теперь досталось красавице Ярине. Хыля решилась:
— Пойдём!
Идти далеко не пришлось. Плетень у стены старой хаты отходил немного, девочки потянули его, образуя небольшая щель, в которую они успешно пролезли. Направились к двери. Поковырялись с хитрой задвижкой, с какими-то завязками и узелками. Но тонкие девичьи пальчики справились. Дверь со скрипом раскрылась. Она была такой низкой, что даже Тише пришлось поклониться при входе. Хыля заползла следом без поклона.
Глаза долго привыкали к тёмному помещению. Низкий потолок. В стене сбоку небольшое волоковое окно закрыто, свет только от открытых дверей. Стали осматриваться. Тиша нахмурилась, подошла к столу. И ахнула. Множество предметов, И почти все Яринины: её гребень с отколотым уголком (как он здесь оказался?), лента, вроде у неё такая была, жёлтый браслет, который купили у перехожего торговца. Тогда отец купил всем старшим дочерям по браслету. Тиша свой сохранила в сундуке, иногда надевала, Василиса свой поносила, пожаловалась, что мешает и отдала его Тише, а Ярина потеряла где-то на реке, так и не нашли. А вот он где. Височные кольца. Да откуда здесь всё это?
— Что там, Тиша? — Хыля наблюдала за подругой, но сама до стола не дотягивалась.
— Да тут много чего. И всё Яринино. — Тиша стала торопливо собирать знакомые предметы.
— Подержи-ка, Хыля. А давай-ка мы здесь всё понамешаем, чтобы неповадно было на честных людей колдовские заговоры насылать.
— Что понамешаем?
Тиша окинула взглядом стол и полки. Теперь, когда все вещи сестры она забрала, обратила внимание и на другое. Всякие коробочки, горшочки, ковшики с разными порошками и травами.
— Всё! На пол валим, в кучу!
Девочки действовали торопливо и слажено, словно всю жизнь этим занимались. Тиша подавала подружке всё, до чего дотягивались руки, а Хыля ссыпала на пол, перемешивая палочкой, которую она нашла у двери.
Когда всё было сделано, Тиша скомандовала:
— Всё, пошли.
Но, выходя, она заметила у стола на полу синюю ленту в грязных пятнах. Задержала на ней взгляд. Вроде не Яринина. Хотела идти дальше, но в последнюю минуту вернулась, забрала на всякий случай и её.
— Хыля, сможешь завязать дверь так, как было?
— Смогу. Но не дотянуться.
— Я тебя буду держать.
В вопросах плетения Хыле не было равных. Это Тиша уже поняла. Поэтому, кряхтя, держала подругу частично на весу, частично прислонив к косяку, пока та приделывала всё как было.
…Когда Тиша вернулась домой, мать осыпала её упрёками, мол, где тебя носит, когда мы тут с ног сбились. Тиша хотела рассказать о своём приключении, но испугалась, что может ещё сильнее рассердить мать и промолчала. Стала помогать. Яринины предметы пока спрятала под порогом крыльца. Потом подумает, что с ними делать.
ДЕНЬ КАК ДЕНЬ
На рассвете Домна вышла из хаты. Остановилась на высоких ступеньках крыльца, потянулась. Две ночи без сна вымотали, но теперь можно немного отдохнуть. Домна опустила взгляд и вздрогнула от неожиданности. В первое мгновение не узнала сидящего сбоку Глеба. Парень молча наблюдал за женщиной.
— Глеб, ты? Напугал. А ты здесь как… Впрочем, неважно. Пришла в себя Ярина. Недавно открыла глаза, узнала меня. Пока слабая. Теперь, должно, всё будет хорошо.
Глеб молча встал и, шатаясь, пошёл в ворота.
Домна устроилась на место, где только что сидел парень и опустила голову на колени. Закрыла глаза. О, хорошо как. Не хочется двигаться.
Когда солнце поднялось над горизонтом, Домна безмятежно спала.
Тиша первая выскочила управляться. Заметив мать, осторожно обошла её стороной. Хорошо бы принести шубу, постелить, чтобы она нормально поспала, но девочка боялась, что потревожив сон, мать примется хлопотать, а не досыпать.
Вышел заспанный Малой, почёсывая взлохмаченную голову. Тиша успела знаками призвать его к молчанию, указав на спящую мать. Тот хмуро кивнул головой, мол, понял, не дурней тебя.
Пока Тиша доила корову, брат стреножил коней, прогнал их на пойму. Вернулся, направил скотину на улицу, пастух уже собирал своих подопечных.
Словом, день начался…
… - Лопни мои глаза, коли вру. Чтоб мне провалиться сквозь землю. Видела. Своими глазами видела и разговаривала, вот как сейчас с тобой. Красивый, на коне. У князя служит.
— А как же он у князя очутился? — бабы на колодце собрались в кружок. В центре снова Лябзя со своей новостью. Бабы слушают, верят и не верят.
— Чего не знаю, того не знаю, брехать не буду. Не сказал мне. Но только кого попало князь к себе не возьмёт, вот что я вам, бабоньки, скажу. Знать, правда на его стороне.
— Да ну, слушайте её больше.
Бабы стали расходиться. Лябзе в этот раз не поверили…
… - Мать, ты заходила в бабкину хату? — брови Агнии сдвинулись к переносице, глаза метали молнии.
Пыре стало не по себе.
«Уж не боишься ты собственную дочь?» — упрекнула она себя.
— Нет. Я туда никогда не хожу. Считай, уж годков двадцать, а то и боле не была. Нечего мне там делать. И ты, была бы поумней, тоже туда не ходила.
Агния молча повернулась и вышла во двор. Постояла в задумчивости. Нет, вряд ли это материных рук дело. Тут кто-то другой шутки вздумал шутить. Но кто? Кто-то из парней, женихов неудачливых? Или баба нос свой всунула? Но это какую дерзость нужно иметь!
Мысленно перебрала знакомых одного за другим. Да кто же осмелился на такое?
Агния раздражённо тряхнула головой. Нечего тут гадать. Есть проверенный способ точно узнать. И она узнает!..
…Дед Вихор увидел свою лебедь белую, милушку ясноокую, зазнобушку сердечную, издалека.
И, хотя баушка давно стала старой, ссохшейся, морщинистой и согбенной, но только не в подслеповатых и чуть слезящихся глазах деда Вихора. Для него она почти не изменилась с того дня, когда он увидел её молоденькой девушкой в хороводе подруг. И с тех пор сердце его оказалось навсегда занятым.
Баушка заметила деда лишь минуту спустя. Воспоминание о ночи на праздник Живы, проведённой с дедом в сарае, как молния, ослепило сознание. Остановилась на мгновение, неуверенно перемялась с ноги на ногу и… метнулась в ближайшие кусты. Айка, только теперь замеченный дедом Вихором, не сразу осознал, что его престарелая подруга пропала, некоторое время он продолжал топать, думая, что не один, но потом оглянулся, остановился и растерялся. По улице самостоятельно он ещё не умел передвигаться, поэтому сердечко его страшно заколотилось, и он готов уже был зареветь во весь голос, авось, кто-нибудь услышит и поможет, как вдруг из куста высунулась родная морщинистая рука, схватила его за шкибот и утянула за собой.
Дед
