— Добрый вечер, Элизабет.
От пронзительного взгляда пожилой леди у нее даже закружилась голова.
— Миледи.
Вдовствующая графиня знала ее ужасный секрет и то, что Элизабет до сих пор не сказала Рису правду о сыне.
— Успокойся, моя дорогая, — сказала вдова, заметив, как побледнела Элизабет. — Жизнь твоего сына все еще в опасности. Можешь пока ничего не говорить Рису — не стоит его расстраивать, пусть он сначала навсегда избавит Джереда от угрозы.
В глазах Элизабет заблестели слезы.
— Вы очень добры, миледи.
— Бога ради, девочка, не плачь. Сегодня ты должна высоко держать голову, чего бы тебе это ни стоило.
— Да, конечно, миледи.
Элизабет постаралась взять себя в руки. Тетя Агата похлопала ее по руке:
— Все будет в порядке. Рис об этом позаботится.
Но говорить это с абсолютной уверенностью вряд ли было возможно.
Рис тепло поздоровался с тетушкой и, наклонившись к Элизабет, тихо сказал:
— Побудь с нашими друзьями, мне нужно кое-что сделать.
Элизабет кивнула. Он отошел. Его хромота была почти незаметна. Нога благодаря его упорству день ото дня становилась все крепче. Рис направился к двери, и тут Элизабет увидела объект его интереса. Это был Мейсон Холлоуэй. Он шел в комнату, где играли в карты и другие азартные игры. По другую сторону зала Элизабет заметила Френсис. Она разговаривала с группой женщин. Элизабет поежилась.
Рис догнал Холлоуэя в тот момент, когда тот взялся за ручку двери, ведущей в игровой зал. Сделав шаг вперед, Рис преградил ему путь:
— Мне кажется, нам пора поговорить.
Холлоуэй оттолкнул его:
— Мне нечего тебе сказать, Дьюар.
— Но к сожалению, мне есть, что тебе сказать. И я могу сказать это прямо сейчас и здесь, но тогда к утру об этом будет знать весь Лондон, Или мы можем поговорить один на один, если ты откроешь дверь справа от себя.
Холлоуэй огляделся по сторонам. Кое-кто из гостей уже наблюдал за ними. Буркнув под нос ругательство, он толкнул дверь, и Рис последовал за ним в уединенную гостиную, которую почти не использовали.
— Что тебе нужно? — грубо спросил Холлоуэй.
— Думаю, тебе доподлинно известно, что мне нужно. Я пришел предупредить тебя, Холлоуэй. Так вот: я уже доложил властям обо всех твоих попытках причинить зло моей семье.
— О каких попытках? Не понимаю, о чем ты толкуешь. У тебя нет никаких доказательств, что я причинил кому-то зло.
— Это властям нужны доказательства, — сказал Рис. — Мне — нет. Подойдешь близко к моей жене или мальчику, тронешь их хоть пальцем, ты — покойник.
Мейсон замер на месте.
— Ты мне угрожаешь?
— Предупреждаю. Причинишь зло мальчику или его матери — считай себя мертвецом.
— Думаешь, тебе сойдет это с рук? Если убьешь меня, тебя повесят.
— Есть вещи, ради которых не жалко умереть. Это мое кредо. А твое? Ты готов умереть ради того, чтобы твоя жена разбогатела? Ведь тебя тогда не будет рядом, чтобы радоваться деньгам.
Мейсон ничего не ответил.
— Подумай об этом, Холлоуэй.
Рис вышел из комнаты, но облегчения не почувствовал. Он был готов подписаться под каждым сказанным словом, но если с Джередом что-нибудь случится, зачем оно, справедливое возмездие? Нужно искать способ покончить с угрозой, исходившей от Холлоуэя.
И не следовало забывать про Френсис.
Быть может, сегодня Ройял с друзьями узнают что-нибудь такое, что позволит поставить в этом деле точку.
Два дня спустя небольшая группа друзей собралась в таверне «Рог и копыто», находившейся на дороге в Кентиш-Таун. Рис пытался убедить Элизабет остаться дома, но она отказалась.
— Джеред — мой сын. Если твоим друзьям стало известно что-то, что поможет защитить его от опасности, я хочу об этом услышать.
— Возможно, эти сведения касаются только Грира.
— А может, и не только.
— Черт подери, Бет!
Она только улыбнулась. Ей нравилось, когда он называл ее, как в те дни, когда они мечтали пожениться. Но случалось это не часто. Рис скрывал свои эмоции, вероятно, тщательнее, чем она. Ни один из них не хотел вновь пережить боль, которую уже пережил однажды.
Они берегли сердца, но не таили страстей.
В ту ночь в карете после бала Рис выполнил обещание. Он дважды овладел ею, вдосталь насытив и обессилив. После чего она уснула в его объятиях и проспала до самого дома.
Впереди показалась таверна — приземистое каменное строение с шиферной крышей и прилепившейся сзади конюшней.
В простом сером платье из шерсти, отделанном зеленым бархатом, Элизабет об руку с Рисом прошла через пивной зал в небольшое уединенное помещение в дальнем углу таверны.
При ее появлении мужчины встали: герцог, Шеридан Ноулз, лорд Найтингейл, лорд Марч и Джонатан Сэвидж. С некоторыми из них Элизабет успела познакомиться на балу у леди Аннабелл. Среди присутствующих она с удивлением увидела второго брата Риса — Рула.
Рис, похоже, тоже не ожидал его увидеть.
— Что привело тебя сюда, младший братец? Я не знал, что ты еще в Лондоне. На балу у Аннабелл тебя не было.
— К сожалению, меня ждали в другом месте. Но на следующий день я заехал к Ройялу. Он ввел меня в курс дела, и я решил совершить небольшую прогулку. Подумал, может, сумею узнать что-либо полезное.
Насколько Элизабет была наслышана, его прогулка включала чуть ли не половину Лондона. Младший брат Риса был дамским любимцем, неисправимым повесой. Женщины вешались ему на шею, но его репутация была не столь скверной, как у Джонатана Сэвиджа, сына графа, которого едва терпели в обществе.
— Будем признательны за все, что ты сможешь сделать, — сказал Рис.
После коротких приветствий собравшиеся уселись за деревянный стол. Перед каждым мужчиной стояла кружка с элем. Служанка принесла также эль для Риса и чашку чая для Элизабет.
— Раз Ройял собрал нас всех здесь, — заметил Рис, когда служанка удалилась, — значит, есть новости.
— Есть, — согласился Ройял. — Квент, почему бы тебе не начать?
Лорд Марч, темноглазый мужчина с красивыми, четкими чертами лица, поставил кружку с элем на стол. Поскольку его титул был всего лишь данью вежливости, пока к нему не перейдут права на наследование графства Лейтон, он предпочитал, чтобы друзья называли его Квент.
— Бал оказался хорошей идеей. В течение вечера я услышал несколько пикантных подробностей.
— И каких же? — спросил Рис.
— Оказывается, мститель Грира, лорд Сандхерст, познакомился с капитаном несколько лет назад через одного общего знакомого. Сандхерст знал о корнях Грира, знал, что он наполовину русский. Граф и Грир и раньше недолюбливали друг друга — из-за леди Сандхерст.
