— Мы поженились очень поспешно, — сказал лорд Стрэткарн через некоторое время, — потому, любовь моя, что мне хотелось иметь полное право заботиться о вас. Кроме того, было бы совсем неправильно, если бы вы оставались в этом замке, не будучи моей женой.
— Я уже оставалась здесь… раньше.
Она с трудом понимала, о чем он говорит. Прикосновения его рук заставляли ее трепетать, как никогда раньше, и она страстно мечтала, чтобы он поцеловал ее.
— Едва я увидел вас, я понял: вы не такая, как все те женщины, которых я прежде встречал, — сказал он. — Сердце трепетало у меня в груди оттого, что вы — рядом.
Он улыбнулся:
— Но поскольку мы не были с вами знакомы, я смог соблюсти все правила приличия. Теперь бы мне это ни за что не удалось!
Леона ждала, что он скажет дальше, и он продолжал:
— И поскольку я люблю вас больше жизни, поскольку я дал клятву не только служить вам, но и защищать вас и заботиться о вас в болезни и в здравии, сегодня я собираюсь дать вам отдохнуть.
Он глубоко вздохнул.
— Впереди у нас целая жизнь, и я еще много раз смогу сказать вам, как вы прекрасны и как сильно я люблю вас!
Последовала тишина. Затем Леона с некоторым колебанием проговорила:
— Но… сегодня… день нашей свадьбы.
— День, который я никогда не забуду, — ответил лорд Стрэткарн. — Мы будем праздновать его каждый год, пока не доживем до золотой свадьбы.
Снова последовала тишина. Леона чувствовала, как его пальцы сжимают ее руку до боли. Наконец он заговорил, но теперь голос его звучал хрипло:
— Когда я впервые увидел вас, я подумал, что никогда не встречал никого прекраснее. Когда вы вышли ко мне в подвенечном наряде, я думал, что просто прекраснее вас никто никогда не может быть. Сейчас, глядя на вас, я не могу найти слов, чтобы описать вас.
Леона почувствовала, как все ее тело задрожало, отзываясь на желание в его голосе.
Она знала, что он хочет ее. Она знала, что он специально держится так строго — чтобы не поцеловать ее, не прикоснуться к ней.
Внезапно он отпустил ее руки и встал.
— Я должен пожелать вам спокойной ночи, Леона, — сказал он. — Если я вам понадоблюсь, если вам будет страшно или тревожно, я — в соседней комнате. Я услышу, когда вы позовете.
В первый раз Леона заметила, что в ее спальне была еще одна дверь, кроме той, что вела в коридор.
Когда она приехала сюда утром, то была слишком измучена, а перед свадьбой — слишком занята своими мыслями, и даже не заметила, что находилась не в «Чертополоховой комнате», где спала прежде.
Она была в другой спальне — большой, роскошной, с украшенным резьбой резным камином.
Окна и кровать были завешаны бархатными занавесками розового цвета, а герб Стрэткарнов украшал покрывало.
Теперь она поняла, что находится в комнате, которая по праву принадлежит жене вождя.
Леоне вдруг показалось, что в комнате, навевающей воспоминания о прошлом, витает особая атмосфера любви, преданности и веры.
Какое-то время лорд Стрэткарн стоял, глядя на огонь. Затем медленно направился к двери, которая вела в его спальню.
Он был почти уже в полушаге от двери, когда Леона поспешно произнесла:
— Торквил!
Он остановился и посмотрел на нее, ожидая, что она скажет дальше.
— Я… хочу… кое-что сказать вам.
Он снова повернулся к кровати и стал приближаться, словно против своего желания. Казалось, он ведет себя так, будто боится самого себя.
Леона откинулась на подушки, ее длинные золотистые волосы разметались, глаза казались пронзительно голубыми в свете от камина. Она посмотрела на него.
— Что вы хотите сказать мне, Леона?
— Я хочу… попросить вас… об одной веши.
Он подошел ближе, но все еще стоял над ней, высокий и суровый. Он мог бы даже ее напугать, но Леона знала: его бояться не надо.
Она была уверена, что он переживает те же волшебные ощущения, что и она.
— Не могли бы вы… подойти… немного ближе?
Он наклонился над ней, и Леона, протянув к нему руки, прошептала:
— Вы… не поцелуете меня… на ночь?
Какое-то мгновение он, казалось, колебался, но Леона обхватила своими руками его шею и потянула его к себе — все ближе и ближе, пока губы их не сомкнулись в поцелуе.
Она знала, что он старался быть нежным, пытался владеть собой, но дамбу прорвало, и все преграды были разрушены.
Он целовал ее страстно, неудержимо, яростно, целовал ее губы, ее глаза, щеки и нежную, теплую шею, целовал до тех пор, пока она не задрожала от возбуждения, которого никогда не испытывала прежде.
— Я люблю вас, о Господи! Как я люблю вас! — бормотал он. Он продолжал целовать ее снова и снова, до тех пор, пока она не стала отвечать на его поцелуи так же неистово и жадно.
— Я люблю… вас! Я люблю… вас!
— Моя дорогая! Моя бесценная! Моя жена!
Это был крик триумфа, крик воина, завоевателя; который достиг всего, за что он боролся, получил все, о чем мечтал.
Огонь в камине потихоньку стал угасать, и в комнате раздавался только шепот любви и музыка ветра, дующего над озером и поющего вечную славу Шотландии.
