Он поймал ее руку и пристально посмотрел в лицо.
— Хорошо выспалась?
— Да, — безмятежно улыбнулась Фиби. — Я спала, как сурок, даже не слышала, как ты встал. Кстати, куда ты дел мою дорогую дочь?
— Она в саду, возится с поливальным шлангом. Не волнуйся, с ней ничего не случится, я все проверил, там нет никаких опасных предметов. Она решила кое-что посадить в саду.
— Вот оно что… Мне показалось, я слышала, как льется вода.
Палец Фиби нашел большую дырку в майке Мерфи, проскользнул в нее и защекотал его ребра.
— А что там сажает моя дочь?
— Прекрати, детка!
— Прекратить что? — Ее бархатные карие глаза были воплощением невинности. — Это?
Ее палец скользнул ниже, к его животу, осторожно исследуя все впадины и выпуклости мускулистого торса Мерфи.
— Да, это. — Он вытащил ее руку из майки и отошел на шаг назад, едва не натолкнувшись на стену. — Что с тобой, Фиби?
— Ну, скажем, у меня такое настроение… Да, просто немного игривое настроение.
— Игривое? Что это вдруг?
Он был растерян и по-настоящему смущен. Он решил вести себя с ней честно и дать время прийти в себя, совершенно уверенный, что ей понадобится долгий период покоя и стабильности, чтобы обрести утраченное душевное равновесие. Так было бы лучше для них всех!
Однако то, что она затеяла, лишало его самообладания. Она же не могла знать, о чем он думал вчера вечером, какое потрясение испытал от ее слов, сказанных накануне…
Не могла? Да откуда ему знать! Он никогда не понимал Фиби и сейчас не понимает.
Мерфи попытался выйти из положения с помощью шутки.
— Так вот, значит, как беременность действует на женщин!
— Не думаю.
— С тобой творилось то же самое, когда ты носила Берд?
— Да нет.
Ее руки снова легли ему на грудь, а пальцы осторожно принялись исследовать рельеф его грудных мышц.
— Прекрати, мне так неудобно.
— Да? А мне так приятно. Жаль, что тебе не нравится.
Ее босая нога нежно погладила его стопу.
— Почему ты босиком, детка?
— Я не надеваю туфли, если могу обойтись без них. Я люблю ходить босиком, а ты, Мерфи?
Ее колено дотронулось до его бедра, и это прикосновение обожгло Мерфи даже сквозь плотную джинсовую ткань. Обхватив ее за талию, он приподнял Фиби и поставил ее подальше от себя, но так и не убрал рук — слишком большим соблазном было продолжать ощущать ее теплую кожу под тонким топиком.
— Ну ладно, хватит. Может, объяснишь, зачем ты это делаешь?
— Я же тебе сказала — у меня игривое настроение.
На ее лице появилась обольстительная, ленивая улыбка. Просто сама нежность и теплота… Он никогда не видел, чтобы она так улыбалась.
— Прошу тебя, Фиби, остановись.
— Ну, если ты так хочешь…
Ее пальцы пробежали вниз по его руке, все еще лежавшей у нее на талии…
— Да, хочу. — Он отошел к стене и пристально смотрел на нее, ожидая, когда сердце перестанет колотиться и тело снова начнет ему повиноваться. — Я должен подумать. То, что ты делаешь, не в твоем стиле.
— Не в моем стиле? Что ты знаешь о моем стиле? Последний раз мы общались, когда мне было восемнадцать лет и у меня вообще не было никакого стиля.
Она снова шагнула вперед. Он почувствовал, что весь пылает, и уже никак не мог вспомнить, почему только что пытался остановить ее.
— Но тебе ведь это нравится, Мерфи, правда?
Конечно, ему нравилось.
Она дразнила его так же, как когда-то он дразнил ее, но только он всегда знал, когда следует остановиться, а она… Только не Фиби!
Разумеется, она вовсе не была опытной в делах такого рода и, возможно, сама сейчас не понимала, что делала.
— Ты играешь с огнем, Фиби!
— Ну и хорошо, — пробормотала она, поднимая его майку и прикасаясь губами к его груди. — Мне это нравится, я люблю играть с огнем. — Она звонко рассмеялась. — Попался? Нервничаешь, да?
— Ты так считаешь? — Он тоже хотел бы рассмеяться в ответ. Ее смех был таким задорным, таким легким, что напомнил ему Фиби его юности, его любовь, его мучение. — Ты решила отомстить мне за то, что вчера утром я застал тебя в ночной рубашке и подразнил немного?
— А, за это тебя тоже следовало бы помучить! — Ее волосы щекотали ему щеку, и ему захотелось наклониться ближе к восхитительному изгибу ее уха. — Правда, ты заслужил.
— Возможно. — Он накрыл ее пальцы своими.
Она снова рассмеялась, но ее глаза оставались мечтательными и нежными. Она, казалось, получала настоящее удовольствие от того, что делала.
Нет, он не может, не должен воспользоваться этой случайностью. Хотя, помоги ему Бог, соблазн был очень велик…
Сквозь открытое окно донесся радостный вопль Берд.
— Ну вот, детка, это зов долга! Твоя дочь заждалась, и…
— Ну, не так уж и заждалась, судя по всему, она занята своими делами.
Фиби медленно подошла к окну и выглянула на улицу, а он не мог отвести взгляда от движений ее изящного тела, облаченного в светло-зеленый шелковый костюм — майку и шорты.
— Берд, что там у тебя происходит?
— Мамочка, иди скорей сюда! Здесь такая хорошенькая птичка!
— Господи! — Фиби обернулась к нему. — Если твой дом еще уцелеет к тому времени, когда мы уедем, считай, тебе повезло. Клянусь, я сделаю все, что смогу, но…
— Я знаю, мой дом кажется тебе немного безличным.
— Он не успел стать похожим на тебя.
— Интересное замечание. Ладно, Берд ждет, она…
— Еще только одну минуту. — Она подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, прижала губы к его губам.
Шелк. Восхитительный, нежный шелк… Проклятье! Соблазн был поистине непреодолимым! Почти непреодолимым…
К черту это почти!
Его руки легли на ее обтянутые шелком бедра, готовые притянуть к себе и крепко прижать, однако тихий стон, вырвавшийся из ее горла, остановил его. Это был звук, выдававший ее желание, бессознательный призыв изголодавшегося тела.
Фиби могла думать, будто она играет с ним, играет с огнем, но она и понятия не имела, чем все это может закончиться. Каковы бы ни были ее отношения с Тони, этот ее стон подсказал Мерфи, что в них кое-что отсутствовало. Фиби думала, что дразнит его, но в действительности она спускалась прямо в жерло вулкана.
Она не имела представления, что творится с ним. О желаниях, которые одолевают его. О той жажде владеть ею, какую он сейчас испытывал.
Разум вернулся к нему, его строгий страж.
Пока Фиби медленно ласкала ему волосы, он позволил своим чувствам перегореть и черным пеплом осыпаться к ногам.
Нет, она не понимает, что делает. Было бы бесчестно позволить ей продолжать эту игру хотя бы одной минутой дольше!
