Неожиданно он наклонился и поцеловал ее в губы. Клея не успела пошевельнуться — только что он быстро и горячо говорил, а сейчас изголодавшимися губами раздвигает ей губы.
Клея покачивалась в руках Макса, охваченная внезапной страстью, которая передалась от него к ней. Поцелуй их продолжался целую вечность, и Клея слабела от желания, горячившего кровь.
Такое же желание — это она знала наверняка — жгло и его.
Макс шептал что-то невнятное ей в ухо. Руки его сжимали ее все крепче.
— Как я ждал этого! — простонал он. — Как ждал…
Он наклонился, придерживая рукой откинутую голову Клеи. Оба они не ощущали ничего, кроме накатившего на них неодолимого желания. Позабыв обо всем, Клея бесстыдно прижималась к нему, погрузив пальцы в его шелковистые волосы и чуть-чуть царапая его. В ответ он только стонал от наслаждения. Их губы, руки, тела, ощущения слились воедино под действием неподвластной им силы. Слишком долго они не позволяли себе такой встречи. Так и простояли они несколько минут на пороге столовой.
— Не здесь, — задыхаясь, прошептал Макс, кладя руку на ее полную округлую грудь и крепко прижимаясь бедрами к ее большому животу. У Клеи уже не оставалось никаких сомнений — Макс был возбужден до предела. — Клея, останься со мной сегодня, — просил он сбивающимся от страсти голосом. — Будь моей сегодня.
— Да, хорошо, — прошептала Клея, ласково ободряя его.
Он немного пришел в себя и окинул ее пылающее лицо горячим взглядом дымчато-голубых глаз.
— Но ты не будешь меня потом ненавидеть? — спросил он неуверенным и хрипловатым голосом. — Это будет ужасно — если ты возненавидишь меня еще больше, чем сейчас.
Клея посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы выплыть из омута чувственности и стать на твердую почву, но она так и не поняла его.
— Как я могу ненавидеть тебя, Макс? — спросила она с мягким недоумением. — Я никогда не смогла бы тебя ненавидеть.
Некоторое время он испытующе смотрел на ее нежное, чуть обиженное лицо, затем громко вздохнул, схватил ее на руки и понес, плотно прильнувшую к нему, в затемненную спальню.
Клея видела перед собой только Макса — он положил ее на середину огромной постели, сам рухнул рядом с ней. Он ничего не говорил и только смотрел на нее ласкающим взором. Волосы ее в беспорядке разметались по подушкам. Макс мягко поглаживал ее нежное голое плечо.
— Я вот уже несколько месяцев мечтал о том, чтобы увидеть тебя здесь, Клея, в моей постели, у себя дома, совсем рядом. — Голос его был похож на шуршание шелка, он возвращал Клее уверенность и спокойствие. — Я часами не могу заснуть — все лежу и представляю, какая ты сейчас — с твоим прекрасным огромным животом, в котором спит наш ребенок… Ты даже не представляешь, сколько эротики в таких мечтах, — говорил он вполголоса. — Как ты могла подумать, что я отвернусь от тебя? Ты такая красивая, удивительно красивая… — Он снова поймал губами ее рот.
Рука его опустилась к ней на грудь, обхватив ее со всех сторон, большим пальцем он нашел сосок и стал ласкать его мягким, поглаживающим движением. Тело Клеи стало с безудержной быстротой наполняться огнем, это почти мучительное ощущение заставило ее изогнуться, чтобы освободиться от этого сладкого бремени. Ей было трудно дышать, она застонала.
— Макс… — прошептала она умоляюще.
— Шшш, — успокоил он ее, потирая губами ее губы. — Не думай ни о чем. Ты этого хочешь так же, как и я, Клея.
И это было правдой. Ее мягкий вздох означал согласие, легкое дыхание ее обвевало его лицо. Она сама потянулась губами к его губам, и они забылись в глубоком, долгом поцелуе. Макс хотел ее, так же страстно, как и раньше, а Клея, как и раньше, не могла сопротивляться, она могла ему только подчиняться. Она всегда знала об этом и именно поэтому тратила столько сил, чтобы возводить между собой и им баррикады. И вот стоило ей допустить его на опасно близкое для себя расстояние, как все кончилось именно так: она потеряла голову.
Клея положила руки ему на плечи, лаская напрягшиеся мускулы, счастливая оттого, что ее прикосновения доставляли ему столько радости. Потом пальцы ее зарылись в его изумительных на ощупь шелковых волосах, губы не отпускали его губ. Их языки встретились. Клея содрогнулась от наслаждения. Макс пробормотал что-то, не переводя дыхания, и резко отодвинулся от нее. Щеки его покрылись темным румянцем, дрожащими пальцами он стал расстегивать рубашку, чтобы полнее ощутить мучительную сладость ее прикосновений. Затем он мягко повернул ее непослушными пальцами, расстегнул ей молнию на платье и осторожно снял его. Потемневшими от страсти глазами Макс жадно смотрел, как часть за частью оголяется ее тело, и вот наконец она лежит перед ним совершенно обнаженная.
С легким вздохом он бесконечно нежно дотронулся до ее соска. Грудь ее была сейчас полнее обычного, коричневые кружки стали больше и гораздо темнее. Сам сосок, напрягшийся под действием ласки, завораживал Макса, изнемогавшего от желания дотронуться до него губами.
Клея лежала, обхватив руками шею Макса, она была почти в забытьи — ей доставляло огромное наслаждение смотреть, как он изучает новые, незнакомые ему округлости ее тела. С величайшей осторожностью руки его остановились на главной возвышенности, внутри которой дремал их ребенок. Клея не испытывала ни малейшего стыда или смущения, только невероятное чувство гордости. Она протянула руку, чтобы ответить ему своей лаской, но он твердо положил ее руку обратно себе на шею, решив не утомлять ее.
Макс начал медленно перемещаться вниз, сейчас его язык и губы были у нижней части ее живота, возбуждая Клею до крайности. Умные пальцы его действовали все более уверенно — ведь он видел, что лежащая перед ним новая и более чувственная Клея приветствовала их присутствие. Затем он раздвинул ей бедра и скользнул на них сверху. Клея сразу ощутила всю мощь его желания, но вошел он в нее очень мягко, принеся с собой такое чувственное возбуждение, что она закружилась в каком-то неистовом вихре и думала только о том, чтобы быть к нему ближе и ближе. Максу пришлось немного переждать, чтобы чуть-чуть остыть и не дать вовлечь себя в водоворот ее чувств раньше времени.
— Клея, — прошептал он.
Клея схватилась за его руки и открылась ему еще больше. Она все время ощущала, как стучит рядом его сердце, как тело его сотрясается от наслаждения. Оба они были пойманы в сети взаимной страсти, и оба они были счастливы этим пленом, где действительность и сознание оставили их: они чувствовали только друг друга. Никогда еще им не было так хорошо.
