Он вышел на террасу, где сейчас никого не было: все собрались в зале посмотреть на представление. Театр жутко моден, но Ричард его не любил. Что и говорить, асоциальный тип. Зачем такой прекрасной юной Эмбер Фэйрхед, которая сейчас сидит рядом с братом и сестрой и весело смеется, глядя на актеров…
— Ричард!
Нет, не сидит она там, подумал лорд Мэнли, поворачиваясь.
На Эмбер ему было смотреть больно — столь она была хороша. Этим вечером все близнецы выбрали алый цвет: темноволосые и синеглазые, они отлично смотрелись в шелковых нарядах винного оттенка. Ричард не взялся бы описывать платье Эмбер. Что-то красное. И делавшее крошку из Нортумберленда восхитительным цветком, райской розой.
Не для него.
— Эмбер. Что вы здесь делаете?
— Мне удалось ускользнуть, — она пожала плечиком — милый жест. — Вы сегодня совсем ни к кому не подходите и к нам почти не обращаетесь. Кейлин забеспокоилась, и я тоже. Вы в обиде на что-то?
— Господи, нет. Я просто хочу тишины и покоя.
— О, тогда Фэйрхед-Мэнор вам не подходит, — улыбнулась Эмбер.
Ричард жизнь готов был отдать за эту улыбку. Что за глупости, в самом деле.
— Здесь слишком много людей. Но послезавтра гости разъедутся.
— Боюсь, что этого светлого момента я не дождусь.
Ее лицо вытянулось.
— Вы уезжаете?
— Завтра же рано утром. А может, и сегодня вечером.
— Но почему такая спешка? — спросила Эмбер в замешательстве. — Ричард! Что случилось? Мы, может, и вправду чем-то обидели вас?
— Нет.
Он не хотел оставлять по себе плохую память. Вряд ли он когда-либо еще увидит Эмбер, от этой нежданной любви нужно бежать, пока он не сгубил и себя, и ее.
— Мне скучно сидеть на одном месте, и я стремлюсь в другие края. Там мой долг и моя жизнь. А здесь, — он повел рукой, — всего лишь старая добрая Англия, где ничего нового уже не сыскать. Мне нужно уехать, Эмбер.
— Вы будете нам писать?
Она не сказала «мне», и это окончательно убедило Ричарда, что он принял верное решение.
— Возможно.
— Мне казалось, мы с вами друзья, — произнесла она еле слышно.
Ричард выдавил из себя улыбку. Сейчас он чувствовал себя не умнее Кеннета.
— Ну конечно, мы с вами друзья, Эмбер. Поэтому давайте попрощаемся по-дружески, а не на глазах у всего зала. Не хочу, чтобы меня провожали.
— Вы что же, намерены уехать прямо сейчас?! Только что говорили, будто завтра утром…
— Сейчас. — Он не жалел ни мгновения. — Мои вещи собраны. Филипп скучает и ждет приказа. Извинитесь за меня перед Кеннетом и Кейлин, я не стану их отвлекать. Они знают меня давно и привыкли. Я напишу из Лондона, как доберусь, обещаю, — добавил он, глядя в ее несчастные синие глаза.
Если бы он умел читать взгляды и разбираться в сложных чувствах! Но Ричард привык доверять фактам, и только фактам. Факты выстроились против него, и логичным решением будет покинуть Фэйрхед-Мэнор. Что он и сделает, как только найдет в себе силы развернуться и уйти.
Хорошо бы Эмбер перестала так на него смотреть!..
— Если вы уезжаете, что ж… — Плечи ее поникли. — Наверное, так необходимо. Вы много сделали для меня, Ричард, и я до конца жизни не смогу вас отблагодарить. Прежде чем вы уйдете, выполните еще одну мою просьбу?
— Что угодно, — опрометчиво брякнул он.
— Поцелуйте меня на прощание.
Ричард сглотнул, сделал шаг к Эмбер и взял ее лицо в свои руки — сделал то, чего давно желал. Этот миг нужно запомнить, отрешенно подумал он. Это все, что у тебя останется, Ричард Мэнли.
— Вы чудесная, Эмбер. С днем рождения и прощайте.
Он не стал целовать ее в щеку, а коснулся губами ее полуоткрытых губ, почувствовал ее теплое дыхание, волнующий запах. Эмбер потянулась к нему, положила ладони на плечи, прильнула, как могла, и Ричард закрыл глаза, наслаждаясь моментом. Затем резко отстранился, опустил руки и отступил на шаг.
— Прошу простить меня, если был непочтителен, — сухо сказал он. — Не хочу повторять ошибки Кеннета. Прощайте, Эмбер.
Он развернулся и пошел прочь, больше всего на свете желая, чтобы Эмбер бросилась за ним.
Она не бросилась.
В коридоре, ведущем в холл, Ричард, к своему неудовольствию, столкнулся с Кейлин.
— Куда ты направляешься? — с ходу атаковала она его, почуяв неладное.
— Уезжаю.
— Прямо сейчас?
— Немедленно.
— Ричард, что-то произошло?
— Глупейший вопрос, дорогая. — Он не имел ни малейшего желания грубить Кейлин, но фразы выскакивали будто сами собой. — Вокруг все время что-то происходит.
— Ты не проймешь меня этим, Ричард Мэнли.
— Кейлин, я не желаю ни о чем говорить. Может быть, напишу тебе потом.
И он, и она знали, что не напишет.
— Ричард. — Она схватила его за руки. — Стой.
— А ты что делаешь в коридоре? В зале все спектакль смотрят.
— Кеннет отдувается за троих. Я пошла искать Эмбер, ее давно нет.
— Она на террасе.
— Вы с ней повздорили? — Кейлин быстро схватывала суть. — Ричард! Сознавайся!
— Ничего подобного. Мы попрощались. И с тобой я прощаюсь, вот так. — Он легко поцеловал Кейлин в щеку. — Надеюсь, скоро увидимся. Тебе лучше меня отпустить.
Она выпустила его руки.
— Я ничего не понимаю…
— И не нужно, это мои причуды. Береги себя и Кеннета. И особенно береги Эмбер. Пожалуйста. Ради меня.
Он кивнул Кейлин и направился в холл.
Никто больше не пытался остановить Ричарда.
Эмбер бессильно схватилась за перила, стараясь удержаться на ногах.
Ричард Мэнли поцеловал ее!
Господи.
Как можно думать о ком-то другом, когда он есть на свете? Как можно не замечать очевидного?
Она его любит. Вот это и есть любовь — прохладное, обнимающее всю душу чувство, которое за несколько мгновений может стать жарким или ледяным. Сейчас желудок Эмбер словно превратился в комок льда, ноги дрожали, руки тряслись. Она и не предполагала, что с нею может такое сотворить поцелуй любимого человека.
И Ричард уехал. Потому что она ему не нужна. Он и поцеловал-то ее потому, что она сама попросила. Если б не попросила, ни за что бы не поцеловал.
Эмбер так и стояла в полной растерянности, когда на террасе появилась Кейлин, немедленно уловившая настроение сестры.
— Что случилось? Он все-таки тебя обидел, да?
— Кто? — выдавила Эмбер.
— Ричард. Я встретила его в коридоре. По-моему, он сбежал. — Она приобняла Эмбер. — И если окажется, что он сбежал, сделав гадость, я его из-под земли выкопаю.
— Не надо выкапывать его из-под земли.
— Почему?
— Потому что это удовольствие я оставлю для себя.
