– Наверное. Ну да ладно, пошли. Это я так…
И она, тряхнув головой, зашагала в сторону моего дома. А я за ней.
Странная какая-то…
Утром я встал пораньше.
Сварил кофе, два яйца всмятку. Сделал бутерброд. Все это сервировал на подносе и принес ей в постель.
Она проснулась и охнула:
– Что это? – Глазки ее засветились, губки зарозовели.
– Это завтрак.
– Почему?
Я не стал ей ничего объяснять. Думал, пусть поест спокойно.
– Ты ешь, киса, – и помог ей установить удобно поднос.
Когда она поела, я вытер ей губки салфеткой, а заодно стер остаток усов, и унес поднос на кухню.
Когда вернулся, она была еще в постели. Но уже сидела, поджав коленки к подбородку. В глазах было ожидание чего-то необычного, радостного.
– Киса, я вот что подумал: зачем мне платить за тебя кому-то? Давай я сам буду твоим собственником.
Она еще улыбалась.
– Так, давай дальше.
– А что дальше? Ты просто пошлешь того дядю и будешь со мной.
– В качестве кого? Жены?
От такого прямого вопроса в лоб я смутился.
– Ну, не жены, а так…
Глазки ее сразу потухли, губки обсохли.
– Понятно… – чуть слышно прошептала она.
Потом резко сдернула одеяло. Выскользнула из кровати и в одну секунду оделась.
У двери я ее перехватил.
– Ты чего?
– Ничего. Пойду. И послушай совет: если «так», то копи деньги. Причем большие. А захочешь без денег – тебя раздавят, как козявку. Мяу… – И она, оцарапнув коготками мою щеку до крови, захлопнула за собой дверь.
Познакомились мы в Юрмале.
Он проходил стажировку в архитектурном курортном управлении, а я там работала машинисткой.
Он как увидел меня, так больше и не отходил.
Через неделю предложил выйти за него замуж.
Мне он тоже понравился – высокий, стройный, темненький, – и не скажешь, что исконно русский.
А мои родители, коренные латышские крестьяне, были категорически против этого брака.
В воздухе веял ветер перемен. Уже во всю говорили о независимости Латвии, и брак единственной дочери с Сергеем – русским парнем – моих родителей не устраивал.
А я была готова ради него на все. Разругалась с родителями до проклятий. Собрала вещи и с ним – в Россию.
Думала, что моей ноги больше не будет на этой земле – в доме моих родителей.
Но все обернулось совсем не так, как нам с ним мечталось.
Через год у нас родился сын.
Тут пошли первые кооперативы.
Сергей тут же бросил свою государственную службу и стал заниматься строительством коттеджей.
Мы быстро богатели.
У нас появилась хорошая просторная квартира, две машины, дача, мы стали ездить на отдых за границу.
Но для того, чтобы все это у нас было, ему приходилось долго и много работать. Стал часто выпивать. И курить одну за одной, становясь все худее и темнее.
Но меня любил по-прежнему страстно и нежно. Я нигде не работала. Занималась исключительно домом.
Когда сынишке исполнилось шесть лет, мы его отдали в платную школу. Я его и провожала, и встречала.
Однажды утром, проводив сына, я зашла в парикмахерскую и только к обеду вернулась домой.
Сережа почему-то был дома. Правда вчера он пришел поздно и сильно выпивши. Но это, как он объяснял, было необходимо по работе.
Я заглянула в спальную. Он лежал на диване и спал.
Часа через два заглянула еще раз. Он лежал в той же позе. У меня почему-то сильно забилось сердце и появилась чувство тревоги. Я подошла ближе. Тронула его за плечо. Рука его распрямилась, и из ладони выпала таблетка. Я подняла ее. «Валидол».
И тут меня охватил страх.
Я стала его будить.
Но сколько ни трясла, сколько ни плакала, он не проснулся.
Приехали врачи, констатировали смерть от сердечной недостаточности.
Так я осталась одна с сыном в чужой стране.
Как только Сережу закопали, пришли его друзья по бизнесу и предъявили счета. Оказывается, у него было много долгов. Мне совали в лицо какие-то бумаги, подписанные им.
Куда идти, к кому обращаться? Не к кому.
Из богатой семьи мы с сыном быстро превратились в семью без машин, дачи, денег. Даже квартиру у нас отобрали, дав взамен однокомнатную в старом доме.
Я совсем загрустила.
Сын стал ходить в обыкновенную школу с переполненными классами.
Машинистки уже были не нужны, везде требовались программисты.
Через полгода мне совсем плохо стало. Продала все сережины подарки. Но соседка по новому дому оказалось неплохой женщиной, помогала чем могла. Она тоже растила одна сына. Правда уже взрослого. Он только что закончил десятый класс. Парень хороший. Все ходил вокруг меня и смотрел влюбленными глазами. Пытался говорить басом и называть меня по имени.
А я шутила над ним и называла его Алешенькой и мальчиком.
Он сердился.
Вскоре его забрали в армию.
Соседка загрустила и, когда я, помаявшись вдоволь и решившись съездить к себе на родину, попросила ее присмотреть за сынишкой, пока я езжу к родным, она с радостью согласилась:
– Езжай, Ирма, ни о чем не беспокойся. Я пригляжу, накормлю, напою. Мне, глядишь, и не так плохо с твоим-то будет. А то от Алеши писем давно нет. А тут война в Чечне.
И я уехала.
Думала на неделю, а получилось намного больше.
На родине отец с матерью увидеться со мной не захотели и даже не пустили на порог родного дома.
Я растерялась и не знала, что мне делать дальше.
От отчаяния позвонила школьной подруге.
Та меня узнала и почему-то сильно обрадовалась моему звонку. Пригласила к себе домой.
Я приехала.
Подруга сильно изменилась, но была мне очень рада.
Она жила на широкую ногу. Евроремонт, дорогая мебель, бриллианты.
Когда выпила, она рассказала откуда у нее деньги.
Оказывается, она работала по контракту снайпером в Чечне. Отстреливала российских офицеров. Там ей платили хорошие деньги.
Я сначала не поверила. Она – и снайпер?
– Жить нормально захочешь, чертом станешь, – ответила подруга на мой вопрос.
Она мне и рассказала, что в городе есть вербовочный пункт. Подписываешь контракт, и тебя отправляют на обучение в Пакистан, а уже потом в Чечню.
– Вот так. Три месяца в лагере, три месяца в Чечне, и обеспечена на всю жизнь. И не жалею, – закончила она, лихо опрокинув в рот рюмку коньяка.
Я тоже выпила.
Дальше пошли рассказы о фронтовой романтике и больших деньгах.
К утру она меня уговорила.
Выспавшись, мы с ней сходили в вербовочный пункт. Там я подписала контракт. Позвонила соседке, извинилась, сказала, что нашла хорошую работу, денежную. Попросила еще немножечко приглядеть за сыном. Она согласилась. Ей с моим сыном легче ждать возвращения своего сына из армии.
Полученный по контракту аванс я выслала им на прожитье, и через день по фальшивому паспорту вылетела в Арабские Эмираты, а оттуда – в Пакистан. Там узнала, что и подруге за меня прилично заплатили, и что она никогда не была ни в лагере, ни в Чечне, а занималась лишь вербовкой. Этим и жила. Теперь мне стала понятна ее неожиданная радость от нашей встречи.
