— Я приготовлю горячее какао, — сказала она, и тон ее был так же холоден, как уличный воздух.
— Я бы с удовольствием погрелся, здесь просто ледник.
Он прислонился спиной к стене, наблюдая, как Лоррен греет в кастрюле молоко. Алан молчал, и девушка понимала, что он, как и она сама, до сих пор слышит прекрасную музыку. Алан помог ей перенести чашки в столовую, и Лоррен включила там электрический обогреватель. Какао они пили в полном молчании. «Вот он, передо мной, мужчина, с которым я отчаянно хочу наладить отношения. Такова его сущность, спрятанная под обычным налетом циничности, который так пугает и отталкивает. Он только прикидывается таким искушенным…»
— Ну, как вам концерт? — прервал он ее мысли.
— Прекрасный, спасибо.
— Несмотря на то, что я крепко держал вас за руку? — Он насмешливо улыбнулся.
— Даже несмотря на это, — тем же тоном ответила она.
Алан взглянул на часы, зевнул, потянулся и встал.
— Пора спать, я думаю. — Он задержал взгляд на девушке, и ей было интересно, что за этим последует. — А вы не собираетесь сказать «спасибо»?
— Вы имеете в виду — за билеты?
— Да, и за то, что привез вас домой.
— Спасибо за билеты и за то, что привезли меня домой.
— Не очень хорошо получилось, — покачал он головой. — Мне кажется, я заслуживаю большей благодарности. Не знаете, что это может быть?
Лишь заметив улыбку, мелькнувшую на его губах, Лоррен начала понимать, куда он клонит. Но не решилась ответить, гоня от себя эту мысль.
А Алан упорно продолжал:
— На что обычно рассчитывает мужчина, провожая девушку домой?
— Не глупите, это совсем разные вещи, — ответила она со смутным беспокойством.
— Неужели? — Он шагнул к ней, и Лоррен отступила назад. — Я не согласен.
— Я… — пролепетала она, — мне понравился концерт. — Она надеялась отвлечь его, говоря все, что придет на ум.
— Вы уже сказали об этом, — заметил Алан и подошел еще ближе.
— Ор… оркестр был великолепен…
— Да, это действительно так. — Он стоял уже вплотную к ней.
Выражение его глаз испугало Лоррен. Сердце ее билось неровными толчками, и отступать было уже некуда — она уперлась спиной в стену.
— И музыка была…
Но все оказалось бесполезно. Он обнял ее, задыхающуюся и беспомощную, и с улыбкой сказал:
— Ну же, я жду!
Но Лоррен не собиралась его целовать.
— Знаете что, — посоветовал Алан, — закройте глаза и вообразите, что я — горькое, противное, мерзкое лекарство, и побыстрее разделайтесь с ним.
Лоррен засмеялась, и он еще крепче прижал ее к себе:
— Нет, лучше вообразите, что целуете Мэттью. Может быть, это поможет.
Он выжидательно наклонил голову, и девушка поняла, что у нее просто нет выбора. Она потянулась, слегка коснулась губами его губ и сразу отпрянула.
— Если вы так целуете Мэттью, — скривился Алан, — то я могу сказать только: бедный Мэттью! А теперь, — он обнял ее еще крепче, — я покажу вам, как я целую Марго.
— Нет, не делайте этого. — Лоррен хотела вырваться, но он лишь вызывающе ухмыльнулся:
— Марго никогда не сопротивляется. Она всегда готова целоваться.
С этими словами он страстным поцелуем впился в ее губы, и девушка мгновенно забыла обо всем на свете. Время исчезло, и она тонула в этом море наслаждения, погружаясь в него все глубже и глубже. Наконец он отстранил ее от себя, и ей показалось, будто сильный пловец вытащил ее на поверхность. Совершенно ослабевшая и безвольная, лежала она в его руках.
Через минуту он отпустил ее, и Лоррен, совершенно ошеломленная, села в кресло. В это время в замке щелкнул ключ и вошли Берил и Джеймс.
— Привет всем. — Берил посмотрела на Алана и перевела взгляд на Лоррен. — Понравился концерт?
— Очень, спасибо. — Лоррен постаралась улыбнуться как можно естественнее.
— А Мэттью здесь? — спросил Джеймс. — Я думал, что застану его.
— Нет, он поехал провожать домой Анну. Меня привез Алан.
— Разумное решение, — заметила Берил. — Садитесь, Алан, не уходите.
Он вернулся и присел на ручку кресла Лоррен, насмешливо взглянув на нее:
— Не возражаете, если я разделю с вами кресло?
— Как будто что-то изменится, если я буду возражать, — ответила она весело, но ее глаза вспыхнули.
Джеймс пристально посмотрел на нее.
— Выглядишь очаровательно, дорогая, — заметил он.
— Она всегда такая, — вставил Алан, — даже когда злится. А это бывает довольно часто, особенно в моем присутствии.
— В самом деле? — удивился Джеймс. — Вы что же, так не ладите друг с другом?
— Мы постоянно ссоримся, — покачал головой Алан. — Эта девушка — настоящий боец. Сражается со всем на свете, даже с неизбежным.
Лоррен резко вскинула голову и с немым вопросом посмотрела на него, но так и не нашла ответа. Ее взгляд стал ледяным, будто она намеревалась застудить этого наглеца до самых костей. Алан громко расхохотался.
— Видите, она и сейчас сражается со мной, только взглядом!
Джеймс оказался очень заинтересованным зрителем, и Лоррен была рада, когда мать принесла какао и подала ему чашку. Сев в кресло, Берил повернулась к Алану и, словно Лоррен не было в комнате, спросила его:
— Не кажется ли вам, что она наконец вылупилась из своей скорлупы?
Алан взял девушку за подбородок, повернул к себе и изучающе уставился на нее.
— Не знаю, — задумчиво ответил он, — мне кажется, что у нее еще осталось небольшое укрытие, куда она всегда может спрятаться, убежать прочь от всех, как только почувствует в этом необходимость… Лоррен, как говорят, девушка «себе на уме».
— Все, я устала, — сказала Лоррен, вставая.
— Если это намек, — Алан лениво поднялся, — я его понял. Всем спокойной ночи! — Он не спеша направился к двери, оглянулся и вызывающе улыбнулся Лоррен: — Спокойной ночи, цыпленок!
Берил и Джеймс рассмеялись.
Приближалось Рождество. Лоррен уже купила для всех подарки, праздничный кекс был готов. Вечером, когда матери не было дома, девушка решила закончить украшение кекса, залив его сахарной глазурью. Из кухни она услышала, как Алан спускается вниз по лестнице, и напряглась. Он остановился в дверях, наблюдая, как Лоррен размазывает белую вязкую массу по кексу.
— Это пахнет и выглядит так великолепно, что мне уже не хочется уезжать на Рождество домой, — заметил он.
Лоррен взглянула на него, но, увидев усмешку, поняла, что тоскливая нотка только послышалась ей. Равнодушно и безо всякого интереса она спросила:
— Вы уезжаете?
— Моя мама останется одна, если я не приеду, — тихо ответил он.
