Но Либби не собиралась возвращаться домой до тех пор, пока не увидится с Адамом. Она поедет в коттедж и, если его нет дома, дождется его возвращения.
Когда Либби добралась до вырубки, Каффа уже сидел под дверью Сторожки и лаял как сумасшедший. Адам открыл дверь, и к тому времени, когда она подошла к ним, Каффа успел облизать его с ног до головы.
— Кто кого привел? — спросил Адам, улыбаясь.
— Я была в «Свит Орчарде».
— И что они тебе сказали?
— Что нашли кого-то, кто согласился работать на постоянной основе. Некто Джек.
— Хотелось бы познакомиться с этим Джеком, — усмехнулся Адам.
— Ты не веришь в его существование?
— А ты веришь?
Ей хотелось верить. Она отбрасывала всякую мысль о том, что дядя Грэй может иметь к этому хоть какое-то отношение. Правда, ему ничего не стоило в разговоре с господином Рейнольдсом мимоходом бросить: «Тот парень, что работает у вас садовником. Мне только что стало известно, что у него были какие-то неприятности с полицией. Я велел ему больше не появляться у нас».
— Твой дядя и господин Рейнольдс хорошо знают друг друга? — спросил Адам.
— Это же маленький городок, большинство местных жителей отсюда родом. Большинство прекрасно знают друг друга. Мне жаль, что ты потерял работу, но не думаю, что дядя Грэй как-то связан…
— Забудь об этом. У меня уже есть другая работа. Я приступаю к ней в понедельник. Это на строительной площадке, по дороге за Черными холмами.
— Я сожалею также, что вчера все так произошло. Это так не похоже на дядю Грэя. Он всегда такой добрый и отзывчивый.
— Нисколько не сомневаюсь в этом. — Он не смеялся над ней, но в его словах не было ни капли горечи. Его голос звучал серьезно и спокойно.
— Он так заботится обо мне, — продолжала она. Никогда ни в чем мне не отказывал.
— И сейчас он хочет, чтобы ты не встречалась со мной.
— Да.
Они уже вошли в дом. Из маленькой комнаты доносился ароматный запах крепкого кофе.
— По крайней мере, — констатировал Адам, — ты пришла, чтобы лично сказать мне об этом.
— О чем? Нет, я пришла извиниться. Я не хочу расставаться с тобой.
— А он знает, что ты здесь?
— Нет. Адам, прошу тебя выслушать меня. Я не знаю, что произошло, не понимаю, в чем дело, поскольку это так не похоже на дядю Грэя. — Адам промолчал, и она продолжала в отчаянии: — Но я не хочу причинять ему боль. Поэтому, только короткое время, не могли бы мы встречаться так, чтобы об этом никто не знал? Потом, когда все уляжется… — Она запнулась и умолкла, не слыша от него ни слова в ответ.
— Из этого ничего не выйдет, Либби, — наконец произнес он.
— Выйдет, вот увидишь. Вчера вечером он согласился с тем, что каждый из нас может оставаться при своем мнении. Он больше не будет диктовать свои условия. А через несколько недель, я уверена, он будет готов согласиться с очевидным.
— Что ты имеешь в виду под «очевидным»?
— Наши с тобой отношения.
— Никогда в жизни.
— Почему? — спросила она дрожащим голосом, затаив дыхание.
Он налил кофе в чистую чашку и добавил в свою.
— Присядь, Либби, и я расскажу тебе, почему. — Она села на единственный стул и поднесла чашку ко рту. Кофе был таким горячим, что от первого глотка у нее выступили слезы. — Потому, что я представляю угрозу для осуществления его планов в отношении тебя. Он хочет для тебя надежности и тепла, а я вряд ли олицетворяю надежность.
— Мне не нужна надежность.
— Ты была окружена ею всю жизнь. Ты когда-нибудь задумывалась над тем, как без нее обходиться?
Как ей хотелось, чтобы он прекратил задавать вопросы, на которые никто не может дать ответ. Она сказала с вызовом:
— Я не хочу, чтобы со мной обращались как с ребенком и выбирали для меня друзей! Для его поведения нет никакого оправдания, но мне не хочется делать это предметом дискуссии. Поэтому, прошу тебя, Адам, помоги мне.
— А что произойдет, если мы натолкнемся на Яна или Дженни, либо на кого-нибудь еще из тех, кто знает тебя всю жизнь?
— Нам нет в этом никакой необходимости. Надеюсь, удача будет сопутствовать нам.
— Тебе всегда везет, Либби, не так ли?
— Полагаю, что да.
— А если я скажу «нет»?
— Не скажешь. — Она просила о такой малости. Только о том, чтобы дать дяде Грэю немного времени.
— Нет, — сказал Адам, — я не скажу «нет». Я хочу встречаться с тобой.
Она почувствовала, будто гора свалилась с плеч, и ей захотелось петь от счастья. Подошла к нему и положила руку ему на плечо:
— Спасибо. Я уверена, что все будет очень хорошо. Обещаю.
— Обязательно, — согласился Адам. — Но сейчас, коль скоро никто не знает, где ты, было бы лучше, если бы ты возвратилась домой. Как ты считаешь?
— Особенно если учесть, что я сказала Эми оставить всю работу до моего возвращения. Она упрямая как осел. С нее станет — поймать меня на слове и просидеть сложа руки весь день. — Она глотнула кофе, и лицо у нее перекосилось. — Не говори мне, что ты пьешь эту отраву. Он такой густой, что его можно есть ложкой.
— Очень бодрит, — усмехнулся Адам. — Если выпить достаточное количество, то и есть не захочется. Мне можно тебя проводить или ты считаешь, что это может испортить всю нашу игру?
— Давай рискнем. — Она снова чувствовала себя превосходно. Взяла Адама под руку и позвала Каффу. — А ты можешь рассказать мне о своих недоразумениях с законом. Что случилось на самом деле?
— Ничего.
— Что означает это «ничего»? — Она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты же сказал, что тебя обвинили в краже со взломом.
— Нет, я такого не говорил. Он спросил, были ли у меня неприятности с полицией, и я ответил, что были. Был ограблен местный гараж. Я в этом не участвовал, но был знаком кое с кем из парней, замешанных в этом деле, поэтому полиция задала мне несколько вопросов.
— И это все? Но ты заставил дядю Грэя подумать, что… Можно мне сказать ему, что против тебя не было выдвинуто даже никакого обвинения?
— Мне совершенно безразлично. Он может придраться к тому, что я водил компанию с плохими людьми.
Она чувствовала, что он может, и спросила:
— Но ты ведь не знал об этом, правда?
— Я не знал, что они собираются ограбить гараж, но мне, конечно, было известно, что они отъявленные негодяи.
— Тогда зачем ты с ними общался?
— Мне было интересно в их компании, — усмехнулся он.
У Либби вдруг подвернулась нога: ненадежная сандалия соскользнула с ноги, и она резко качнулась в сторону Адама. «Эта треклятая обувь!» — возмутилась она. Ремешок лопнул, и подошва сложилась под ногой почти пополам.
