— Дядя Грэй… дядя Грэй! — Но ответа не было, и никогда больше не будет, никогда.
Либби схватила телефонную трубку и с трудом смогла набрать номер доктора Элмса. К телефону подошла его жена, и Либби сквозь рыдания произнесла:
— Это Либби. Пожалуйста, скажите ему, чтобы он приехал к нам. — Но она знала, что это бесполезно: доктор Элмс уже ничем не поможет. Никто на свете не в состоянии уже помочь.
Она слышала, как Эми спускается по лестнице, спрашивая: «Что случилось? В чем дело?», — и выбежала в холл.
При виде ее Эми как громом поразило, она откинулась немного назад, словно столкнулась с чем-то прочным. Затем поспешила вниз и, запутавшись в полах своего длинного халата, споткнулась на последней ступеньке.
— Что с ним? Ему опять плохо? — Либби хотела остановить ее, но она просеменила мимо, и Либби услышала: — Нет! О-о, нет! — после чего последовал крик: — Нужно позвать врача, скорее!
— Я уже вызвала его. — Либби обняла Эми за тонкие плечики, которые содрогались от безутешных рыданий. — Он сейчас будет здесь.
Доктору Элмсу, приехавшему буквально через несколько минут, было достаточно одного взгляда и секундного обследования, чтобы, повернувшись к Либби, сказать:
— Я чрезвычайно опечален, моя дорогая.
— Когда это случилось?
— Достаточно давно.
— Я была у него чуть больше часа назад. Если бы только я осталась…
— Ты не смогла бы ничего сделать.
Утром приехал Ян. Кто-то позвонил ему. Он прошел на кухню, где Либби делала вид, что занимается приготовлением завтрака. Никто не собирался его есть, но рутинные заботы отвлекали от печальных мыслей, создавали иллюзию продолжения жизни.
— Либби, — обратился он к ней, и она бросилась к нему в объятия. — О, моя бедняжка, любовь моя! Какое же ужасное несчастье обрушилось на тебя!
Либби кивнула, не в силах произнести ни слова. Дядя Грэй уже больше никогда не улыбнется ей. Никогда больше не услышит она его голос и его шаги. Пройдут годы, тысячи людей встретятся на ее пути, но никто из них не будет дядей Грэем.
— Как мне теперь жить без него? — прошептала она. — Как же мне теперь жить без него?
Ян обнял ее покрепче и сказал успокаивающе:
— Ты поедешь со мной к нам.
— Я должна оставаться здесь, — настаивала она.
— Либби, пойми, в этом нет необходимости.
— А как же Эми?
— Мы позаботимся об Эми, — пообещала Дорин Элмс. — Забери ее с собой, Ян, это будет лучше всего.
В ее присутствии здесь не было никакой необходимости. Она сделала все, что могла.
Его похоронили на маленьком церковном кладбище, рядом с братом и Барбарой. Был холодный ненастный день, пронзительный порывистый ветер дул со стороны холмов. Словно изваянные изо льда, лежали на свежем могильном холмике горы хрупких, не издающих никакого запаха цветов. Либби закрыла глаза, стараясь не видеть толпы людей, собравшихся, чтобы проводить ее дядю в последний путь и помолиться за то, чтобы он нашел мир и покой в этом тихом, укромном уголке.
После похорон все вернулись в «Грей Муллионс», чтобы в последний раз собраться всем друзьям человека, который был всегда для них радушным хозяином. Здесь же должны были огласить текст завещания, хотя никто не сомневался в его содержании: что-то оставалось Эми и Эйбу, а все остальное — Либби. Поверенный в делах, который зачитал завещание, тоже был его другом. В тот день все они были вокруг Либби, но никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой, как тогда.
Мать Яна настаивала на том, чтобы она поехала к ним, и теперь уже ничто не могло служить оправданием для отказа. Эми упаковывала свои вещи, чтобы перебраться к сестре. «Как только я тебе понадоблюсь здесь, дай мне знать», — сказала она Либби. Она уехала, сидя с сестрой, и Либби видела, что на самом деле Эми не хочется возвращаться сюда. На протяжении многих лет ее сестра пыталась увезти ее отсюда в тот коттедж в пригороде Стрэдфорда-на-Эйвоне. Эми была немолода, и дом сестры теперь мог быть тем домом, где упокоится и ее душа.
Либби шла рядом с матерью Яна, которая обнимала ее за плечи, а Каффа, печально опустив хвост и прижав уши, медленно плелся впереди, путаясь у нее под ногами. Она подумала о том, что теперь сад может зарастать, превращаясь в непроходимые джунгли. Это был конец «Грей Муллионса».
На следующий день к Либби пришли с визитом. Это был поверенный в делах господин Селвин, двоих других она тоже прекрасно знала: они работали с дядей Грэем на заводе — его заместитель Эндрю Маккэллум и управляющий Джим Локкьер. Последний раз она видела их на похоронах.
Сейчас господин Блэйни провел их в гостиную и позвал:
— Либби, к тебе гости.
Либби занималась тем, что пыталась ответить на некоторые письма соболезнования, которые привез Ян сегодня утром из «Грей Муллионса». В них говорилось о том, как обеднел мир с потерей Грэма Мэйсона. «Благодарю вас за ваше сочувствие», — писала она снова и снова, слезы застилали глаза, и буквы расплывались.
Она поднялась им навстречу. Их лица были очень серьезными, что вполне естественно, но было что-то еще. Замешательство? Смущение? Это были солидные, преуспевающие люди, но господин Селвин прокашлялся, подобно неуверенному в себе школьнику, а двое других явно переминались с ноги на ногу.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласила Либби и затем спросила: — В чем дело?
Похоже, на долю господина Селвина выпала обязанность сообщить ей что-то не совсем приятное, так как он подбирал слова, чтобы начать говорить. Тогда Либби спросила:
— Речь идет о заводе? — Присутствие Локкьера и Маккэллума говорило в пользу ее догадки, и она теперь отвечала за завод сама. Он стал ее собственностью. До этого она не очень-то задумывалась об этом, но, видно, лучше было начать думать и об этом.
— Частично, — согласился Селвин. Он посмотрел на нее, и у него меж бровей появилась глубокая борозда, свидетельствующая о его озабоченности. — Либби, насколько ты была в курсе финансового положения своего дяди?
— Не очень. — У нее всегда были карманные деньги, а дядя был богатым человеком. Это все, что она знала. — А что случилось?
— Дело в том, что все обстоит не так, как мы ожидали. Я знал, что Грэм Мэйсон пренебрегал мерами предосторожности, но… — Он заколебался, и Либби спросила:
— Вы имеете в виду, что завод находится в бедственном положении?
— Дядя должен был бы обанкротиться. Он, считай, был банкротом.
Это было невероятно. Никогда не было нехватки в деньгах.
— У вас есть какие-либо соображения по этому поводу? — спросила она Маккэллума, который везде представлял интересы дяди Грэя и был его ближайшим коллегой, но его лицо было серым от потрясения.
