Она была грациозна, как прекрасный осенний день. Она преуспела везде, где не преуспела моя нынешняя невеста.
Подойдя к будущей жене, я выхватил альбом у нее из рук и сунул обратно в ящик тумбочки, в его обычное место жительства.
Мне было все равно, но я мог сжечь все воспоминания о Морган дотла, а потом помочиться на останки, чтобы избежать пожара. Я полностью оправился от наших пятилетних отношений и последовавшей за ними разорванной помолвки.
Но я не мог уничтожить доказательства наших отношений, иначе члены моей так называемой семьи неверно истолковали бы причину.
— Жениться на ней было невозможно.
В основном с тех пор, как я выгнал ее из нашего общего пентхауса совершенно голой в тот день, когда наша помолвка распалась, а затем подал на нее запретительный судебный приказ, когда она постоянно пробиралась к моей двери, умоляя о прощении.
— Ты все еще влюблен в нее, не так ли? — Даллас подняла свое красивое лицо вверх, моргая темными кучерявыми ресницами, которые делали ее похожей на животное Диснея.
Отрицание вертелось у меня на языке прежде, чем я понял, что если скажу «да», то избавлю Печеньку от горя, когда в конце концов избавлюсь от нее.
Уже сейчас ее тело было слишком близко к моему.
За мятежной жилкой скрывалась молодая женщина, способная на большую любовь. Любовь, которую я бы точно не вернул. Было бы лучше установить, что мы были бы не чем иным, как коммерческой сделкой.
— Да, — услышал я свой собственный голос.
Это был первый раз за многие годы, когда настоящий смех застрял у меня в горле.
Я. Влюблен в Морган.
Я больше симпатизировал дьяволу.
У Даллас перехватило горло. Она кивнула, собирая платье и вставая.
— А ты? — Спросил я. — Мэдисон владеет твоим сердцем?
Так утверждала Фрэнки.
Я собирался обнюхать эту тему. Не потому, что меня это волновало, а потому, что мне нужно было знать, стоит ли мне следить за ней.
Тот факт, что у меня не было к ней чувств, не означал, что я был восприимчив к скандалу, который потряс бы округ Колумбия до основания.
Она остановилась у двери, спиной ко мне.
— Твой коллега и его жена действуют мне на нервы, — она проигнорировала мой вопрос. — Я хотела бы вернуться домой в ближайшие десять минут.
Я бы подтолкнул ее к Мэдисону, но я просто не мог найти в себе силы проявить любопытство.
— Я позвоню Джареду.
ГЛАВА 20
Даллас
По крайней мере, я могла быть спокойной, зная, что невежественность моего мужа распространяется и на других.
Джаред подъехал к особняку около полуночи. Мой будущий муж отстегнул ремень безопасности, все еще уткнувшись лицом в экран телефона, и читал статью в «Forbes Money».
— Джаред, — прорычал Ромео, касаясь дверной ручки. — Оставайся здесь. Я поеду в пентхаус примерно через час.
Нет, пожалуйста.
Никакой благодарности.
И, как я поняла, этот жалкий предлог для мужчины, который только что признался в любви к своей бывшей, ожидал, что я займусь с ним оральным сексом, прежде чем он удалится в свою холостяцкую квартиру.
В награду за хорошее поведение, не меньше.
Я могла сообщить ему, что он неправ… или я могла показать ему, что я больше, чем невинный маленький олененок, и отпугнуть его до самой свадьбы.
Впервые в жизни я выбрала воспитание.
Мы дошли до двери. Тишина гудела между нами, как драматическая фонограмма.
Он открыл ее, позволив мне войти первой.
— Твоя осанка была слабой, но в остальном ты хорошо выступила.
Я догадалась, что это его версия комплимента.
Неудивительно, что Морган его бросила. Этот человек был теплым, как Уран.
Я промолчала, сосредоточившись на том, чтобы ворваться в свою комнату, не ударив его ножом. Это была победа в моей книге.
Он шел на шаг позади.
— На самом деле, — я повернулась, положив руку ему на грудь.
Его грудные мышцы напряглись под классической рубашкой от «Итона». Для разнообразия он казался слегка осведомленным о моем существовании.
— Не мог бы ты принести немного взбитых сливок снизу? — я прикусила нижнюю губу. — У меня всегда была эта фантазия…
Выражение его лица омрачилось.
— Нет.
— Ромео, о, Ромео, — я обвила руками его плечи, прижавшись к нему всем телом. Он был твердым везде. И я имею в виду везде. Бедняга Морган, возможно, и имела его сердце, но его член, похоже, был общественной собственностью, — это моя мечта.
Он оторвал от себя мои руки.
— Найди лучше.
Направив свой взгляд чистой страсти, который всегда заставлял папу подчиняться моей воле, я прошептала:
— Это мой первый… опыт.
Казалось, это помогло.
— Это может стать последним, если ты продолжишь вести себя как ребенок, — он повернулся, топая на кухню.
Святое дерьмо.
Он делал это.
Мама была права. Мужчины более просты, чем маленькое черное платье.
Я поспешила в свою комнату, скользнув в нежно-розовую ночную рубашку с атласными бантами, обернутыми вокруг груди.
Спасибо, Кара, за сутенерство моей поездки.
Через несколько минут появился Ромео с банкой взбитых сливок в руке. Было более чем смешно видеть самого заносчивого и серьезного человека, которого я когда-либо встречала, держащего что-то такое… случайное.
Его глаза рыскали по моему телу.
— Кара купила тебе это?
— Да, — я заставила себя улыбнуться. — Тебе нравится?
— Мне понравится больше, когда оно будет валяться на полу в клочьях, — он сунул мне в руки взбитые сливки. — На колени. Сейчас, мисс Таунсенд.
— Можешь… сначала раздеться? — я сглотнула, изображая застенчивость. — Я никогда раньше не была полностью голой перед мужчиной.
— Полная нагота не понадобится для того, что я задумал для тебя.
Крик застрял у меня в горле.
Эгоистичный ублюдок.
Его эго нуждалось в собственном почтовом индексе, ток-шоу и гареме агентов.
— Просто… просто ляг на мою кровать, хорошо? — выдавила я из себя.
— Я лучше сделаю это стоя.
— Если ты не будешь мне потакать, я лучше вообще не буду этого делать, — огрызнулась я. Затем, чтобы скрыть свой план, я смягчила свой подход. — Все, что мы делали до сих пор, было на твоих условиях. Это важно для меня. Мне нужно чувствовать, что у меня тоже есть право голоса.
Ромео нахмурился, взвешивая мои слова и, наконец, подчинился.
— Воспользуйся моей доброжелательностью и уверяю тебя – тебе напомнят, что у меня ее совсем нет.
С дрожащими коленями я подождала, пока он распластается на моем матрасе, прежде чем взобраться на него, оседлав его узкую талию.
Он уставился на меня, безразличие уступило место блеску желания в его глазах цвета тумана.
— Это все так ново и чуждо для меня, — я облизала губы, чувствуя, что краснею, потому что на самом деле это не было ложью. Я возилась с пуговицами его рубашки, расстегивая их трясущимися пальцами.
— Я сказал, что не буду раздеваться.
— Я тоже разденусь. Я обещаю.
Я застряла на его изготовленных на заказ запонках RF. Он взял верх, удаляя их с нетерпеливым рычанием.
Я колебалась.
— Надеюсь, я тебя не разочарую.
— Хоть я и не фанат твоей личности, я бы заплатил хорошие деньги, чтобы посмотреть, как ты сидишь и дышишь, — признался он, его голос огрубел. — Все, что тебе нужно делать, это быть живой, чтобы у меня встал, так что не волнуй свою хорошенькую головку о том, что ты не справляешься.
К сожалению, это была самая милая вещь, которую он когда-либо говорил мне.
Его рубашка ниспадала на пол, обнажая скульптурную верхнюю часть тела. Мои кончики пальцев покалывали, моля о том, чтобы пробежаться по его великолепному прессу. Вся гладкая загорелая кожа, выпуклые шесть кубиков, идеальные грудные и поджарые мышцы.
Вены на его бицепсах и предплечьях говорили о человеке, который поддерживал себя в блестящей форме. Я также остро осознавала, как легко он мог бы сокрушить меня своей силой, если бы захотел.
