Обдав Шарлотту холодным презрением, герцог перевел взгляд на Николаса и тут же резко переменился в лице. Герцогиня тоже во все глаза смотрела на внука. У обоих был такой вид, словно они увидели призрака. При менее драматических обстоятельствах все это могло бы показаться комичным.
— О Господи! — воскликнула герцогиня.
— О Боже, — почти в один голос с ней промолвил герцог.
Они одновременно медленно встали, не сводя изумленного взгляда с Николаса.
— Чарлз, — произнесла герцогиня дрожащим от волнения голосом.
Герцог нервно сглотнул. Такое поведение было совсем не похоже на него.
— Это твой сын? — повернувшись к Алексу, спросил он.
Алекс кивнул.
— Шарлотта, ты наверняка помнишь моих родителей — герцога и герцогиню Гастингс, — сказал он.
В его голосе сквозила едва сдерживаемая ирония. Учитывая обстоятельства и атмосферу их первой встречи, это было вполне объяснимо.
— Ваша светлость, — учтиво промолвила Шарлотта и сделала глубокий реверанс.
Может быть, ей следовало произнести эти слова во множественном числе? Впрочем, теперь уже было поздно. Если она нарушила правила этикета, Алекс скажет ей об этом потом, когда они останутся наедине.
— А это мой сын Николас. Николас, это твои бабушка и дедушка, — продолжал Алекс.
Шарлотта взяла сына за руку и легонько сжала ее, призывая его вести себя учтиво, как подобает воспитанному ребенку.
— Здравствуйте, — севшим от волнения и страха голосом произнес Николас.
Ошеломленная герцогиня медленно подошла к нему.
— Он — вылитый Чарлз в детстве, — сказала она, останавливаясь перед Шарлоттой и Николасом.
Шарлотта вынуждена была поднять на нее глаза. Никто не назвал бы герцогиню красивой, но она обладала особым обаянием. В наряде из голубого шелка французского покроя, который был тогда в моде, герцогиня выглядела элегантно.
— Алекс говорил мне об этом, — промолвила Шарлотта, однако ни герцог, ни его супруга не обратили на ее слова никакого внимания.
Они как зачарованные не отрываясь смотрели на внука. Наконец герцогиня протянула руку и легонько коснулась подбородка Николаса. Ее жест был таким нежным и любящим, что Шарлотта растрогалась и на ее глазах выступили слезы. Николас стоял неподвижно, прося взглядом помощи и защиты у матери. Он своим детским сердечком чувствовал, что эта встреча очень важна для нее, но не знал, как ему правильно вести себя. Честно говоря, Николас предпочел бы остаться дома со своими кузенами.
Герцог откашлялся. В отличие от жены он держался на некотором расстоянии от внука, стоя рядом с креслом, выглядевшим столь же величественно, как и он сам.
— Николас — мой наследник, — твердо заявил Алекс.
Герцог не стал оспаривать слова сына, но и не выразил своего согласия с ним. Что касается герцогини, то она повернулась к мужу и утвердительно кивнула. Похоже, мать Алекса уже приняла решение, и оно было в пользу Николаса.
По мнению Шарлотты, герцог принадлежал к той категории знати, которая не только считала незыблемыми общественные устои, классовые различия, но и относилась к себе по праву своего происхождения как к высшей касте. Однако сегодня она заметила неуверенность в его взгляде. Герцог походил на человека, непоколебимые убеждения которого вдруг пошатнулись.
Герцогиня обратила свой взгляд на Шарлотту. Мягкость и теплота, с которыми она только что смотрела на внука, сразу же исчезли с ее лица. Теперь оно выражало недовольство. Вокруг ее рта и глаз собрались морщинки.
— Я хотела бы поговорить с маркизой наедине, — холодно-вежливым тоном произнесла она.
Алекс быстро подошел к Шарлотте и взял ее за локоть.
— Ты сможешь поговорить с ней позже.
Герцогиня отмахнулась от сына с улыбкой, столь же искренней, сколь подлинны алмазы, которыми торгуют на блошиных рынках.
— Не бойся, я не обижу твою дражайшую супругу. Ведь она — мать будущего герцога Гастингса.
Ее слова не успокоили Алекса. Да и Шарлотте они не внушали доверия. Ей совсем не хотелось оставаться с герцогиней наедине.
— Я хочу показать леди Эйвондейл комнату для занятий музыкой. Если память мне не изменяет, вы прекрасно играете на фортепиано, не так ли?
Герцогиня обладала цепкой памятью, которая никогда не изменяла ей. Вряд ли она забыла хоть один эпизод их первой встречи, после которой она мысленно взвешивала все недостатки своей будущей невестки.
— В последнее время у меня не было возможности играть на фортепиано, — сказала Шарлотта.
Фортепиано было для нее непозволительной роскошью. Шарлотта отклонила щедрое предложение Лукаса купить для нее инструмент.
— В таком случае вам наверняка не терпится сесть за один из самых великолепных инструментов, — заявила герцогиня. — Его подарил мне герцог.
С этими словами она повернулась и направилась к двери, явно ожидая, что Шарлотта последует за ней. Однако не слыша звука ее шагов, она обернулась и увидела, что Шарлотта не двинулась с места.
Герцогиня поджала губы.
— Пойдемте, пусть мужчины поговорят, — сказала она. — Я уверена, что нашему внуку понравится мужское общество. — Герцогиня взглянула на Алекса. — А ты оставайся, тебе нужно побеседовать с отцом.
Герцог и его супруга обменялись загадочным взглядом.
— Пусть мама и бабушка перекинутся парой слов без нас, — промолвил Алекс, беря сына за руку.
Николас тут же повис на руке отца.
Шарлотта неохотно последовала за герцогиней. Ее светлость провела невестку по длинному широкому коридору с колоннами и обилием роскошной мебели, стоявшей у стен. Их шаги гулко отдавались эхом в полной тишине.
Двойные двери, ведущие в комнату для занятий музыкой, были распахнуты настежь. В центре помещения стояло черное полированное фортепиано. Герцогиня вошла в комнату и поманила Шарлотту рукой. Шарлотта увидела полдюжины кресел, три дивана и несколько музыкальных инструментов.
— Садитесь, — пригласила герцогиня, кивнув на кресла.
Шарлотта выбрала то, которое стояло ближе к двери, — на случай если придется срочно уносить ноги.
Ее светлость предпочла беседовать стоя. Шарлотте на мгновение показалось, что она присутствует на лекции.
— Я перейду сразу к делу, мисс Радерфорд, — начала герцогиня.
Шарлотта отметила про себя, что ее больше не величают «маркизой».
— Мой сын, похоже, уже простил вас за скандал, который вы устроили пять лет назад, но я — нет, — продолжала ее светлость.
Шарлотта даже не поморщилась, услышав обвинения в свой адрес. Родители Алекса признали Николаса — это было главным, остальное не имело значения. После того как Шарлотта сумела пережить вспышку ярости Алекса, ее не могла испугать холодная враждебность его матери. Шарлотта знала, что герцогиня не в силах сломить ее.
