Тайрен хотел ее до боли.
Было невозможно любить ее сейчас нежно и медленно. Он сорвал с себя футболку. Невозможно после всех мук его ночей.
Он должен заняться любовью с Дженной. Прямо сейчас. И ему плевать, что будет потом, завтра или на следующей неделе. Он заглянул ей в глаза, а потом схватил ее груди обеими руками. Он знал, ей всегда нравилось, когда он делал так, и она подтвердила это сейчас, вливаясь в его ладони и тихо застонав. Она не сопротивлялась его натиску, наоборот — казалось, она ждала и хотела этого так же долго и так же сильно, как и Тайрен.
Он принялся водить большими пальцами по ее соскам. Она снова застонала, чем подхлестнула его еще больше.
Но как бы ему ни хотелось растянуть удовольствие, он просто не мог ждать дольше. Растягивать удовольствие можно будет в следующий раз. Все мысли разом вылетели из головы, когда горячее тело Дженны прижалось к нему.
Он встал на колени, потащил вниз ее шорты и целовал каждый открывавшийся сантиметр ее кожи. Ее живот был мягким и теплым. Он с наслаждением провел языком по ее пупку. Дженна ритмично шевельнула бедрами и толкнулась к нему.
Все, он не выдержит больше.
Тайрен поднялся. Дженна тут же с силой притянула его к себе.
— Пожалуйста… — Ее голос дрожал от страсти. — Я хочу почувствовать тебя во мне…
Тайрен застонал и полез в свой задний карман — уже несколько дней он таскал с собой презерватив. Конечно, он выставляет себя сейчас на посмешище, но разве это имеет значение, когда она вот так целует его и что хочет вытворяет своим языком?
Ну наконец-то! Осталось только избавить ее от трусиков.
Дженне показалось, словно за секунду она перелетела в другой мир или даже на небо. Она выкрикнула в ночь свой восторг: это было так, как если бы Тайрен овладел не только ее телом, но и ее душой. В его объятиях она испытывала такую близость и такую полноту жизни, что хотелось разрыдаться.
Но он не давал такой возможности.
Он наклонил голову и целовал ее соски. Его движения становились все яростнее, а его язык все нежнее ласкал ее грудь.
Дженну переполнял жар и пульсировал между ее ног, растекаясь огненными ручейками по всему телу. Она чувствовала, что и в нем огонь разгорается все сильнее, и ее бедра все теснее сжимались в их общем ритмичном бешенстве. Но откуда-то — гортанный крик… Боже, это ведь она кричит на вершине наслаждения! Кровь шумела в ее ушах, и вдруг, словно бы из тумана, ей так же гортанно откликнулся Тайрен…
Прохладный ночной воздух поглаживал их разгоряченные тела, а они обессиленно прижимались друг к другу. Губы Тайрена нежно скользнули по ее шее.
— Я так люблю эти твои маленькие вздохи, — прошептал он.
— Хочется надеяться, что мы не разбудили Синди, — со смехом ответила Дженна.
Тайрен хмыкнул.
— То есть ты надеешься, что ты не разбудила Синди, — уточнил он.
Она хлопнула его по руке.
Он иронично приподнял бровь.
— Ты была громче, Фарсон, успокойся.
— Ты тоже не помалкивал, — парировала Дженна, ничуть не смутившись.
— Не переживай. — Он поцеловал ее. — Наша дочка крепко спит.
Наша дочка… Неужели она действительно имеет право быть такой счастливой, как чувствует себя в этот миг? Неужели можно хоть немного поверить в сказку?
— У нее был чудесный и очень длинный день.
— Да, она мне рассказывала. — Кажется, они уже говорили об этом, но какая разница?
— Правда, не обижайся, но она так счастлива, что у нее теперь есть дедушка. — Дженна старалась, чтобы это прозвучало мягко, но, кажется, ничего не вышло.
Губы Тайрена сжались.
— Не будь таким строгим, — попросила она. — Я начинаю верить, что он действительно изменился. Он так нежно вел себя с Синди. Я никогда раньше не видела его таким. И к нам с Мартой он стал относиться иначе. Особенно ко мне. Словно вдруг исполнилось все то, о чем я мечтала в детстве. Но мне все равно кажется, что что-то здесь не так. Я не могу поверить, не могу простить…
Тайрен пожал плечами. Потом отстранился от Дженны и застегнул молнию на джинсах.
— Мы должны именно сейчас беседовать о твоем отце?
Дженна вдруг почувствовала себя очень голой. Она нагнулась, подняла свои вещи и прижала их к груди.
— Почему ты так на него злишься? — печально спросила она. — Если у кого и есть причина, то только у меня.
— Мужчина не держит свое слово. Вот поэтому. — Тайрен отошел к перилам и уставился в ночь.
— Слушай, его можно упрекнуть много в чем, но то, что он обещает, он всегда выполняет, — возразила Дженна.
— Например?
— Ну он ведь не уволил тебя после моего отъезда, и вы с Кири жили на ферме, пока не нашли себе что-то более подходящее? — Дженна вздрогнула, вспомнив гнев отца, когда тот узнал о ее отношениях с Тайреном. Рандольф даже не снизошел до того, чтобы вызвать своего работника «на ковер». Он просто заявил дочери, что выгонит Тайрена и Кири без копейки, если она, Дженна, немедленно не уедет, не сказав ни единого слова «этому полукровке».
— Твой отец выгнал нас с фермы через неделю после твоего исчезновения.
Дженне показалось, будто из нее вытекла вся кровь.
— Что?
— Он заявил, что ты уехала в Окленд, чтобы выйти замуж за мужчину, с которым давно помолвлена, за подходящего мужчину. И положил на стол мою зарплату за те четырнадцать дней, что я отработал в этом месяце. И еще… Он ясно дал мне понять, что ты не желаешь со мной общаться, чтобы не портить свою дальнейшую жизнь.
У Дженны перехватило горло.
— Нет… Этого не может быть!
— Тем не менее. — Тайрен повернулся к ней лицом. — Все именно так и было. Спроси у Кири. Твой отец обещал мне, что даст нам с бабушкой кров и работу, пока я не закончу обучение. Платил мне копейки. И выставил за порог «грязного маори», не дав и слова сказать.
Дженна едва держалась на ногах. Она не хотела верить тому, что сказал Тайрен, она даже не могла представить себе, что ее отец действительно так сделал. Он ведь обещал, обещал ей: если она уедет, он пальцем не тронет Тайрена и Кири. Они будут жить и ни о чем не знать. Только ее болью следовало заплатить за их спокойствие. Нет, не может быть…
Но она знала, что это правда. Тайрену незачем лгать.
И это после такого чудесного дня… Они поговорили с отцом. Он просил прощения за все, что сделал. Но об этом он ни словом не упомянул…
Не поднимая глаз, Дженна шагнула в сторону.
— Куда ты?
— Пойду посмотрю, как там Синди, — сказала она, натягивая верх пижамы.
— Ты вернешься?
— По-моему, это было бы… неуместно.
— Ах, вот как!
Ночной воздух вдруг сделался ледяным.
