Mara Palpatyne - Deus, ex-machina

– Я видела это…

– Да, в тот день, когда я родилась.

Лицо ангела было прямо напротив лица Тристаны, невольно напоминая Эйден, невольно напоминая то, как Трис привлекала ее к себе, как прижималась губами к ее мягким, слегка горьковатым губам…

– Как ты можешь ревновать ее ко мне? – глаза ангела лучились. – У нас разные миры. Я счастлива, что она дала мне свой аватар, но так, как ты, я не люблю ее. Моя любовь – другая, и твоя любовь – сильнее и глубже моей…

Тристана отвернулась:

– Но ведь ты ее любишь?

– Как ваши дети любят родителей, как я любила бы моих родителей, если бы знала, кто они. Люблю, но… – ангел подбирал слова, – так, как ты, я люблю не ее.

Тристана резко обернулась:

– А кого?

И тут в выгородке появился еще один ангел. Он был таким же, как остальные, но Тристана почему-то подумала, что это тот самый «первый ангел», встреченный ими в Заповеднике.

– Я старше ее, – сказал ангел, – но я чувствую к ней то, что, возможно, Вы чувствуете к Эйден. Я хочу идти с ней на грозу, и готов пройти с ней множество гроз. И я бы хотела попросить Вас…

– О чем? – спросила Трис, недоверчиво глядя на ангела.

– Я хочу быть такой, как Вы, – сказал Ангел. – Вы могли бы коснуться меня?

Тристане стало страшно. Но она тут же отринула свой страх. Если Эйден сделала это – она тоже сможет. Хотя бы для того, чтобы снова быть рядом с возлюбленной.

Она протянула руку и коснулась сияющей руки ангела. По коже пробежала дрожь, пальцы чуть свело. Это было больно, но, вместе с тем, приносило какую-то странную радость…

Она даже не заметила, как ангел изменился. Перед ней стояла она сама – только сияющая и крылатая.

– Она любит тебя, – наклонившись к уху Тристаны, тихо сказал ангел, – если бы ты знала, как она тебя любит…

Едва ступив в распахнувшийся перед ними (то ли по команде с мостика, то ли по велению Еврисфея, который, как оказалось, "чувствовал" нагрузку корабля и ее распределение) люк трюма, Тристана отпрянула назад.

В полутемном трюме у дальней стены стояли люди. Точнее, сначала Тристане показалось, что это люди, а затем она поняла, что в высоту эти "люди" не уступают пароботу и значительно превосходят даже големов.

– Ты чего? – удивился шедший позади Еврисфей.

– Там… – махнула рукой Трис, отступая и пытаясь извлечь из кобуры массивный пароревольвер (каждый из экипажа получил это оружие сразу после откровений капитана).

– Что? – удивился Еврисфей, заглядывая за комингс люка. – А, это… да заходи, не бойся.

– Кто это? – видя спокойствие Еврисфея, Тристана, осмелев, вошла в люк. – Это големы?

– Нет, – ответил поединщик. – Это доспехи.

– Доспехи? – удивилась Трис, – для кого, для паробота?

– Это очень необычные доспехи, – пояснил Еврисфей. – Ты знаешь, я от этих ваших технических штукенций далек, как Гроза от Бездны. Но в этих доспехах, наверное, можно нырнуть в Бездну и вынырнуть обратно.

– И зачем они нужны? – Трис скептически осмотрела доспехи, которых оказалось пятнадцать. – В Бездну нырять?

– Близкий разрыв торпеды он тоже выдержит, – пояснил Еврисфей. – И обстрел из паропушки.

– Заливаешь, – улыбнулась Трис. – Сказал бы еще, что из паропулемета…

– Ну чувствую я это! – обижено ответил Еврисфей. – Ты же знаешь, что такое чувствовать.

Трис устало кивнула. Тем временем, сверху открылся люк, и по опустившейся из него лестнице в трюм спустились остальные члены экипажа – все, кроме Язона. Была тут и Эйден; она молча снимала с големов сумки и укладывала их согласно распоряжениям Еврисфея. На Трис она старалась не смотреть.

Големов разгрузили за пять минут. Тем временем, в трюме стало холоднее, а в той его части, где были сложены пакеты с едой, на стенах и полу появилась изморозь. Трис замешкалась, она раздавала личные вещи, ведь подвахтенным в течение долгого перехода надо будет как-то отдыхать. Для этой цели на корабле были отдельные помещения – похожие на гробницы, только не вертикальные, а уходящие под углом; вход в такие "гробы" открывался под сидением. Хотя у Тристаны появилось подозрение, что этот корабль не имеет стабильной конструкции, и может изменяться в ограниченных пределах – об этом говорили изменяющиеся лестницы, сидения, иллюминаторы, выросшая из стены консоль для Персифоны…

Тристана подняла глаза – и встретилась взглядом с Эйден. Та, в свою очередь, отвела взгляд и взяла один из двух оставшихся баулов. Тот самый, с их любовным ложем. и обернулась, чтобы уходить.

Но Тристана схватила ее за локоть, решительно – но бережно.

– Постой, – сказала она негромко.

Эйден послушно замерла. Тристана приблизилась к ней, почти прильнула:

– Прости меня, – прошептала она на ухо весталке.

– За что? – тихо спросила Эйден.

– За ревность. Я была не права… – Трис чувствовала, что краснеет, и это было впервые в ее жизни. – Просто ты знаешь…

Эйден обернулась к Тристане, ее глаза блестели – то ли гневом, то ли слезами:

– Почему? За что? Что я сделала… Нет, но почему ты решила, что я могу предать тебя, ведь…

Тристана замерла. Она смотрела в глаза Эйден, в отражение ее глаз в слезах, прекрасных – и душераздирающих одновременно.

"Ведь я так тебя люблю!" – Эйден не произнесла этих слов, но Трис и так все поняла. Она приобняла любимую и повторила:

– Я была не права. Понимаешь, ты… Ты для меня очень, очень дорога. И… – Трис сжалась внутри, как пружина… – Я не хочу… отдать тебя, никому. Хочу, чтобы ты всегда была со мной, понимаешь?

Эйден смотрела на Тристану полными слез глазами, затем, подавшись вперед, прижялась к ней, как ребенок к матери:

– Понимаю. Конечно понимаю. Я ведь тоже была неправа…

А дальше слов не было, потому что Тристана, привстав на цыпочки, поцеловала подругу, долгим, страстным и пьянящим поцелуем.

– Я так скучала по тебе, – сказала Трис. На самом деле, от явления ангелов прошло чуть больше двух третей цикла, но Трис казалось, что она долгие месяцы была одна. Ее губы касались шеи весталки, чувствуя, как тело любимой отзывается дрожью радости и нетерпения. Эйден выпустила баул, ее руки привычно легли на талию Тристаны…

– Что мы делаем? – прошептала она изменившимся от страсти голосом. – нас же ждет экипаж…