Передо мной сидела группа репортеров, журналистов и фотографов из национальных и международных СМИ.
Я намеренно не торопился, стараясь не выдать своего удовлетворения на лице. Ну, то небольшое удовлетворение, которым я обладал.
Печенька полностью испортила мой день.
И жизнь.
— Дамы и господа. Сегодня, примерно в десять тридцать по восточному времени, появились новости о том, что корпорация «Licht Holdings», которую мы считали коллегами, друзьями и вторыми пилотами в усилиях по укреплению армии США, сбросила десятки токсичных химикатов «PFAS» в поток воды в Ньюшем, штат Джорджия, небольшой рабочий городок, в котором «Licht Holdings» производит оружие.
Я сделал паузу, нахмурился, притворившись, что мне не наплевать. Достаточно, чтобы убедить людей, что я действительно небезразличен, и чтобы они не заподозрили меня в том, что я предупредил журналистов об этой истории.
— После подробного расследования мы подтвердили, что это вызвало высокий уровень рака, депрессии, самоубийств, неспособности к обучению и астмы в этом и без того борющемся сообществе.
Еще одна пауза.
— Мы все еще находимся в процессе обнаружения всех страданий и боли, которые причинил этот бездумный и безрассудный шаг со стороны «Licht Holdings». Однако, я хотел бы заверить вас прямо здесь и сейчас, что «Costa Industries» осуждает эти действия. Мы всегда были и будем привержены служению сообществам, частью которых мы являемся, а не наоборот.
Несколько журналистов подняли руки. Фотографы делали снимки, полные энергии.
Подобную историю невозможно рассказать без фотографий, поэтому я заплатил огромную сумму семьям, пострадавшим от токсичных химикатов, чтобы они поделились фотографиями своих умирающих родственников, разрушенных легких, зараженных конечностей и поездок на химиотерапию.
Я не чувствовал за собой и половины вины.
Не в той части, где я платил страдающим людям за то, чтобы они поделились своими трагическими историями. И не за то, что это стало достоянием общественности, чтобы другие компании не проявляли подобного поведения в будущем.
— Хотя я мало рассказываю о своей личной жизни на публике, было бы упущением не упомянуть, что моя жена – родилась и выросла в Джорджии. Поэтому я особенно люблю это государство.
По толпе прокатился смешок. По крайней мере, совершенно незнакомые люди считали меня сердцеедом.
Жаль, что прощальные слова Печеньки были обещанием откусить мой член, если я снова сближусь с ней.
— Я много раз встречался с Мэдисоном Лихтом, сыном генерального директора «Licht Holdings» Теодора Лихта, и считал его равным в отрасли. Оба Лихта имеют глубокие связи с Джорджией, поэтому я ошеломлен, если не сказать полностью потрясен, узнав, что они так поступили со своим народом, со своим штатом, со своими любимыми природными ресурсами.
Я изложил это так толсто, что удивился, как мои собственные глаза не выкатились из глазниц.
Пора закругляться, пока я не зашел на территорию излишеств.
— Поскольку мы сталкиваемся с этой новой эрой неопределенности, травм и драматических потерь драгоценных жизней в этой великой стране, я хотел бы дать клятву от имени «Costa Industries» никогда не подводить народ этой страны. Из штатов, которые принимают нас как производителей.
Еще больше рук поднялось вверх, теперь они махали.
Журналисты. Такие нетерпеливые.
— Кроме того, я хотел бы объявить, что в свете недавних выводов об ущербе, нанесенном «PFAS», «Costa Industries» пожертвовала пятьдесят пять миллионов долларов рабочим и жителям Ньюшема, которые в настоящее время страдают от последствий катастрофической политики, безответственного управления и плохого примера оборонной компании.
По комнате прокатились хлопки. Некоторые люди встали, особенно те, которых я засадил в толпу, чтобы вызвать поддержку.
— Спасибо, что доверяете «Costa Industries». Мы обещаем не предавать вашу веру.
Я погрузился в аплодисменты, позволив фотографам запечатлеть каждый ракурс, прежде чем я уйду со сцены.
Наш сотрудник по связям с общественностью прогуливался по сцене, широко улыбаясь в своем хрустящем костюме.
— Мистер Коста не будет отвечать на вопросы. Понятно, что сегодня он хотел бы быть со своими близкими и убедиться, что он оказывает поддержку семье своей жены.
Таунсенды жили неподалеку от Ньюшэма. И Шеп Таунсенд был таким же «синим воротничком», как я официанткой из «Хутерс», но вызов на мой блеф не вписывался в повествование СМИ.
Когда я ушел за кулисы, Кара и Дилан, мой финансовый аналитик, следовали за мной, бегая трусцой вровень с моими длинными шагами.
— Сообщите мне хорошие новости, — я дернул галстук и пошел к лифту.
Я проделал большую работу, чтобы эта история попала в руки всех крупных СМИ в Соединенных Штатах.
— Их акции падают, — глаза Дилана оставались приклеенными к его iPad. Он сдвинул очки на переносицу. — Это катастрофа для них. Речь идет о пятидесятипроцентном снижении стоимости. Как минимум. Честно говоря, неслыханно. Даже после Паркерсбурга. А акции Лихта вообще были нестабильны, ведь они только что вышли на биржу.
Он не сказал мне ничего, чего бы я не знал.
Это должен был быть момент, когда я мог насладиться ущербом и страданиями, которые я причинил Лихтам, но все, что я мог чувствовать – это ноющий, настойчивый укол вины, который тыкал в меня, как колибри.
Даллас.
Она всегда проникала в мою душу.
— Сэр? Вы слышали, что я сказал? — Дилан помахал своим iPad. — Их акции рушатся. Почему вы не счастливы?
Отличный вопрос.
Я хотел получить ответ так же сильно, как и он.
Кара ответила на звонок.
— Да. Я ему передам. Спасибо, — ей не нужно было говорить мне, кто это был и чего он хотел, но она это сделала. — Ваш отец просит вас явиться в его кабинет. Он кажется очень довольным.
Почти настолько довольным, чтобы дать мне должность генерального директора. Я чувствовал это. Я покорил его. Он заставил меня прыгать через огненные обручи и до сих пор пламя не лизало меня.
— Я увижусь с ним прямо сейчас.
Победа была в пределах досягаемости, такая мощная и сладкая, что я почти чувствовал ее вкус.
ГЛАВА 51
Даллас
— А что он сейчас делает?
Я перевернулась на спину, положила книгу на матрац, болтая ногами в воздухе.
Хетти прислонилась к моему дверному косяку. Я не была уверена, в какой именно момент я заманила ее в свой лагерь, но я больше не беспокоилась о том, на чьей она стороне.
Иногда казалось, что мы соседи по комнате в общежитии. Или, может быть, подростки, застрявшие в длительном летнем лагере за границей.
Мы разделяли родство двух молодых женщин, вынужденных столкнуться с трудным мужчиной, который каким-то образом стоял на своем.
Хетти прищурилась в щель между петлями.
— Он все еще ходит из стороны в сторону, бормоча себе под нос, что знает, что ты здесь.
Фыркнув, я покачала головой и снова открыла книгу.
Через несколько страниц я спросила:
— А теперь?
Хетти наклонилась вперед и прищурилась, нахмурив брови и прижавшись руками к деревянной панели.
— Я думаю, он снова пытается тебе позвонить.
Я не стала проверять свой телефон, который вибрировал на тумбочке. В прошлый раз, когда я это делала, было шестнадцать не отвеченных звонков.
Это было два часа назад.
Часы пробили десять вечера, а Ромео по-прежнему не показывал никаких признаков смущения из-за моего нежелания его видеть.
— Я вижу тебя, Хетти, — его слова просочились сквозь дверь. — Если ты не откроешь, я тебя уволю.
Хетти прикрыла рот ладонью, сдерживая смешок.
— Ты ничего подобного не сделаешь, — закричала я, переворачивая страницу, — и если ты попытаешься, я снова найму ее и буду платить ей за то, чтобы она была моим другом на постоянной основе.
— На чьи деньги, скажи на милость?
— Мои. О, я забыла упомянуть. Я продала пару твоих дизайнерских часов, чтобы не остаться без наличных. Ты ведь не возражаешь?
