Хелен вышла к завтраку и выглядела почти такой же оживленной, как и в обычные дни, и не обращала внимание на негодующие взгляды мисс Паркер и ее подруг. Учителя так явно сторонились мисс Эйвери, что Эмили в который раз подумала: «Как она может сохранять спокойствие! На ее месте я бы уже сложила самые необходимые вещи и бросилась прочь, как можно дальше от Роттингдина!»
Миссис Фирман предложила Эмили взять зонтики и прогуляться до лавки, где продавали ленты, тесьму и нитки для вышивания.
– Ничто так не успокаивает нервы, как рукоделие, – сказала она. – А у меня совсем закончился зеленый шелк.
– С удовольствием пройдусь с вами, – обрадовалась Эмили. – Мне тоже нужно купить кое-что, завтра я приглашена на обед к миссис Кронбери и хочу заменить ленту на шляпке.
– Прекрасно, моя дорогая! Мы можем зайти в кондитерскую и немного посидеть там, – миссис Фирман понизила голос. – Признаться, я порядком устала от своей соседки. Миссис Вильерс никак не может успокоиться после вчерашней сцены в кабинете миссис Аллингем.
– Она рассказала вам, что там случилось? – быстро спросила Эмили.
– О, нет, в этом-то и состоит странность. Я знаю только, что мисс Эйвери упала в обморок и дознание пришлось прекратить. А миссис Вильерс словно хочет что-то сказать, но старается сдерживаться, и это вынужденное молчание об одном предмете заставляет ее с удвоенной энергией болтать обо всем остальном. Особенно достается бедной Энид Рикман и ее жениху. Миссис Вильерс откуда-то вызнала самые мельчайшие подробности о семейных делах Келбраттеров и строит различные предположения относительно того, когда нам стоит ждать вестей от бедняжки.
– Скорей бы эти вести появились, и неважно, окажутся они дурными или хорошими, – горячо воскликнула Эмили. – Ожидание убивает мистера Рикмана!
– Вряд ли мы можем рассчитывать на хорошие новости, – мисс Брент подошла к беседующим на площадке дамам, а Эмили даже не заметила ее. – Кто знает, может, для Энид было бы лучше, если бы молодой Келбраттер не женился на ней.
– Что вы такое говорите, мисс Брент! – ахнула пораженная миссис Фирман. – Что она станет делать, если погибнет ее репутация?
– Она уже погибла, – с жестоким хладнокровием заявила мисс Брент. – И этим дело могло бы и ограничиться, Энид ни к чему еще всю жизнь проводить в муках с неподходящим мужем!
Эмили, к своему удивлению, была склонна согласиться с мисс Брент. Отец мог бы увезти Энид за границу, где она излечилась бы от своей несчастной любви и научилась находить приятной размеренную жизнь, без страстей и глубоких душевных порывов. И когда-нибудь, вполне возможно, смогла бы встретить человека, способного пробудить ее любовь и жениться на ней ради нее самой, невзирая ни на размер ее приданого, ни на ошибки, совершенные в семнадцать лет.
Миссис Фирман неодобрительно покачала головой – ей виделось только одно разрешение этой проблемы. Мисс Рикман должна возвратиться под отчий кров уже как миссис Келбраттер, и отец обязательно благословит дочь и ее юного супруга. Разговоры, конечно, будут продолжаться не один месяц, но рано или поздно новый скандал отвлечет брайтонцев от побега мисс Рикман, совершенного едва ли не на глазах директрисы, да и всего пансиона Святой Маргарет.
Мисс Брент не стала продолжать беседу, и ни Эмили, ни миссис Фирман ее не задерживали. Даже если мисс Брент в чем-то и права, это еще не делает ее приятным человеком – в этом Эмили была убеждена, как и в том, что в беде Энид есть вина мисс Брент.
Миссис Фирман и Эмили с удовольствием прогулялись по Роттингдину, и ни намокшие подолы платьев, ни потоки холодной воды, устремившиеся на шляпку Эмили после того, как ветер едва не вырвал из ее рук зонтик, не показались обеим леди досадными обстоятельствами, как это неминуемо было бы два дня назад, когда пансион еще не потрясли до основания невероятные события, одно ужаснее другого.
Вечер Эмили провела в общей зале за рукоделием. Она прилежно собирала ровными складками новую ленту для своей шляпки, когда рядом с ней присела Морин Паркер. Эмили ничуть не возражала, когда Морин начала рассказывать о том, что произошло в комнате директрисы, хотя, возможно, предпочла бы вовсе не быть осведомленной о подробностях этой истории.
Мисс Паркер не могла сдержать негодования, когда говорила о том, что мисс Эйвери отрицала всякий сговор с мисс Найт на глазах у директрисы, миссис Вильерс и мисс Купер. Как уже знала Эмили, маленькая Кэтрин Снаттери не разглядела, с кем говорила мисс Эйвери, чем немедленно воспользовалась миссис Аллингем, заявившая, что с мисс Эйвери вступила в сговор какая-то другая из учениц.
– Конечно, она ни за что не согласится обвинить Филлис Найт, – сетовала Морин Паркер. – И я не удивлюсь, если мисс Эйвери не понесет никакого наказания. Ну ладно же! Я уже написала родителям обо всем, и Джемма, и другие девочки тоже. Наши родные будут жаловаться миссис Аллингем, я уверена! Я не останусь в школе, если здесь будет мисс Эйвери! Посмотрим, станет ли директриса и после этого защищать мисс Эйвери! И что скажут члены попечительского совета!
– А как Кэтрин Снаттери сумела подслушать этот разговор? – Эмили давно уже хотела знать, каким образом Кэтрин спряталась за креслом в комнате, которую занимали учительницы, и где младшей ученице вовсе не подобало быть одной, да еще в столь позднее время.
– Миссис Аллингем сурово допрашивала Кэтрин, мне даже стало бедняжку немного жаль, она очень испугалась, – пояснила Морин. – Кэтрин пришлось сознаться, что она подслушивала, о чем беседуют миссис Фирман и миссис Вильерс в их комнате, они зашли туда, чтобы оправить свои локоны, после чего собрались вернуться на бал и могли заметить девочку в коридоре. Кэтрин не успела спрятаться, и она забежала в соседнюю комнату, вашу с мисс Эйвери, и хотела переждать там, но дверь внезапно стала открываться, и Кэтрин пришлось юркнуть за кресло. Она просидела там, не смея пошевелиться, пока мисс Эйвери и ее собеседница не ушли, поэтому она даже одним глазком не взглянула на говорящих. Но я уверена, с мисс Эйвери была несносная Филлис!
Эмили в этом не сомневалась, но не осмелилась сказать об этом мисс Паркер. Может, для спокойствия в школе будет лучше, если вина мисс Найт останется недоказанной? Тогда наказание, какое бы оно ни было, понесет одна Хелен! Но разве это справедливо? Хелен всего лишь исполняла чужую волю…
Эмили поняла, что запуталась и не знает, как надлежит поступить ей самой. Тем более что она тоже не видела, с кем говорила мисс Эйвери, а Хелен так и не созналась, да еще и упала без чувств, или притворилась, чтобы избежать дальнейших расспросов, как считала Морин Паркер.
