— Ричард мне сказал, что вы завтра уезжаете, дорогая. Надеюсь, мы с вами еще увидимся.
— Я тоже надеюсь.
— Мартин просил меня спросить у вас, можно ли ему вечером зайти попрощаться?
— Меня уже не будет здесь сегодня вечером, миссис Кохрейн. Я уезжаю сегодня, а не в понедельник.
Наступило короткое молчание.
— Мой сын очень расстроится, — наконец сказала миссис Кохрейн. — Он так хотел встретиться с вами перед отъездом.
— Мы можем поговорить с ним сейчас по телефону, — предложила Мэри.
— Мартина сейчас нет дома. Но я имела в виду не его, а Ричарда. Что ж, прощайте, Мэри. Всего хорошего.
Допивая вторую чашку кофе, Мэри раздумывала над последними словами миссис Кохрейн. Ричарду, наверно, страшно надоело каждые полгода менять больничного хирурга. Это создает массу неудобств. Вот вам и причина, заставившая его сожалеть о ее отъезде.
Быстро обойдя всех пациентов, она начала укладывать вещи. Надо еще успеть со всеми попрощаться. Пришел доктор Робертс, чтобы взглянуть на вновь поступившую пациентку.
— Согласен с вами, дорогая. Аппендицит, но не острый. Мы оставим ее под наблюдением.
Мэри спросила, может ли она уехать сегодня.
— Мне было так приятно работать с вами, доктор Робертс, — улыбаясь, сказала она. — Я многому у вас научилась. Передайте от меня благодарность мистеру Кохрейну. Я ведь больше с ним не увижусь.
— Я, конечно, передам, если вы просите. Но почему бы вам не попрощаться с ним самой?
— Но меня уже здесь не будет, когда он вернется, — сказала она уныло.
Проницательный взгляд старого доктора говорил о том, что он догадывается о многом. Мэри засунула руки поглубже в карманы белого халата и отвернулась к окну. Он потрепал ее по плечу.
— Не забывайте, что есть телефон. Можете ему позвонить.
Закончив записи в карте новой пациентки, она вернулась к себе. Пожалуй, она напишет доктору Кохрейну короткое письмо. Это легче, чем объясняться по телефону.
«Я очень сожалею, что не смогла попрощаться с вами, — написала она, а потом вычеркнула слово «очень». — Я провела здесь незабываемые полгода. Мне доставило наслаждение работать с вами». Подумав, Мэри вычеркнула и слово «наслаждение».
После нескольких неудачных попыток она порвала все листки. Потом выругала себя за это. Ему же все равно, что она напишет; он пробежит глазами по тексту и выкинет письмо в мусор. Взяв снова перо, она решительно вывела:
«Дорогой доктор Кохрейн.
Простите, что не успела попрощаться, моя замена прибыла на день раньше. Благодарю за ту помощь, которую вы мне оказывали.
Ваша Мэри Хантер».
Позже, показывая госпиталь доктору Томасу, она украдкой опустила свое письмо в прорезь ящика для писем доктора Кохрейна. Между тем доктор Томас был полон энтузиазма.
— Знаете, впервые у нас будет собственная квартира, — доверительно сказал он Мэри. — Мы раньше жили с родителями жены, а это было не всегда удобно.
Возвращаясь к себе, Мэри вспоминала, как в апреле начинала здесь работать и как тогда ей хотелось всем показать, на что она способна. Теперь пора подумать о новой работе. Она решила, что сразу же по приезде домой начнет подыскивать себе место, хотя родители и настаивали, чтобы она отдохнула пару месяцев.
Если она будет занята поиском работы, ей некогда будет страдать из-за неразделенной любви. Все время быть занятой — вот лучшее спасение от личных неурядиц.
Приехав в Лондон, Мэри первым делом написала несколько заявлений на должности акушера-гинеколога. Акушерство не даст ей заскучать, работа просто не оставит времени и сил для посторонних мыслей.
Как-то после обеда, когда она работала в саду, высаживая луковицы нарциссов, мать позвала ее к телефону.
— Доктор Хантер? Говорят из госпиталя Святой Анны, — сказал женский голос. — Сейчас с вами будут говорить.
Спустя несколько секунд заговорил мужчина:
— Здравствуйте, доктор Хантер. Говорит Майлз Дэвидсон. Мы с вами незнакомы. Я работаю педиатром-терапевтом в госпитале Святой Анны. Ричард Кохрейн посоветовал мне вам позвонить. Вы пока не нашли другую работу?
— Нет.
— Тогда, может быть, вы нас выручите? Один из моих педиатров заболел гепатитом, и неизвестно, когда вернется на работу.
— Вы имеете в виду — поработать вместо него? Когда начинать?
— Чем быстрее, тем лучше.
— Разумеется, я смогу выручить вас, но в педиатрии я совсем неопытна.
— Не беспокойтесь, — у доктора Дэвидсона был молодой энергичный голос, — всем надо когда-то начинать. Мне говорили, что вы прекрасный хирург. Можете приступить завтра?
— Пожалуй, я не смогу так быстро приехать, — засомневалась Мэри. — Давайте лучше послезавтра утром.
И она побежала в гостиную сообщить матери новость. Миссис Хантер подняла глаза от утюга.
— Что случилось, дорогая? Ты прямо преобразилась.
Мэри пыталась согнать с лица глупую улыбку радости, но так и не смогла.
— Звонил педиатр из госпиталя Святой Анны! Его госпитальный врач заболел, и доктор Дэвидсон предложил мне работу — замещать его.
— Временную работу? Чему же ты так обрадовалась? Где находится этот госпиталь?
— В Чартлинге. Это следующий город за Чартфордом. — Она пыталась говорить как можно небрежнее, но ей это плохо удавалось. — Мой бывший шеф рекомендовал меня.
Миссис Хантер внимательно взглянула на дочь.
— Но отдохнула всего десять дней! Когда ты должна выйти на работу?
— Уже в среду. Я дала согласие.
Мистер Хантер отнесся к этой новости куда более неодобрительно, чем его жена.
— Та же группа? Где работает мистер Кохрейн?
— Если и так, это ничего не значит. — Мэри впервые разозлилась на чрезмерную опеку любящих родителей. — Я должна помочь. Они попали в трудное положение. — Хотя это и было правдой, но причина ее восторга состояла совсем в другом. Интересно, подумала Мэри, понимают ли это родители?
Мэри выехала из Лондона в среду утром и около одиннадцати часов уже подъехала к госпиталю Святой Анны. Сначала ей показали квартирку в той части здания, где жили все госпитальные врачи. Она оставила там вещи, получила белый халат и прошла снова в вестибюль, к стойке дежурного портье.
— Вы сегодня видели доктора Дэвидсона? — спросила она.
Дежурный заглянул в свой журнал.
— Он, вероятно, все еще на обходе, доктор.
Дежурный провел ее в детское отделение.
Майлзу Дэвидсону было слегка за тридцать — молодой, полный энтузиазма доктор, а его старшая сестра оказалась милейшей женщиной. Оба встретили ее очень тепло.
