— Если не умеешь пить, вообще не пей, тем более если находишься на дежурстве. Открой дверь в квартиру и помоги мне его туда затащить.
Они кое-как доволокли Дика до постели и забросили туда. Он растянулся с дурацкой ухмылкой.
— Буду в полном порядке через пару минут, — невнятно пробормотал он. — И не надо так на меня смотреть.
О'Брайен начал стаскивать с него ботинки. В это время этажом ниже раздался телефонный звонок.
— Это меня, наверное. Я жду звонка. Справишься? — И О'Брайен выбежал, громко хлопнув за собой дверью. Мэри стащила с Дика второй ботинок.
— Помоги снять пиджак. — Язык у него заплетался, лицо было красным.
Она была ужасно зла на него из-за его идиотского поведения.
— Если кто-то из консультантов тебя увидит в таком виде, ты завтра же вылетишь отсюда! Скажем, что ты заболел, а я за тебя подежурю.
Она потянулась к телефону, и в это время в дверь постучали.
Они в ужасе посмотрели друг на друга.
— Не открывай, — прошептал Дик.
— Лучше открыть. Наверное, это дежурная сестра, надо выписать лекарства. Я скажу, что ты заболел. Ложись и лежи тихо. Может быть, тебя не увидят.
Стук повторился, на этот раз еще громче. Мэри приоткрыла дверь, надеясь, что из коридора не будет видно лежавшего на кровати Дика.
Но это была не дежурная сестра. За дверью стоял Ричард Кохрейн. Сердце у Мэри испуганно заколотилось. Она решила попытаться выгородить приятеля.
— Что… что вы хотите? — пробормотала она.
Он был удивлен не меньше ее, потом с улыбкой извинился:
— О, извините, я вытащил вас из постели? Я думал, в номере десять живет Бэйли… — Потом, бросив взгляд в глубину комнаты, он увидел Дика, растянувшегося на постели. Улыбка моментально сошла с его лица.
Было уже слишком поздно закрывать дверь. Мэри стояла точно оглушенная и не могла вымолвить ни слова. Она ожидала гневного взрыва, потока ругательств, но только не холодного презрения, которое прочитала в его взгляде.
После этого он словно забыл о ее существовании и обращался только к Дику. Тот свесил ноги с кровати и молча сидел с открытым ртом.
— Я только что осмотрел второй раз ребенка Доулингов. Мы его с утра сразу переводим, поэтому я хотел, чтобы вы подготовили полное заключение о его болезни. Оно должно быть готово к девяти утра, Бэйли. — Мистер Кохрейн повернулся, чтобы уйти, потом остановился. — Что-то с вашим телефоном, — сказал он глухо, — я бы его проверил, если не хотите, чтобы вас прерывали во второй раз.
Он ушел, а Мэри прислонилась спиной к двери, чувствуя, как дрожат колени.
— Он был в ярости. Но почему-то ничего не сказал по поводу… твоего состояния. Оставил на завтра?
Дик, который сразу же протрезвел при появлении мистера Кохрейна, уже был на ногах.
— Моя милая Мэри, он даже не заметил, что я в стельку пьян. Он взъярился из-за тебя.
— Но… почему? — Она тупо смотрела на него.
Дик засмеялся:
— Потому, моя дорогая Мэри, что ты вышла из моей спальни почти голая.
Она бросила на себя взгляд и в первый раз заметила, что ее халат распахнулся.
— Но не это же его так возмутило? — Покраснев, она метнула на приятеля сердитый взгляд. — Прекрати смеяться, Дик. Если он не понял, что ты пьян, тебе крупно повезло.
— Можешь назвать это везением, — ухмыльнулся Дик, — он просто обалдел, увидев, что его невинная девочка, оказывается, проводит ночи с его практикантом. Вот ему и изменила наблюдательность.
— Но это же чушь, Дик! Он не мог так подумать…
— Да будь же ты взрослой, Мэри. Ты стояла перед ним босиком, почти раздетая, с виноватым видом…
— Но я была не одета, потому что я уже легла в постель. И вид у меня был вовсе не виноватый, просто я испугалась за тебя. Мне и в голову не могло прийти…
— Но ему-то пришло! К счастью для меня. — Он снова засмеялся, и Мэри вынуждена была неохотно согласиться.
— Я расскажу ему завтра утром о том, что произошло на самом деле, — сказала она. — Скажу, что ты заболел.
— Навряд ли он тебе поверит, — цинично заявил Дик. — Между врачами и сестрами вечно идут амуры. И почему ты так волнуешься о том, что он подумает? Твоя личная жизнь его не касается.
Мэри понимала, что он прав. Но она знала и то, что мистер Кохрейн очень неодобрительно относится даже к легкому флирту на работе.
— Ну знаешь ли, зато меня это касается! — с яростью крикнула она. — Я не хочу, чтобы мое имя связывали с твоим! — Она сердито сверкнула на него глазами. — Иди немедленно на кухню и свари себе кофе покрепче.
Она с силой хлопнула дверью, и это ее немного успокоило. Мэри снова легла спать, но скоро поняла, что заснуть ей не удастся. Дик прав. Кохрейн ей не поверит. Но она не могла сказать ему всю правду. Это означало бы неминуемый крах карьеры Дика.
Ей так и не удалось поговорить с Ричардом Кохрейном до второй половины среды. Мэри увидела его, когда он покидал детское отделение. Он явно хотел пройти мимо, даже не кивнув ей, но она загородила ему путь.
— Мистер Кохрейн, могу я с вами поговорить? Уделите мне пару минут.
Лицо мистера Кохрейна было непроницаемо, взгляд ничего не выражал…
— О пациенте, мисс Хантер?
— Н-н-нет… — она замешкалась, — о личном. Мы можем поговорить где-нибудь в более спокойном месте?
— У меня нет времени обсуждать чьи-то личные дела, — холодно ответил он и решительно зашагал прочь от нее.
Мэри с несчастным видом смотрела ему вслед, вспоминая, что в пятницу он должен ее забрать на ужин к Дэвидсонам. Немного повеселев, она решила, что тогда и представится удобный случай объясниться с ним.
В пятницу Мэри была готова задолго до назначенного времени. Она нервно металась по комнате, когда позвонил портье снизу и сказал, что мистер Кохрейн ждет ее в главном холле.
Он молчал все время, пока они не сели в машину.
— Это далеко от города? — спросила Мэри, сильно волнуясь. Она не могла больше выносить его молчание.
— Десять минут. Я заехал лишь потому, что хотел поговорить с вами.
Они свернули на проселочную дорогу.
— Я тоже хотела с вами поговорить. — Голос ее дрожал, несмотря на все усилия успокоиться.
— Не иначе как на ту же тему, — мрачно предположил Кохрейн.
Он съехал на обочину и остановился.
— Что вы наделали, Мэри? — В его голосе звенели гнев и обида. — Зачем вы это сделали?
Она знала, что он смотрит на нее, но не могла повернуть головы и глядела прямо перед собой на неясные тени деревьев у дороги.
— Не понимаю, что я такого сделала?
Господи, опять детский лепет. Почему она всегда волнуется, когда говорит с этим человеком?
