— Простите, друг мой, — в ее голосе звучала нежность.
— Как же я ненавижу вас! — яростно крикнул ей молодой человек. — Я ненавижу вашу истинно королевскую манеру не отвечать за свои поступки. Если вы любите, любите же как человек. Не пытайтесь заполучить все, это невозможно. Выбирайте один раз и навсегда… или я, любовь, все то, что я предлагал вам от чистого сердца, покой и уединение, мир и счастье, ваше счастье. Изабелла, или власть, корона, двор, ваши придворные дамы, мишура, проблемы, которые вам придется решать без меня, потому что с меня уже довольно! Выбирайте! Сердце или корона?
Она растерянно молчала, перебирая тонкими пальцами алмазное колье.
— Ненавижу вас, — прошипел Орсини и кинулся к двери.
— Куда же вы? — простонала она.
— За Кончиани!
Он взялся за ручку двери. Она теряла его, и на этот раз это было серьезно. Еще мгновение, и он навсегда уйдет из ее жизни. Еще секунда, и он из одного лишь принципа откажется от своей мечты, и больше они уже не встретятся. Никогда. И вдруг ей в голову пришла мысль, показавшаяся ей великолепной, которая показалась ей идеальным выходом из всей этой кутерьмы. Она затрепетала от волнения.
— Подождите!
Орсини с готовностью остановился.
— Я выйду замуж за вас, Эжен. Решено. Я люблю вас, и мне ничего не нужно.
Он еще не верил.
— Вы откажетесь от престола? От Аквитанского престола?
— Да, да. Я передам мой трон младшему сыну моего брата Оливье. При нем будет регент, хоть бы герцог Гримальди. Я не хочу быть королевой. Я хочу счастья, — весело и свободно сказала Изабелла.
— И вы едете со мной? — гораздо мягче спросил Орсини.
— Нет.
— Вот упрямство! — вырвалось у молодого человека. Она быстро заговорила, пока он снова не попытался оставить ее одну.
— Вы останетесь первым министром. Я поставлю это условие моему брату, и он согласится. Мы останемся при дворе. Вы в качестве первого министра, а я — вашей жены. Я ни в чем не виновата, мне не нужно прятаться от людских глаз. Мы не уедем. Зачем нам бежать?
Изабелла увидела, как засияли глаза Орсини. Победа осталась за ней!
— А вам не будет тяжело — быть просто женщиной там, где вы привыкли царствовать?
— Нет. Я не вижу причин для каких-нибудь сомнений. Разве я потеряю уважение и любовь тех, кто был предан мне, если я покину трон? Скорее, я потеряю врагов. Ведь мне не будут больше завидовать.
Орсини недоверчиво глядел на нее.
— И это возможно?
— Это просто чудесно! — воскликнула Изабелла. Она была в восторге от своей идеи.
— Это компромисс между вашим упрямством и моим, — засмеялся Орсини, — но, не могу скрыть, мне он нравится.
— Теперь вы видите, сколько пользы можно извлечь из одного-единственного компромисса?
— Ну, не все же столь удачны, как этот.
Они приблизились друг к другу, не решаясь еще сказать друг другу те слова, которые подсказывало им сердце…
Через десять дней Изабелла стояла на коленях в аббатстве св. Януарии, и кардинал Рицетти произносил торжественные слова венчального обряда. Замирая от волнения, Изабелла торопливо повторяла слова клятвы, слыша как будто в тумане ответные обещания Орсини. Она вышла из церкви маркизой де Ланьери, но ни капли не сожалела об этом. Осознавала ли она вообще, насколько ее собственная пламенная любовь отличается от чувств Орсини? Что его любовь пробуждена наполовину ревностью, наполовину тщеславием, и сам он не осознает до конца, сколь мало в нем искренних, не боящихся испытаний чувств? Понимала ли эта неглупая, но импульсивная женщина, что ее собственная любовь рождена от пылкого восхищения и горьковатой, почти материнской нежности? Что в своей гордыне и своем эгоизме он столкнул ее с одного из лучших престолов мира, лишив всего, чем она дорожила, и предложив в качестве сомнительной замены только свое скромное имя и ту смесь дружбы, влечения и преклонения, которую полагал любовью?
Она отреклась от престола на следующий день после свадьбы и передала корону своему племяннику Анри, сыну Оливье де Нека, с тем, чтобы его дядя со стороны матери правил страной до его совершеннолетия.
Она была влюблена и опьянена счастьем. Лишь одна тень набегала на ее нежное чело, и тогда она, опустив глаза, читала про себя молитву. Она молилась о душе того, кто ушел, свято и наивно веря в ее любовь и преданность, и чье большое чувство ей не дано было оценить. Но рядом с ней был тот, кто всегда мог осушить ее слезы и утолить печаль, чья любовь должна была осветить всю ее последующую жизнь. Возможно, так бы все и было, но вмешалось провидение. И это был еще не конец, а лишь начало союза, изменившего историю.
год 1781
Полгода… Сегодня ровно полгода со дня их свадьбы. Не верится… Изабелла де Ланьери закуталась в накидку и настежь распахнула окно. Ворвавшийся вовнутрь холодный ветер взъерошил ее длинные блестящие локоны. Темно и пусто. Она с сожалением вспомнила парк, который ежечасно видела из окон своего дворца. Голая мощеная булыжником улица, — вот и все, что теперь открывалось ее взору. Тоска! А как чудесно все начиналось!
Полгода назад королева Изабелла Аквитанская, наследница славной династии, обвенчалась со своим первым министром и отреклась от престола в пользу племянника, сына своего кузена Оливье. Молодая маркиза де Ланьери была так счастлива, так довольна, словно это Орсини пожертвовал короной ради нее, а не наоборот. А теперь? Вместо балов унылые скучные вечера, вместо придворных два огромных пса, любимца Орсини, вместо подруг Мадлен, его родная сестра, неотесанная тридцатилетняя крестьянка. Орсини! Это ради него она согласилась на такую жизнь, она сама этого хотела, хотела сделать его счастливым. Но что получила взамен? Только скуку, смертную скуку женщины, не привыкшей самой заботиться о своем досуге.
Стрелки часов ползут к полуночи, а она все одна. Орсини еще не возвращался из дворца, что не удивительно — он так привык еще со времен, когда она правила, а он имел собственные комнаты во дворце, чтобы не тратить время на разъезды.
Собственно, его не в чем упрекнуть. Он хотел развлечь ее, но так кололи ее насмешливые взгляды придворных, что она отказалась от выездов в свет. Он привез ей Мадлен, которую не выносил, чтобы у нее была компаньонка, и она не сидела целыми днями одна. Теперь она могла слушать вечные препирательства Мадлен и Эжена, которые были похожи и внешне и по характеру, только Мадлен не дано было ни ума, ни хотя бы желания побороть в себе невежество. Острота ее языка выглядела грубостью, дурные манеры за три месяца ничуть не улучшились, она говорила, одевалась, вела себя, как лавочница. Изабелла возненавидела ее с первого взгляда. Но ей было неловко попросить Орсини отослать ее, ведь он, в конце концов, пытался сделать как лучше.
