стоны не прекращались.
Костя навис надо мной, устроившись между ног, опираясь на свои локти. Его взгляд стал дьявольски темным и распутным. Дыхание сбитое, прерывистое. Кожа влажная.
– Маленькая моя… Не могу поверить, что ты со мной.
Его слова даже не обрабатывались моим мозгом, попадая сразу в душу. Дразня все ее эрогенные зоны. Заставляя перед ним раскрываться. Демон. Он не человек.
Костя вошел в меня медленно и остановился…
А у меня все тело прошибло фейерверком чувственности и наслаждения, и я выгнулась под ним дугой. Пропала. Улетела на луну или солнце. Я не помню. Теплыми волнами, одна за другой, накрывал меня тот самый, сволочной оргазм, которого до этого момента я не испытывала.
– Умница, – шептал мне Костя, медленно двигаясь во мне. – Ты так сладко стонешь и кричишь, маленькая моя… Прости, но первый раз не будет долгим.
Не соврал. Почти сразу я почувствовала, как меня заполняет теплое семя, а с губ Кости сорвался стон, от которого я возбудилась снова. Замкнутый круг какой-то.
Опять все заново: я голая – душ – спальня – кровать. Он не выпускал меня до рассвета. Откуда столько сил после корпоратива?! Я тоже хороша. Кажется, дай мне секунду, и я буду спать, как дитя. Нет. Стоит ему меня коснуться или поцеловать – сон как рукой снимает. Прелюдии затягивались и это – волшебно.
На наших телах не осталось мест, которые бы мы не исследовали руками и языком. Я частично воплотила свои фантазии и все-таки вылизала его от макушки до пяток, а Костя трахал меня так, что слова «еще, жестче, медленнее, сильнее, хочу потрогать яйца» стали единственными в моем скудном мозгу, выпотрошенном оргазмами. Черт, вот по-настоящему стыдно так-то… У меня вообще в лексиконе яйца только с куриными ассоциируются, а тут фетиш словила.
А его я не стеснялась. Ни капельки. Хотелось постоянно с ним что-то делать. Контактировать в самых нежных и извращенных (признаю) способах. Минет явился открытием. О! Вот тут я почувствовала себя Царем горы! Его установка «Тополь» стала моим наваждением. Не удивлюсь, если даже во сне потяну в рот. А как при этом Костя стонал. Мамочки мои! «Бабушкины очки» практиковать не решились, но Кузнецов поржал. Ничего, голубчик, у меня есть еще один вариант…
Под утро, когда вымотались и в прямом смысле слова истерзали друг друга, Костя опять усадил меня к себе на колени, погружаясь внутрь бережно, лаская медленно и осмысленно, целуя нежно-нежно. Очередной раз я не хотела останавливаться. Обнимала, прижимала к себе, отвечала на поцелуи.
– Люблю тебя, – выдохнула у его виска и испугалась. Боже, как я испугалась! У меня все сжалось. Уверена, он членом прочувствовал всю гамму моих переживаний. Доигралась. Вот же, блядь… Невезение проклятое.
Секундная задержка наших движений, и тишина показались вечностью. Замерли оба. Я уткнулась ему в ключицу и закрыла глаза, однозначно решив, что это конец. Я все испортила. Разговоров о чувствах между нами никогда не возникало.
Руки Кости стиснули меня сильнее. Он подался бедрами вверх. Глубже. Потянув меня за волосы назад, заставил оторваться от его груди и запрокинуть голову.
– Маленькая моя, посмотри на меня, – его шепот казался очень трогательным, и я вела сложную борьбу между разумом и сердцем. – Лесь… Прошу, открой глазки. Моя красавица. Сокровище мое.
– Змей ты, Кузнецов, – простонала и сдалась. Открыла глаза и утонула. Опять! Не глаза, а Космос! Захлебнулась от того, что видела в них.
– Люблю тебя, – сказал он, глядя прямо в мое сердце.
– Очень или сильно? – смущение делает меня идиоткой, как и всех.
– Безумно, – с придыханием ответил Костя, улыбнулся и утянул в водоворот страсти.
