиран! – воскликнул юноша.
– А знаешь ли ты меня? – спросил падишах.
– Впервые вижу.
– Так я же и есть падишах этой страны!
Юноша оторопел, но все же скрепил себя и в свою очередь спросил:
– А ты меня знаешь?
– Откуда мне знать!
– Я сын Маулана Кутбаддина, и про меня все знают, что три дня в месяц я бываю безумен. Сегодня как раз один из этих дней.
Тиран поневоле рассмеялся.
