– Мне кажется, или он похож на… – Дит, а особенно – Персефона заворожено смотрели на странный корабль. И действительно – он казался больше похож на «Уху» чем на привычные небесные крейсера Ойкумены.
К одному из бортов корабля был приставлен трап. Язон несмело подошел к нему.
– Интересно, он меня выдержит? Как-то он узковат…
И трап, словно по команде… расширился и вырос. Язон без опаски шагнул на первую ступеньку. Трап дрогнул, но выдержал.
В несколько шагов Язон преодолел трап. Когда он поднялся к борту, перед ним открылось отверстие. Едва капитан зашел в него, трап приобрел привычный вид.
А затем в отверстии появилась голова капитана. Выражение лица Язона было удивленно – озадаченным.
– Народ, идите все сюда. С ума сойти можно…
Я начинаю путь,
Возможно, в их котлах уже кипит смола,
Возможно, в их вареве ртуть,
Но я начинаю путь.
Я принимаю бой,
Быть может, я много беру на себя,
Быть может, я картонный герой,
Но я принимаю бой.
Я говорю:
Живым – это лишь остановка в пути,
Мертвым – дом.
К.Кинчев, П.Самойлов "Земля"
Внутри корабль, и правда, выглядел необычно. Поражало полное отсутствие каких бы то ни было приборов управления. Лишь тринадцать кресел по кругу обширного помещения, да восемь странных окон в форме неправильного четырехугольника с закругленными краями.
– Ничего не могу понять, – заявил Язон. – Нам надо занять места? Любые, на наш выбор? И, кстати, как я могу занять место, если мое новое тело не приспособлено садиться?
Стоило капитану произнести эту фразу, как одно из кресел, находившееся по центру со стороны носа, втянулось в пол.
– Похоже, корабль тебе намекает, – подмигнула Тристана.
Язон неуверенно подошел к тому месту, где было кресло и замер, прикрыв глаза.
– Я чувствую этот корабль! – сказал он, и в его голосе послышались странные нотки какой-то почти детской радости. – Правда, я его совсем не понимаю…
Он повернул голову – в буквальном смысле, назад, и оглядел свою команду.
– Я впервые понял, что значит быть настоящим капитаном. Я чувствую корабль и каждого из вас. Вы готовы занять свои места?
Экипаж, включая Персея, закивал. Язон начал отдавать команды, согласно которым все и расположились. Расположение было странным. Спиной к Язону села Персифона, перед ней тут же возникло что-то вроде системы управления фрегатом. Только вместо рычагов и гиросферы было странное устройство в виде неполного тора на штативе.
– Первый раз со мной такое… – прокомментировала Перси. – Я теперь понимаю, что значит чувствовать.
– И что ты чувствуешь? – спросил Язон, по-прежнему глядя себе за спину.
– С помощью этой штуки я могу управлять кораблем. В ручном режиме, это не сложнее, чем управлять «Уху».
Слева от капитана место предназначалось Эйден. Весталка села в кресло – и замерла, на ее лице появилось выражение блаженства.
– Я вижу всю Ойкумену! – радостно сказала она, обернувшись к Тристане. – Всю, каждый остров, каждый кораблик!
Трис вымучено улыбнулась в ответ. Сама она села справа от капитана. Стоило Тристане опуститься в кресло, как ее разум оккупировали новые образы, от которых захватывало дух.
В корабле была механика, более того – корабль был насыщен ей, но эта механика была не такой, к которой привыкла Тристана. Она была как амброзия по сравнению с самогоном, как оды райского сада по сравнению с песнями пьяных босяков. Трис просто экстатически наслаждалась точностью и вывереностью этих механизмов. Если можно представить себе рай механика – то Трис как раз в нем пребывала.
Рядом с Тристаной занял место Полифем; Трис тут же почувствовала его присутствие. Почувствовала, и поняла, что теперь любые действия, связанные со счислением и расчетом, будут идти куда быстрее.
Рядом с Эйден разместился угрюмый Персей, через проход от Полифема – Эриния Пэддл. Рядом с Персеем – Гарпия Пэддл, по левую руку от нее – Еврисфей. Рядом с Эриннией (через пустующее кресло) – Георгий Иллов, а между ним и Персифоной – Дит. Еще одно кресло, между Перси и Еврисфеем, также оказалось не занятым.
– Некомплект экипажа, – прокомментировал Язон. – Но минимальный экипаж нашего корабля – четыре человека, так что это не страшно.
– Так что, капитан, полетели? – спросил Еврисфей.
– Погоди, сперва надо выяснить ряд вопросов. Итак, я знаю, за что отвечает каждый из вас, хотя и не понимаю, как это все работает. Но что чувствуете вы? Нет ли у вас неуверенности в вашем месте?
Все наперебой стали уверять Язона, что лучше, чем сейчас они никогда еще не чувствовали корабль. Даже угрюмый Персей проворчал нечто в этом роде, добавив, правда, что ничего не понимает в том, чем должен заниматься:
– Я даже описать этого не смогу толком, просто чувствую, что надо делать, а зачем это нужно – не понимаю.
В принципе, подобные мысли высказали еще Еврисфей, Георгий и сама Тристана. А вот Эйден и Полифем пребывали в эйфории от новых возможностей:
– Я вижу всю Ойкумену! – в голосе Эйден звучала непередаваемая радость. – Каждый островочек, каждое крохотное корытце!
– Курс до Ока сможешь проложить? – спросил Язон.
Эйден сразу стала серьезной. Прикрыла глаза, сосредоточилась…
– Око находится не в Ойкумене – серьезно сказала весталка.
– Как? – спросил капитан; весь экипаж удивленно смотрел на Эйден.
– Око находится не в Ойкумене – повторила Эйден. – Это ужасно.
Весталка даже побледнела от страха.
– Если не в Ойкумене – то где? – удивился Язон. – Ойкумена – это весь наш мир, от ядра до грозовых облаков.
– А ты никогда не спрашивал себя, что находится за облаками? – неожиданно спросил Георгий.
– Мне такой дурацкий вопрос в голову не приходил, – огрызнулся Язон. – Что может быть за облаками? Как вообще что-то может быть за облаками?
– Может, – сказала Эйден. – Там – бездна, невероятное пустое пространство. И там находится Око.
Эйден посмотрела на Тристану. Ее взгляд выдавал растерянность и страх. Трис отвела глаза.
– Хорошо, – сказал капитан, – пусть бездна – хотя я в это и не верю. Мы можем туда попасть? Далеко это?
– Я не знаю, как быстро движется эта штука, – сказала Эйден тихим, грустным голосом, – но лететь нам придется прилично. На фрегате – примерно полтора месяца.
– Издеваешься? Да я всю Ойкумену за две недели перелечу!
– Вы и не представляете, какие там расстояния.
– Язон, тебе придется поверить, – сказал Иллов. – нам всем придется в это поверить. Мы ведь поверили тебе.
