Что там задумала эта шалунья? Ирвину снова стало интересно. Но вопросов Сандре-судьбе он задавать не стал. Теперь он точно знал: надо только ее слушать и слушаться — она лучше знает.
Сандра словно угадала его мысли. Разворачивая машину, сообщила:
— Мы едем в студию.
— Куда? — Изумление Ирвина равнялось неожиданности поворота.
— В сту-ди-ю, — внятно повторила Сандра, наклонясь к Ирвину. — Едем в студию, будем работать.
— Работать?
— Да-да! — звонко засмеялась Сандра. Лукаво покосилась на Ирвина. — Кажется, ты разочарован моим предложением?
Ирвин смутился.
— Честно говоря, я ожидал чего угодно, только не ночной фотосессии.
— А почему бы не поимпровизировать?
— Можно, — неуверенно пробормотал Ирвин, стараясь, чтобы голос не выдал приступа страха.
Сандра же, наоборот, излучала энергию и уверенность.
— Мы все сделаем, у нас все получится. Все получится, Ирвин! Я тебе гарантирую: ты уложишься в срок, ты докажешь боссу свое несравненное мастерство!
Машина неслась по ярко освещенной магистрали.
— Спасибо. — Ирвин все еще не мог прийти в себя — вместо роскошной ночи получить студийную обыденность…
— Пока не за что. Вот если мы добьемся создания безусловного шедевра…
— Но…
— Никаких «но»! Молчи и слушай!
— Весь внимание.
— У меня появилась потрясающая идея… — Сандра снизила скорость и загадочно замолчала, оглядываясь по сторонам, словно выбирая направление движения.
— Выкладывай. — Авантюрность затей вдруг пробудила в Ирвине творческий азарт. — Не томи!
— А почему бы нам не использовать в твоем творении классический музыкальный мотив? — спросила Сандра, совершая левый поворот.
— Это на тебя концерт так подействовал? Кто бы подумал! — удивленно ответил Ирвин. Спохватившись, смущенно улыбнулся. — Я хотел сказать… не понимаю, как связать гениальную мелодию с изображением?
— Очень просто. — Сандра великодушно не заметила неуместной насмешки. — Соединить меня с каким-нибудь оркестровым инструментом.
Ирвин поморщился — так дико ему показалось такое соединение.
— Это как? Сняться обнаженной на рояле? Я где-то такое видел…
— Почти угадал. Очень хорошо, что видел, значит понимаешь, о чем я. Но есть более интересный вариант.
— С виолончелью в обнимку?
— Я поражаюсь твоей интуиции! — Сандра остановилась перед светофором.
— Ну а если серьезно?
— Дело в том… — Сандра неторопливо пустила машину на зеленый свет. — Представь, мне от последнего мужа в качестве компенсации за моральный ущерб досталась скрипка.
— Он что, был музыкант?
— Нет, конечно! — Сандра засмеялась. — Просто один очень авторитетный финансовый чин посоветовал ему в свое время инвестировать капитал в старинные музыкальные инструменты. А скрипка — удобнейшая шкатулка для хранения денег. Места занимает мало, а стоит дорого, — с аппетитом завершила она свои экономические рассуждения.
— Скрипка… — недоуменно повторил Ирвин, скользя невидящим взглядом по стенам темных домов. — Ты — и скрипка…
— Она тут. — Сандра кивнула на большой пакет, поставленный Ирвину под ноги. — Можешь полюбоваться.
Ирвин осторожно извлек потертый фигуристый тяжеловатый футляр.
— То есть ты считаешь, что в образе скрипачки мне удастся запечатлеть твою истинную сущность?
— По крайней мере я на это надеюсь, зная твое мастерство.
Удивительно, как быстро меняется ее голос! Снова эти бархатные, соблазнительные, волнующие интонации. Они действовали на Ирвина, как пассы гипнотизера, как взмахи дирижерской палочки.
— А почему бы действительно не попробовать? — Ирвин, увлекшись неожиданной идеей, ласково погладил футляр с волшебным аксессуаром. — Ну что ж, поиграем и мы с этой игрушечкой…
— Между прочим, игрушка застрахована на миллион баксов, — строго и внушительно сообщила Сандра, вытаскивая ключ из зажигания. — Забирай — и вперед!
— Повезло ей, — сказал Ирвин тоном философа, только что прозревшего истину. — А вот я от возможной неудачи совсем не застрахован…
С первого момента, едва зайдя в студию и включив свет, Ирвин с радостью почувствовал, как к нему возвращается вдохновение, подаренное неведомой рукой в Карнеги-холле. Пока Сандра шуршала пакетами и одеждой, готовилась к съемке, он стоял у окна и смотрел на полную луну.
Даже природа к ним сегодня благосклонна. Это хороший знак. Значит, и звезды там, высоко, сошлись наконец в правильное сочетание. Может быть, единственно правильное. А может, дед, исчерпав свои возможности повлиять на непутевого внука, договорился кое с кем в небесной канцелярии на пару часов счастья для бедного сироты?
Кто бы сегодня ни держал руку на пульсе судьбы, но Ирвину казалось — он верил в это как никогда раньше, — что эта рука сегодня за него и остается только повиноваться ее указаниям…
— Я готова, — раздался за спиной уверенный голос.
Ирвин обернулся.
Сандра, босая, в длинном простом белом платье, с рассыпавшимися по плечам длинными каштановыми прядями, со скрипкой в обнаженных руках, стояла перед ним, словно сама Муза, сошедшая с небес.
Ирвин, полностью сосредоточившись на задании, мотнул головой в сторону съемочной площадки. Сандра встала под свет и неумело прижала скрипку к подбородку. Изящно изогнув руку, положила смычок на струны. Взглянула на Ирвина. Он молчал, опустив камеру, не двигаясь.
— Начали, — раздался повелительный голос красавицы. — Настройся. Вспомни мелодию.
— Людвига ван Бетховена? — спросил Ирвин.
— Да. Вспомни «Лунную сонату».
Ирвин сосредоточился. В памяти медленно, одна за другой, поплыли музыкальные волны. Накатываясь и отходя, они подхватили Ирвина, и, все более и более увлекаясь, он не отводил глаз от Сандры, улавливая момент, когда внутреннее упоение совпадет с впечатлением от позы модели.
Модель была явно в ударе. Только теперь Ирвин осознал, что Сандра Бьюфорт действительно владела всеми нюансами искусства позирования. Движение за движением, не торопясь, без суеты, она начала менять положение рук, выражение лица, наклон скрипки. Всякий раз, фиксируя очередную позу, взглядывала на Ирвина, оценивая впечатление по его взгляду.
Внимательно всматриваясь в происходившие перед ним сцены, фотограф почувствовал первые отчетливые признаки шедевра и все сильнее и сильнее испытывал небывалый прилив особенного, всепокоряющего вдохновения.
Сандра тоже старалась не испортить этот взаимный творческий взлет, который случается, может быть, только раз в биографии каждого художника.
