— Ладно. — Фиби скорчила гримасу. — Но зря ты предложил Берд встать пораньше, ты еще не знаешь, что это значит. Она считает, что рассвет означает автоматическую побудку для всех взрослых.
Голова Берд легла на стол, и глаза девочки больше не открывались. Фиби решительно поднялась со стула, но Мерфи быстро проговорил:
— Я отнесу ее наверх. Ей не надо в душ? Знаешь, дети и так очень чистые по своей природе, и они даже растут лучше, если не моются каждый день.
— Да, мама часто так говорила.
Фиби улыбнулась ему, ее глаза были такими же мягкими и мечтательными, как и глаза Берд за несколько минут до того, как ее сморил внезапный сон.
— Мне эта мысль тоже нравилась.
— А я боялась. — Фиби рассмеялась. — Я думала, если не помоюсь, то наутро проснусь, вся заросшая травой и побегами фасоли. Кошмар. Помнишь ту сказку? Мама часто читала нам ее на ночь.
— Рита много чего читала нам на ночь — газеты, рекламу с упаковок… И книги, конечно. Неужели ты никогда не вспоминаешь об этом?
Смутное раздражение, которое охватило Мерфи, странным образом смешивалось с нежностью, овладевавшей им всякий раз, когда он смотрел на Фиби и замечал у нее на лице следы печали и переутомления. Пытаться вырастить самостоятельно двоих детей! Ну как тут не чувствовать себя взбешенным и растроганным одновременно?
А это желание, которое охватывало его при виде Фиби! Он уже достаточно пожил на этом свете, чтобы недооценивать власть желания.
Когда ему было восемнадцать, а ей четырнадцать, он еще ничего не смыслил в таких вещах. Он все время дразнил ее, отталкивал от себя, и ему наконец удалось стать для нее чужим человеком. Он видел боль в ее глазах, но старался не обращать внимания, так же как и игнорировать собственные эмоции. Он боялся не справиться со своими чувствами…
Разумеется, было нереально говорить с ее отцом о тех фантазиях, которые одолевали его при виде Фиби. А Рита? Возможно, она и поняла бы его, но он не знал, как попросить у нее помощи. Или совета…
Поэтому он хранил молчание, стараясь держаться подальше от Фиби, подальше от жизни семейства Чепменов.
Только теперь он начинал понимать, что был не прав, что лишался теплоты семейного очага, обрекая себя на одиночество.
А потом Фиби уехала из дома…
Через два года после ее бегства Рита написала ему, что Фиби вышла замуж, а затем и о том, что родилась Берд. И о разводе Фиби с мужем. Всякий раз, когда он получал письмо от Риты, сердце у него сжималось в ожидании каких-нибудь новостей о Фиби…
Проклятие, он прекрасно знает, что значит желать женщину. Он просто не мог себе представить, что после стольких лет разлуки она снова покажется ему такой привлекательной! Он чувствовал, что по-прежнему сердится на нее. Когда-нибудь, позже, они с этим разберутся… Позже, не сейчас, только когда она придет в себя. Он не станет вести с ней нечестную игру. Она ждет ребенка, до крайности измучена и нервы у нее на пределе. Он подождет, а потом посмотрит, сможет ли простить ее. Он не был абсолютно уверен, что сможет…
Подняв Берд, Мерфи осторожно положил ее голову себе на плечо. Как трогательна эта полная, безграничная доверчивость ребенка…
Сложив грязную посуду в мойку, Фиби принялась мыть, вытирать и укладывать ее в шкафчик. Она показалась Мерфи очень бледной, да и двигалась не так стремительно, как он привык видеть.
— Иди спать, Фиби, я же сказал, что все сделаю сам. — Он знал, что она станет спорить, но ни за что не уступит так просто. — Если ты не будешь меня слушаться, я больше не дам тебе свою машину.
— Какой ты злобный, Мерфи! — Она облокотилась о край раковины. — Ты знаешь, как она мне нравится. Но я же должна здесь все убрать.
— Ты ничего никому не должна. В конце концов, это мой дом, и я никому не позволю наводить в нем порядок. Я сам справлюсь.
— Что же останется мне?
Ее голос прозвучал тихо, но нотки в нем звучали высокие, и он понял.
— Ты о своей гордости, Фиби? Насчет того, что каждый должен нести свой крест? Значит, ты не позволишь мне хоть что-то сделать для тебя и Берд?
Она заколебалась. Усталость и еще какие-то неясные чувства подрывали ее решимость не зависеть от него и не принимать его поддержки больше необходимого минимума.
Мерфи поправил головку Берд у себя на плече и мягко сказал:
— Знаешь, ты ведешь себя довольно эгоистично. Нельзя так сосредоточиваться на собственной гордости и лишать других людей удовольствия помочь тебе.
— Эгоистично?
— Ну конечно! Подумай об этом, детка. Иногда нужно и принимать, давая другим людям радость дарить. И гордость может быть эгоистичной. Человек начинает чувствовать себя униженным, когда он все время только получает и ничего не отдает.
— Вот, значит, что ты чувствуешь, Мерфи. Унижение? — Голос у нее задрожал. — Мы унизили тебя? Я, мама, папа? Ты думаешь, все, что мы для тебя делали, было только унижением? А мы так хотели, чтобы ты был счастлив! Мы так тебя любили, а ты чувствовал себя униженным?
— Да нет.
Он повернулся к лестнице, намереваясь уйти, но она подбежала к нему и схватила за руку, принуждая остановиться.
— Да ты хотя бы понимаешь, как мы тебя любили, Мерфи? Раньше я даже думала, что мама любит тебя больше, чем меня, представляешь? Ты знал об этом?
— Нет, — ответил он, чувствуя, как все его представления о былом зашатались и начали сыпаться.
Ее рука коснулась его лица, нежно погладила щеку и опустилась на шею.
— Мы так любили тебя, Мерфи! Не смей думать, что это не так. Клянусь душой мамы, это правда.
В субботу утром Мерфи натянул майку, в которой дыр было больше, чем в куске швейцарского сыра, налил себе чашку крепкого горького кофе и тут же резко обернулся, проливая на себя горячую черную жидкость.
— Какого черта?
— Милая маечка! — сказала Фиби, наматывая край ткани вокруг пальца. Ее карие глаза озорно сверкали, брови лукаво приподнялись. — Это такая новая мода, да? Или это твой оригинальный метод охлаждения во время жары? Мне нравится.
Она кивнула головой, и на Мерфи нахлынула волна ее аромата. Он закрыл глаза и замер, ожидая, пока не успокоится, потом спросил:
— Ты уже проснулась, детка?
Ему нравилось чувствовать ее пальцы на своей груди, нравился ее запах. Если бы он не знал ее так хорошо, то мог бы подумать, что она все это делает нарочно. Нет, она никогда бы не стала специально делать такие вещи…
Не стала бы?
Тогда почему все ее поведение радикально переменилось? Еще вчера она избегала его, как могла, а сегодня…
Он поймал ее руку и пристально посмотрел в лицо.
