— Гораздо лучше, — заявила Салли Энн.
— Ты права, детка. У нас тут тихо, меньше всяких сплетен и суеты. Тетушка Эм улыбнулась. — Конечно, временами становится тоскливо, но мы всегда можем собраться с соседями, устроить танцы или отправиться на пикник. Раньше к нам часто приезжали родственники и оставались на несколько дней, а то и недель. И, конечно, праздновались свадьбы, рождения детей… Нет, я бы не поменялась с этими городскими дамами ни за что на свете. Я всегда любила работать в саду, следить за курами, наблюдать, как приходят и уходят времена года, — и до войны, и сейчас люблю.
— У вас это звучит почти как… нет, не в первобытные времена, скорее, как во времена первых переселенцев.
— А почему бы и нет? Когда я приехала сюда еще девочкой, тридцать пять лет назад, так оно и было. Здесь проходила граница. Мы приплыли в Новый Орлеан из Джорджии, затем пароходом двинулись вверх по реке. У речной пристани мы сложили все, что у нас было, в фургоны, запряженные быками, включая огромный шкаф моей мамы и кровать с балдахином, которая досталась ей от бабушки, — и потащились в самую глушь. Мой отец купил землю к северу отсюда, хороший пойменный чернозем. Он расчистил ее сам и сам сложил сруб. из бревен, а позднее построил большой деревянный дом. Вокруг были медведи, волки, пантеры, а до ближайшего врача надо было ехать тридцать миль. Когда я вышла замуж за Джеймса Тайлера и мы переехали в Гранд-Экор, я подумала, что теперь мы наконец будем жить в городе, но большой разницы на самом деле не было.
Летти уже знала, что муж тетушки Эм погиб, когда пытался на коне переправиться через Ред-Ривер в наводнение, а мать Рэнни умерла от туберкулеза, когда он был совсем маленьким. Вместо того чтобы вернуться в родительскую семью после смерти мужа, тетушка Эм приехала в Сплендору, чтобы взять на себя заботу о Рэнни, отказавшись от собственности мужа в пользу двоих его братьев. Потом отца Рэнни сразил удар во время горячего спора о расколе между Севером и Югом. Как раз в тот год началась война, Рэнни ушел в армию, а потом стал инвалидом. С тех пор вся ответственность за управление хозяйством легла на плечи тетушки Эм.
— Это чудесно, что вы поддерживаете поместье, добиваетесь, чтобы оно кормило всех, — заметила Летти. — Я вижу, как вам трудно…
— Не говорите этого, пожалуйста, Рэнни. Он помогает, как может, и ужасно себя чувствует оттого, что не способен делать больше. После войны поместье пришло в упадок, и Рэнни очень переживает. Я вижу, он смотрит на все это иногда, как будто вспоминает прежние времена, и это разрывает мне сердце.
— Он много делает. Вчера я видела, как он пахал на муле на одном из дальних полей.
Салли Энн осторожно сняла перышко, приставшее к губе, прежде чем вступить в разговор.
— Да, но прошлой ночью у него опять начались головные боли. Наверное, ему не следовало пахать — он очень устает.
— Нельзя ему ничего говорить, — вздохнула тетушка Эм. — Он просто не будет слушать. — Она повернулась к Летти:
— Зато ваши занятия идут ему на пользу. Я очень благодарна вам за то, что вы тратите время на него и на Лайонела.
— И на Питера, — кивнула Салли Энн. — Ему тоже очень нравятся ваши занятия.
— Мне самой интересно заниматься с ними, хотя я не знаю, запоминает ли что-нибудь хоть кто-то из них. Им бы все шутить…
— В любом случае это очень хорошо для Рэнни, — серьезно сказала тетушка Эм. — Не только учеба, но и то, что вы так естественно разговариваете с ним. Видите ли, ведь многие не знают, как с ним себя вести, особенно девушки.
— Они либо проглатывают язык, либо начинают болтать без умолку, заметила Салли Энн. — Но это когда они не могут найти предлог, чтобы не оставаться рядом с ним.
Тетушка Эм тяжело вздохнула и покачала головой:
— Так было не всегда…
— Конечно же, нет! — Салли Энн улыбнулась, глядя куда-то вдаль. — До войны половина красавиц округа сходила с ума по Рэнни. А вы бы видели, как они стаями кружили вокруг, когда Брэдли привез его сюда, а он еще был без сознания. Его постель на метр была завалена затейливо расшитыми подушечками! Лайонела и Питера тошнило от всех этих печений и конфет, которые он был не в состоянии есть. Каждый день в доме приходилось вытирать пыль, потому что экипажи все подкатывали и подкатывали к подъезду, а девушки умоляли позволить только взглянуть на него. Но все это закончилось в ту же минуту, когда стало известно, что он… не совсем в порядке.
— Не надо так говорить, Салли Энн. — В голосе тетушки Эм звучало раздражение. — Он всего лишь несколько медлителен.
— Да знаю я, знаю! Извините, но от того, как с ним обращаются, можно стать полным идиотом.
— Ну, до этого ему далеко, — заметила Летти, бросив быстрый взгляд на кузину Рэнни.
Гневный румянец делал Салли Энн еще привлекательнее. Летти вдруг подумала, что ей еще нет и тридцати, странно, почему она снова не вышла замуж. А может, и не странно? Так много мужчин ее возраста не вернулось с войны… Более того, Летти слышала, что на Юге считается, будто вдовы оставляют свои сердца в могилах. И это вдвойне трудно было преодолеть, если муж погиб на войне как герой, пожертвовавший своей жизнью ради прекрасного прошлого. А если симпатии Салли Энн отданы кузену, которого она так пылко защищала, ее тем более можно пожалеть…
Руки тетушки Эм лежали неподвижно, а взгляд устремился за перила веранды.
— У меня болит сердце, когда я думаю, что Рэнни никогда не женится, что у него никогда не будет детей, — грустно сказала тетушка Эм. — Он всегда так хорошо обходился с младенцами, совсем не боялся, как некоторые мужчины, брать их на руки. Что будет с ним и со Сплендорой, когда меня не станет?
Конечно же, это был риторический вопрос.
— Он по-прежнему хорошо ладит с детьми — с Питером, например, заметила Салли Энн.
Наступила тишина, они вернулись к своей работе. Летти вспоминала, как рано утром Рэнни, Питер и Лайонел прошли по дорожке, направляясь на рыбалку. В руках у них были удочки и банка с червями, которых они накопали за кухней. Они собирались попытать счастья у пруда Динка, а может, дойти до реки. Мальчишки подскакивали, стараясь не отстать от Рэнни, болтали с ним, как будто он их ровесник… Впрочем, он и был им в каком-то смысле. «Неужели он никогда не испытает преимуществ и удовольствий обычного мужчины?» — с грустью подумала Летти.
Однако жалость казалась неуместной. Было в нем, несмотря ни на что, какое-то прирожденное достоинство, которое не допускало жалости.
— Кто-то идет, — сказала Салли Энн.
Голос молодой женщины звучал ровно, без интереса, но Летти почувствовала в нем напряжение. Она подняла глаза и заметила синюю форму. Неудивительно, что Салли Энн сразу напряглась… Необычным было только то, что обладатель этой формы приехал в аккуратной черной коляске с желтыми колесами и серебряной отделкой. Полковник Уорд сошел у парадных ворот, снял форменную шляпу и приближался к дому по дорожке. Его приветствие было непринужденным и естественным. Тетушка Эм, словно хотела компенсировать молчание Салли Энн, была сама любезность и предложила гостю кофе или чай с пирожным.
