Я облизала губы, позволив своим рукам блуждать по его груди до пупка.
— Господи, — выдохнула я, — ты прекрасен.
Он поймал мое запястье между пальцами, когда моя рука была на полпути к его штанам.
Его глаза впились в мои.
— Если ты сядешь мне на лицо и позволишь мне съесть тебя через твою ночную рубашку, я куплю тебе Оперный театр «Астора».
Первые пятнадцать секунд я не могла осознать смысл фразы.
Это было совсем не похоже на него. Собственнический тон. Плотская настойчивость в его обычно мертвых глазах.
— Э… что?
— Я куплю его для тебя, — он не моргнул, мое запястье все еще было в его руке. — Ты можешь делать с ним все, что захочешь. Отменить ежегодный бал дебютанток. Сжечь его дотла. Сровнять его с землей и построить безвкусный торговый центр в качестве расплаты за то, как Чапел-Фолс осудил тебя в ночь на балу. Весь город узнает, что твой муж купил тебе это место только потому, что оно тебе понравилось.
Мои глаза вспыхнули, сердце застряло в горле. Мужчина был смертельно серьезен. Он явно не играл полной колодой, как сказал папа.
Нет смысла напоминать ему, что он стал причиной того, что я стала изгоем общества.
— Оперный театр «Астора» не продается, — сказала я, как только обрела голос. — Он принадлежит другу моего папы, Полу Данну…
— Все продается, если ты предлагаешь больше, чем стоит. Проверь теорию сама. Сядь мне на лицо, Даллас, и я дам тебе все, что ты пожелаешь. Я куплю тебе эту фабрику по производству японского печенья, если ты дашь мне полакомиться твоими соками.
Я смотрела на него с любопытством, трепет пробегал по моим венам. Моя сексуальность имела над ним мощную власть, как только он ослабил бдительность. Что случалось пока только один раз.
— Но потом ты вернешься в свой пентхаус? После того как мы…
— Да, — вспомнив себя, он отпустил мою руку, словно это был огонь. — Не путай похоть с подобным. Похоть – это влечение. Симпатия – это чувство. Я не питаю к тебе никаких чувств.
Я положила руку на край его штанов.
— Тогда я предпочитаю делать все по-своему.
На этот раз я не стала возиться.
Я расстегнула его молнию до конца и села на колени, пока он спускал свои сигарные брюки.
В поле зрения появились его черные трусы. Пояс «Живанши». Этот человек был настолько богат, что я подозревала, что он вытирал задницу египетскими шелковыми простынями.
От очертания его члена у меня потекли слюнки. На секунду я искренне подумала о том, чтобы немного попробовать.
Он был длинным и толстым, форма его идеальной налитой кровью головки была видна сквозь роскошную ткань.
Забавно, как все мои женатые друзья говорили мне, что пенисы – больное зрелище для глаз. Я нашла пенис моего жениха довольно привлекательным.
Единственным его недостатком было то, что он был прикреплен к ублюдку.
— Печенька, — в его тоне было предупреждение.
— Хм?
— Око за око. Сними верх, пока я не сделал это за тебя.
Оторвав свой взгляд от его члена, я расстегнула розовые атласные ленточки, сохранявшие мою скромность. Его глаза загорелись желанием, когда две ленты упали ему на грудь.
Он схватил меня за талию, поднял в воздух и потянул вниз, так что мой вход уперся в его член, протащив меня по всей длине с болезненным шипением.
Голова кружилась от дурацкого желания и адреналина. Время действовать, пока я не утонула в сладком искушении и не дала ему то, что он хотел.
Единственное, что он хотел от меня.
Я подняла ленту и потянулась, чтобы прикрепить его запястье к столбику моей кровати за его головой.
— Я хочу сначала изучить тебя. Я никогда раньше не прикасалась к мужчине.
Мои груди больше не были связаны хлипкими нитками, они выпирали из ночной рубашки, полные и круглые, болтаясь из стороны в сторону, пока я быстро привязывала его запястье к изголовью.
— Я не буду привязан.
— О, пожалуйста, — я погрузила один из своих сосков в его рот, зная, что он поймает и пососет его. — Я, наверное, буду плохо работать. Рассмеши меня.
Ромео был так сосредоточен на том, чтобы наблюдать за маятником моих сисек, пытаясь поймать между зубами розовый сосок, когда я наклонялась, что позволил мне привязать свое левое запястье к столбику.
— У тебя есть склонность наводить беспорядок, — пробормотал он вокруг моей груди, облизывая ее. Дрожь пробежала по мне.
— Теперь с другой стороны.
Я наклонилась ниже, прижавшись животом к его твердой груди, и надежно привязала второе его запястье к своей кровати. Он обхватил своими горячими влажными губами мой сосок и всосал в рот почти всю мою грудь.
Я вздрогнула от его тепла, мои ладони опустились к его плечам. Ночная рубашка была влажной между моих ног.
Я чувствовала пустоту. И безумную потребность.
Я провела пальцами по его густым черным волосам, со стоном откинув голову назад. Его зубы царапали мой сосок, в то же время его язык вращал его кончик.
Я раскачивалась взад-вперед на его члене, зная, что оставила следы своего желания на его трусах.
— То, что я собираюсь сделать с тобой, Печенька…
Мое прозвище вернуло меня в реальность.
Я вспомнила его слова с бала дебютанток.
Испорчена песочным печеньем.
Расправив плечи, я отстранилась, болтая ногами и вставая рядом с кроватью.
Ромео попытался подтянуться, его великолепный пресс сжался, когда он понял, что я привязала его к своей кровати тройным узлом с каждой стороны.
Его голова упала на мои подушки.
Он изогнул темную бровь, совершенно спокойный и собранный.
— Не обращай внимание на взбитые сливки, мисс Таунсенд. Я ненавижу грязь и бардак, и, судя по твоей неуклюжести, твои навыки прицеливания оставляют желать лучшего.
Отбросив фасад, я закатила глаза и потянула за ленту, приковывающую его к моей кровати, чтобы убедиться, что она осталась на месте.
— Неудивительно, что Морган бросила тебя. Как партнер, ты воняешь хуже, чем внутренняя часть бейсболки подростка.
Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но я показала ему, что мне все равно, повернувшись и подняв взбитые сливки с буфета.
Я развязно подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами. Моя грудь все еще была полностью обнажена, но почему-то я совсем не чувствовала себя неловко.
Мужчина отнесся к моей внешности так, как будто она была моим недостатком, забрав меня против моей воли.
Что ж, теперь я превратила свою слабость в силу.
Я заметила несколько шрамов по бокам его грудной клетки. Старые и розовые на фоне загорелой кожи и довольно крупные. Любопытство перехватило мое горло, но я знала, что если я когда-нибудь спрошу, он откусит мне голову.
Лицо Ромео помрачнело.
— Не испытывай меня, Печенька.
— Почему нет? Ты же никогда раньше не сдерживался, чтобы наказать меня.
Я послала ему слащавую улыбку, потянулась к его поясу и стянула его одним махом. Его член выскочил наружу, тяжелый, пульсирующий и наполненный кровью.
Эта штука была огромной.
Он хотел, что бы я взяла это в рот? Я вряд ли смогу поместить эту вещь.
Возможно, Морган разорвала отношения, потому что он вывихнул ей челюсть. Впустить такую штуку в свое влагалище казалось сродни рождению полноразмерной немецкой овчарки.
— О, я забыла упомянуть, — я встряхнула банку в руке, наблюдая, как мой будущий муж пытается высвободить запястья, извиваясь, как зверь в клетке. — Я была в скаутах все свое детство. Побочный эффект от воспитания паиньки. Я умею вязать все семь узлов наизусть, с завязанными глазами, со связанной за спиной рукой. Без каламбура, конечно.
Я подмигнула.
Его глаза сузились.
Он дернулся еще сильнее, сотрясая всю кровать. Атласные ленты впились в его плоть, оставляя на коже сердитые красные браслеты.
— Почему ты все время жуешь жвачку? — спросила я, стоя на безопасном расстоянии от него.
Его челюсть сомкнулась.
— Отвечай мне, и я могу пощадить тебя, — солгала я.
