Приняв удивление на моем лице за благоговение и благодарность, волчья ухмылка растянула его восхитительный рот.
— Я приму свою благодарность в виде минета, хотя я также неравнодушен к тому, чтобы съесть тебя на кухонном столе.
Я вскинула руки в воздух, застонав.
— Как ты мог так поступить со мной?
Это стерло улыбку с его лица.
— Ты бросила «Эмори», — заметил он, как будто эта деталь ускользнула от меня.
— Да, — я ткнула обвиняющим пальцем ему в грудь, — и это было буквально единственное, чего я с нетерпением ждала, когда ты взял меня в жены.
— Ты не хочешь получить высшее образование? — маска равнодушия вернулась к его глазам.
— Конечно, нет, — я покачала головой, — ты знаешь хоть одного достойного человека, у которого оно есть?
Он посмотрел на меня так, словно я говорила на совершенно другом языке.
Я вздохнула, перечислив величайшие умы нашего поколения, все без ученых степеней.
— Стив Джобс, Марк Цукерберг, Билл Гейтс, Джек Дорси…
— Печенька, — он нахмурился, — я не думаю, что ты рискуешь лишить мир подающего надежды технического гения. На самом деле, когда твой телефон зависает, ты разбиваешь его о твердую поверхность, а не перезагружаешь. Я видел, как ты это делаешь. Много раз.Ты ничего не знаешь о технологиях и социальных сетях. Кроме того, практически все эти люди бросили университеты «Лиги Плюща», для поступления в которые им не требовалось пожертвований на все здания.
— Ты хочешь сказать, что я глупая? — я добавила в свой голос оскорбительную нотку, главным образом для того, чтобы отвлечь его от темы моего неоконченного диплома в колледже.
— Нет. Ты показала себя невероятно умной.
— Тогда в чем проблема?
— Я не буду женат на необразованной женщине.
— Тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем похищать одну из них, — я начала переставлять вещи – ручки, степлер, пресс-папье, просто чтобы оставить свой след в этой обычно нетронутой комнате.
Теперь, когда я подумала об этом, ей не помешало бы украшение. Может быть, вкрапления цвета?
— Ты закончишь свою степень, — он сжал мое запястье, осторожно отвлекая меня от дальнейшего беспорядка на своем рабочем месте, — и это все.
— Или что? — я соскользнула с его стола, теперь оседлав его на стуле. Я обняла его за плечи, вглядываясь в его лицо. — Ты собираешься выгнать меня в Хэмптонс? В Чапел-Фолс?
Мы оба знали, что я никуда не поеду.
Я не знала, почему и как именно это стало молчаливым соглашением между нами, но я думаю, что каким-то запутанным, совершенно нездоровым образом то, что творилось внутри этого особняка, было лучше, чем реальность, в которой мы оба жили раньше.
Он схватил меня за задницу, прижимая меня к своей эрекции.
Мускулы его челюсти напряглись, глаза закрылись.
— Черт возьми. Я куплю тебе диплом.
— Я сожгу его, — возразила я. — Я хочу, чтобы люди знали, что я самоучка.
— В чем? Сидеть на диване и лизать крем «Oreo»? — его жесткая длина раздвинула мою щель через нашу одежду, столкнувшись с моим клитором. — По крайней мере, стань председателем некоммерческой организации.
Я покачала головой.
— Я продолжу заниматься благотворительностью за кулисами.
Он осмотрел меня, недоумевая.
— Почему?
— Потому что мне не нужно никого впечатлять, и тебе тоже, — я наклонилась, чтобы поцеловать его. Он поймал мои губы своими, вовлекая меня в глубокий, наполненный языком поцелуй. — А теперь мне раздеться?
— Конечно, — он оттолкнул меня от себя, вернув свое внимание к своей работе. — Но только потому, что то, что на тебе надето – просто бельмо на глазу. Я занят.
Несмотря на то, что он сдержанно выгнал меня из своего кабинета, на самом деле я была вполне счастлива, когда с важным видом вышла на улицу. Это было наше первое нетоксичное взаимодействие.
Как жалко, что это привело меня в восторг.
Но увы, это так.
Я вернулась на кухню за бутылкой воды, после наших встреч меня всегда мучила жажда, и снова прошла мимо его кабинета по пути наверх.
Я остановилась, заметив, что он больше не смотрит на экран. Его локти теперь опирались на стол, и он сложил голову, глядя вниз.
Он выглядел раздраженным.
Недовольным.
И больше не испытывал ко мне ненависти.
ГЛАВА 46
Даллас
Мы с Ромео погрузились в рутину.
Рутина, в которой я делала все, что хотела, когда хотела, и он перестал меня беспокоить по этому поводу.
В основном это состояло из обеденных свиданий с Хетти, походов в местные библиотеки и запоев Генри Плоткина в ожидании четырнадцатой книги и последней.
Не совсем жизнь на грани.
Этот вечер проходил, как и любой другой. Пока я парила над плитой, поглощая свиную грудинку адобо прежде, чем Хетти успела ее накрыть, Ромео ел свою скучную курицу в своем скучном кабинете.
Не дай Бог, чтобы его застукали за цивилизованным поведением с женой перед персоналом.
— Ты не тряпка, Дал, — Хетти отдернула от меня кастрюлю, — тебе не нужно вылизывать посуду дочиста.
— Это называется эффективностью. Я экономлю воду на случай засухи.
— Той, что по всей стране?
— Это называется патриотизм, Хетти.
— Мы обе знаем, что ты каждый вечер заканчиваешь ужин за две секунды, чтобы выгнать меня пораньше, чтобы ты и Люцифер могли пошалить.
Поскольку она сказала только правду, я так и сделала, выпроводив ее и Вернона за дверь.
К тому времени, как Ромео проскользнул в мою комнату, я уже ждала его на своем одеяле, голая, с Генри Плоткиным в одной руке и маркером в другой.
По правде говоря, я считала дни, часы, минуты до менструации. Мне так хотелось проснуться утром, ладно, днем, и обнаружить, что у меня задержка.
Ничто не сделало бы меня счастливее, чем беременность. Я была в этом уверена.
Даже если мое благословение станет проклятием Ромео.
Ромео подошел ко мне и попытался оторвать мои пальцы от твердой обложки.
— Подожди, — я надулась, потянув его обратно, — Мэдисон собирается…
Он стоял мертвенно неподвижно.
— Мэдисон?
— Персонаж. Сестра Генри.
С другой стороны, Мэдисон-отморозок? Я ничего не слышала о нем после разборки в «Ле Блю».
Я бы солгала, если бы сказала, что мне было хорошо от того, как мы расстались. Не из-за чувства вины. Мэдисон использовал меня как орудие против моего мужа, который последний использовал меня как орудие против Мэдисона.
Если бы я была судьей, они оба были бы осуждены за преступления. Просто отстойно осознавать, что мы трое застряли в этой власти, эго и деньгах.
Я отпустила книгу, позволив Ромео положить ее на тумбочку. Затем он продолжил показывать мне рай в месте, которое должно было стать моим личным адом.
Мы делали все, кроме секса. Проводили часы, исследуя тела друг друга. Каждый мускул. Каждый изгиб. Все лизали, целовали, царапали и сосали.
Он знал мое тело вдоль и поперек. Родинка под правой бедренной костью. Каждая отдельная веснушка на моем плече.
И я внимательно изучила его, узнав, где именно ему щекотно (между шестью кубиками и бедренной костью), что заставляло его вдохнуть (когда я накрыла головку его члена своим ртом, а затем дунула воздухом на кончик), и то, что он просто терпел, потому что знал, что мне это нравится (когда я лизала раковину его уха. От этого у него мурашки по коже).
В два часа ночи он натянула штаны на ноги. Я лежала в постели, губы надуты, волосы в беспорядке, тело восхитительно ноет.
Ромео взглянул на бедный цветок и пробормотал что-то подозрительно похожее на:
— …неспособность ухаживать за комнатным растением, не говоря уже о целом ребенке.
Роза Вернона победила невозможное – меня.
Моя лишенная солнца комната, грязная вода, в которой она мариновалась, и моя общая невнимательность.
Время от времени Ромео ухаживал за ним, подменяя свежую воду. Однажды он даже взял крошечные ножницы, которыми я подстригала брови, обрезав кончик розы.
