— Ну, как тебе Бетховен? — на всякий случай спросил Ирвин, наклонясь к нежному розовому ушку, похожему на прозрачную раковину, озаренную блеском бриллиантовой подвески.
Сандра подняла тонкие высокие брови.
— О, действует весьма неплохо.
— На меня тоже…
— Это понятно — ты здесь впервые.
— Да, а на тебя, по-моему, сильнее действует кое-что другое… — Ирвин не смог удержаться от иронии. — Или я не прав?
Сандра ласково кивнула.
— Ты прав. Я и не скрываю. Для меня счастье, когда люди мной любуются. Что в этом плохого?
Ирвин не нашелся, что ответить, и вновь попытался переключиться на музыку, стараясь не замечать поведения Сандры, ее невольных поклонников и завистливых соглядатаев.
Но чем дальше, тем больше Ирвину казалось, что красавица специально принимает самые откровенные позы, чтобы отлучить как можно больше мужчин от божественной музыки. И это у нее получалось с неизменным успехом. Мало того — и сам Ирвин чувствовал сильнейшее волнение, когда обнаженная рука Сандры словно невзначай скользила вдоль рукава рубашки или когда ее ножка в лакированной туфельке касалась его ноги, обтянутой черной кожей сверхмодного произведения мистера Джекобса. И потрясение от музыки все больше вытеснялось другим, земным, мужским волнением от красивой, безмерно соблазнительной женщины, сидевшей рядом с ним. Женщины, которая будет принадлежать ему. Будет…
Загорелся свет, объявили антракт. Ирвин опомнился, вздохнул, выпрямился в кресле.
— Прогуляемся? — предложил он Сандре.
Она кивнула, поднялась и проплыла по коридору в фойе величественной поступью королевы. Ирвин, чувствуя ее руку, ее теплое тело, блаженствовал, гордился и волновался, проходя сквозь толпу, замечая на себе такие же завистливые, восхищенные, удивленные взгляды, как на его спутнице.
Они завидуют мне, они считают меня ее счастливым любовником, невольно повторял он про себя. И к концу антракта, не выдержав, предложил Сандре:
— А давай сбежим? У меня есть одна идея…
Он осекся, увидев изумленное и недовольное лицо Сандры.
— Что с тобой? Не забывай, мы пришли на высокое культурное мероприятие. Нас не поймут. Здесь так не принято. Хватит того, что ты одет не по форме. — Она звонко засмеялась. — У твоей ассистентки все-таки странноватый вкус.
Ирвин насупился. Сандра искоса поглядела на него и внезапно спросила:
— А что за идея? — Выражение ее лица мгновенно изменилось. Теперь на нем читалось лишь ласковое любопытство.
Ирвин не успел ответить. Раздался третий звонок. Сандра величаво направилась в партер. Ирвин проследовал за ней, в смуте и путанице чувств и мыслей.
Заняв свое место, заглянул в программку. Второе отделение. А, это то, о чем говорила Сандра, — «Лунная соната». Ладно, пусть будет соната. Неважно. Попробуем расслабиться и забыть обо всех странных словах и взглядах…
Ирвин поудобней устроился в кресле. Надеюсь, гений не обманет моих надежд. Создатель грандиозных шедевров — так мне говорили про него… Шедевров… Что это? Что за музыка? Такого я еще не слышал…
Вкрадчиво полились тихие, почти неуловимые, странные звуки, которые проникали в душу так, как льется в нее ночной свет — от луны, от звезд, от самой Вселенной… Он невесом, он неощутим, но скрыться от него еще труднее, чем от ослепительного солнечного света. Скрыться от него невозможно. Остается только сдаться на милость, растворить настежь душу, все ее заветные уголки, дать божественным звукам возможность проникнуть без помех и заполонить каждую клеточку тела — до полного блаженства, после которого наступает забытье, почти смерть…
Наступила пауза, как замолкает человек, изнемогший от невыносимого счастья полного слияния… И музыка снова полилась — светло и радостно.
Ирвин открыл глаза — и снова закрыл. Сидевший за роялем тощий, взлохмаченный, узколицый пианист так изгибался и корчился над клавиатурой, что непроизвольно вызывал приступы смеха. Во всяком случае, это подтвердил осторожный серебристый смешок Сандры.
Ирвин не хотел смотреть ни на исполнителя, ни на спутницу. Как этот сморчок может извлекать такие потрясающие звуки? Как эта божественная красавица может смеяться, слыша эти потрясающие звуки?
Обе мысли прошли по душе таким же ржавым ножом, как недавно такой же смех той же Сандры. Но когда и почему — Ирвин не успел вспомнить: кончилась жизнерадостная часть сонаты, и стремительный, волнующий поток аккордов, как прежде, властно захватил его и утопил в лунном омуте, заставив забыть обо всем. Подобного потрясения еще не доводилось испытывать, и по окончании концерта, пока воодушевленная публика стоя аплодировала исполнителю, Ирвин все сидел закрыв глаза, забыв обо всем и всех, по привычке перебирая и переживая впечатления.
Он очнулся, лишь когда Сандра с веселым щебетом принялась теребить его за рукав.
— Ну вот и все, Ирвин! Игра кончилась! А жизнь идет дальше! Пойдем и мы!
Он встал и, все еще ошеломленный, машинально повел спутницу к выходу, не вслушиваясь в ее громкий счастливый лепет.
Да, Сандра не ошиблась, приведя его в Карнеги-холл: гениальная музыка, пережившая века, переживет и его, Ирвина, и тех, кто будет жить через сотни лет после него. Сандра показала ему те высоты, которых должно достигать настоящее искусство. Вот с чего нужно брать пример! Вот что нужно держать перед собой! Лишь бы не растерять, не забыть это впечатление!
Все это Ирвин невнятно бормотал, усаживаясь в машину, думая, что говорит вслух и что Сандра все понимает.
— Да-да! — охотно согласилась Сандра, оглядываясь по сторонам и неторопливо выводя открытый автомобиль со стоянки, провожаемая восхищенными взглядами из соседних машин. — Ты прав! Я точно проверила! Ни одна женщина в зале сегодня не была такой красивой! — И она стремительно заложила крутой вираж, направляясь к шумной магистрали.
Ловко вписавшись в бурный поток машин перед самым носом серого «шевроле», Сандра гордо взглянула на Ирвина.
— Неплохо, да? Попробовал бы он меня не пропустить! Если бы на моем месте сидела столетняя старуха, наверняка бы выразил все, что думает о такой наглости!.. Люблю подразнить, порисковать! Маленькая слабость красавицы — да, Ирвин? Можно?
Но Ирвин не отреагировал на игривые комментарии Сандры. В эту минуту по встречной полосе как ни в чем не бывало пронесся тот самый голубой «субару»! Это полностью поглотило его внимание. И все же опять он не успел разглядеть сидящего внутри!
Ирвин взглянул на Сандру широко открытыми глазами.
— Не посчитай, что я страдаю манией преследования…
