Но, видимо, я нашел предел своему бессердечному социопату, потому что дотащился до ее чемодана, вытащил пачку зубных щеток вместе с тюбиком «Колгейта» и принес их Даллас.
Я позволил ей принять душ, почистить зубы и заняться собой, пока я просматривал финансовые новости, сидя на своем месте и потягивая теплый кофе.
Она появилась через тридцать минут, с влажными волосами и вымытым до розового цвета лицом, в толстовке «MIT», которую она, должно быть, украла из моего чемодана.
Она казалась сварливой и ошеломленной, когда упала на диван рядом со мной, копаясь в свежих фруктах и бань-ми.
Краем глаза я наблюдал, как она съела два подноса с бутербродами и диетическую колу.
Закончив, она огляделась и вздохнула.
— Я не устала.
Я не сводил глаз с газеты. Может быть, если я не шевельнусь, она подумает, что я умер, и замолчит.
— Давай поцелуемся.
Поскольку она все еще была явно и сильно пьяна, а аромат «eau de vomít» лично мне не казался очаровательным, я проигнорировал ее далеко не звездное предложение.
— Ну давай же, — Печенька вскочила на ноги, подойдя ко мне. Она отшвырнула газету в моей руке и оседлала меня. — На самом деле я достаточно заряжена, чтобы терпеть тебя прямо сейчас. Это уникальное предложение. Может, оргазм поможет мне заснуть.
Она обвила руками мою шею.
— Назови хоть одну причину, чтобы помочь тебе.
Она изобразила зубастую улыбку.
— Счастливая жена – счастливая жизнь?
Кое-что пришло мне тогда в голову.
— У тебя когда-нибудь был оргазм?
— Кажется, я случайно испытала его год назад, — ее большие, невинные глаза расширились.
Именно в такие моменты я вспоминал, что заставило меня украсть ее.
Где еще в Америке я мог найти двадцатиоднолетнюю девушку, которая была бы для меня такой чистой страницей, на которой я мог бы рисовать, чертить и лепить, как мне заблагорассудится?
Я сильно огорчил Оливера из-за того, что ее сестра показалась мне привлекательной, но, честно говоря, Даллас была такой же девственной и запретной. Все еще такая защищенная от внешнего мира.
Это возбудило мое любопытство.
— Как?
— Катаясь на мотоцикле.
Я сжал губы, чтобы не засмеяться.
— Не смейся, — она нахмурила брови, хлопнув меня по груди. — Вся моя семья была там. Вырвался стон, и мама подумала, что я подвернула лодыжку. Мне пришлось притвориться, что это действительно больно, и даже изобразить хромоту на час. Это было очень удручающе.
Неужели я действительно собиралась рассмеяться впервые с четырех лет из-за этой маленькой головной боли?
— Слезь с моих колен.
— Или ты можешь посадить меня к себе на колени, — она пошевелила бровями. И задницей.
— Ты слишком пьяна. Не говоря уже о том, что я недостаточно пьян.
Ее опьянение было единственным, что мешало мне заставить ее кончить на моих пальцах.
К сожалению, тот факт, что я видел, как этот рот очищает полностью переваренные кусочки макарун, пирогов и заварного крема, не помешал мне захотеть, чтобы она обхватила мой член.
Обычно я не опускал свой стандарт до дыхания: необязательно, это больше подходило Олли, но я нашел Печеньку странно соблазнительной.
Когда Шеп сказал мне, что его дочь неотразима, мне захотелось рассмеяться. Теперь я больше волновался, чем веселился.
— Разве ты не видишь? То, что я пьяна – это лучшее, что могло с нами случиться, — она хлопнула руками по моей груди. — Давай займемся сексом. Я даже не буду возражать, что это с тобой. И я давно хотела потерять свою V-карту.
Сейчас было не время говорить ей, что ее V-карта будет потрачена впустую на моих пальцах, или на моем языке, если я чувствую себя милосердным.
— Эвакуируйся с моих коленей.
Обычно я заканчивал тем, что полностью и тщательно контролировал ситуацию. Но с Даллас, по непостижимой причине, оставаться в образе было бременем.
Она провела своей киской, прикрытой лишь хлипкими стрингами, по моей промежности.
Конечно, мне было тяжело.
Все, что ей было нужно, это существовать в том же состоянии, что и я, чтобы моя кровь перетекла в мой член.
Она покачала бедрами, ее щель снова прошлась по всей длине моего члена.
— Почему я должна слушать тебя, если ты никогда не слушаешь меня?
Моя челюсть дрогнула.
— Потому что я очень близок к тому, чтобы получить аннулирование и отправить тебя обратно в Чапел-Фолс, чтобы ты вышла замуж за фермерского парня.
Она снова ударила меня в грудь.
— Воспользуйся мной, черт возьми.
Я хотел схватить ее сзади за шею, выбить из нее все дерьмо и трахнуть ее через нашу одежду, пока она не кончит достаточно сильно, чтобы закричать.
Пока она не потеряет голос.
Чтобы затем направить ее вниз между моих бедер и кончить на этот элегантный вздернутый нос, юные веснушки и большие глаза диснеевских животных.
Но у меня не хватило духу сделать что-то, о чем она могла бы потом пожалеть. Хотя меня нельзя было обвинить в том, что я когда-либо находился с тем же почтовым индексом, что и рыцарство, я подвел черту под сомнительным согласием.
Особенно, когда было до слез очевидно, что я получу ее на своих условиях раньше, чем позже.
Я уже собирался повалить ее на диван, когда она упала лицом в изгиб моей шеи.
— Если ты собираешься пить мою кровь…
Мягкий храп прервал мою незаконченную угрозу.
Потом я почувствовал, как она пускает слюни. На моей шее.
Иисус Христос.
Она заснула на мне. С моим стояком, все еще устроившимся между ее ног.
Разумнее всего было бы положить ее на диван и вернуться к своим делам.
Я собирался это сделать.
Встать и избавиться от нее.
Только я этого не сделал.
Возможно, потому, что я не мог рисковать тем, что она проснется и запустит очередной приступ словесного поноса.
Или, может быть, потому что это не было худшим в мире чувством, когда ее киска излучает тепло прямо в мой член.
Какой бы ни была причина, я позволил ей спать на мне.
Читать «Уолл Стрит Джорнал» и благодарить своих несчастливых звезд за то, что, по крайней мере, Зак и Оливер не были здесь, чтобы ругать меня за то, какой неприрученной была моя новая жена.
Я бы приручил ее, хорошо.
В конце концов, я уже посадил ее в клетку.
ГЛАВА 27
Ромео
Четыре часа спустя затишье здравомыслия внезапно закончилось.
Печенька была в сознании и совершенно трезвая, судя по тому, сколько времени ей потребовалось, чтобы в панике рухнуть на ковер, пиная мои голени, когда она поняла, что спала на мне.
— Слезь с меня, — прорычала она со своего места на полу.
Я перевернул еще одну страницу газеты. Я читал одну и ту же статью около трех часов. Было трудно сосредоточиться, когда она прижималась к моему члену.
Обычно я гордился своей невосприимчивостью к женским чарам. С другой стороны, прошло много времени с тех пор, как я проводил так много времени рядом с великолепной девушкой.
— Я никогда не был над тобой.
И никогда не буду, если уж на то пошло.
Печенька нахмурилась, скрестила лодыжки и хлопнула себя по лбу. Воспоминания о последних двенадцати часах, должно быть, пронеслись по ее телу.
Я надеялся, что она все помнит.
Что теперь мы официально женаты.
Что она выпила достаточно, чтобы заполнить ванну.
Что ее вырвало на все, кроме крыльев самолета, она сделала мне предложение с ловкостью телемаркетолога, а затем потеряла сознание на мне.
— Я думаю, что меня снова вырвет только от воспоминаний о том, как я терлась о тебя, — она прикрыла рот рукой, заметно дрожа. — Надеюсь, я не заразилась ЗППП из-за близости к тебе.
— Скажи сегодня вечером все свои молитвы, и я, может быть, избавлю тебя от своих генитальных бородавок.
Я зевнул, хотя внутренне мне не терпелось крикнуть ей, что если она так беспокоится о венерических заболеваниях, то должна быть благодарна, что не попала к Мэдисону Лихту с упаковкой презервативов на ночь.
