Но все это я осознала лишь к концу своего обучения, когда готовилась моя отправка в Чечню.
И уже там, в Чечне, я поняла, что если не любишь свою винтовку, как саму себя или как своего ребенка, лучше не мечтай стать снайпером.
Только себя измучаешь и ничего не заработаешь. Хорошо я пришла в отряд со своей винтовкой.
Со своей «Моськой». («Моська» – винтовка 7,62 С. И. Мосина)
Мне ее в лагере отобрал мой инструктор, одну из сотни из-за хорошей кучности.
Правда, из заработанных потом денег пришлось прилично ему доплачивать за доводку.
В спусковой механизм был добавлен предупредитель и курок воткнули с накаткой.
Шейку ложа заменили на пистолетную.
Шомпол с винтовочки убрали, чтобы ствол не утяжелял.
Всей моей «Моське» сделали черную окисловочку, даже затвору, и она стала брюнеточкой.
Я беленькая, она черненькая.
Мне «чехи» («Чехи» – бандиты) и кличку дали из-за этого «Абба».
И мне легче при моей профессии быть просто Аббой, чем Ирмой.
А еще для своей «Моськи» я приобрела Цейсовскую трубу от двух до шести. Этот телескоп хорош для стрельбы и по неподвижной и по движущейся дели, а также для вечернего и ночного боя.
Под оптику сделала откат, чтобы глаз не повредить.
И стала работать.
Причем, надо сказать, не плохо.
Поэтому уже скоро контракт, по моим подсчетам, должен закончится.
Деньги я заработала большие и часть их уже переправила домой соседке.
Осталось самой уйти.
Еще немного подзаработать и – домой к сыну.
Стемнело.
Я свою «Моську» за спину и – к федералам.
У меня уже было приготовлена удобная лежаночка. С нее хорошо просматривался их блок-пост. С утра пораньше можно снять пару офицеров. За них хорошо платят.
Только я устроилась, прикопала «Моську», как на меня что-то сверху упало. И не успела я даже пискнуть, меня быстро и профессионально скрутили. Но расчет, очевидно, был на мужика, поэтому немного все же помяли.
Когда в палатке допрашивать стали, я поняла, что «Моську» не нашли. Поспешили ребята.
Тогда начала беженкой прикидываться.
Но ребята стреляные. Посмотрели на синяк на плече, на указательный пальчик с мозолями от курка и сразу поняли кого сняли – снайпер.
Точнее снайпершу.
А на нас, снайперов, никакие человеческие законы не распространяются. Ладно, если бы была местная. Может, еще бы выкупили. Меня же, по всем фронтовым законам, должны тут же хлопнуть без суда и следствия. Как и не было.
И точно. Даже не стали разбираться кто и откуда, где и как.
Бросили жребий, и малый, кому выпало, повел меня на щелчок.
Спасибо, хоть издеваться да насиловать не стали. Хотя перед смертью можно было бы мной и потешиться.
Повел меня солдатик в ложбину.
Попросила наручники снять.
Снял.
Я волосы распустила.
Попросила дать помолиться.
Дал.
Помолилась Иисусу.
И вдруг страшно стало: «Меня же сейчас убьют».
А я сама…
Но тех, кого я убивала, не знали, что в них стреляют.
А в меня должны сейчас выстрелить.
Я повернулась к нему лицом, а он уже прицелился.
Упала на колени и заплакала, уткнувшись в землю.
А когда подняла голову, увидела, как он поднял автомат вверх, дал короткую очередь, развернулся и ушел.
Я вначале не поверила. Но, сообразив, что чудо произошло, быстро скатилась вниз по ложбине и уже ползком – к своим. Местность я знала хорошо.
На базе мне не поверили.
И поэтому ни документов, ни коридоров выхода не давали.
Чтобы поверили, надо было шлепнуть пару федералов. Но без своей «Моськи» я была как без рук. Из чужих стрелять – себя губить. А мне почему-то теперь жить хотелось как никогда.
Наконец, смогла откопать свою родную винтовку.
Думала, поскорей сделаю дело, зашвырну «Моську» и – домой к сыну.
Поэтому пошла днем с группой.
Вернее не пошла, а повели.
В приказном порядке велели идти.
Решили взять комендатуру в селе, расположенном километрах в пятнадцати от базы.
Но теперь настроение у меня было не как прежде. Это и «чехи» чувствовали. Старший группы прямо прилип ко мне. Так и пас каждый мой шаг.
А я шла и все думала, почему же тот солдатик меня отпустил. Не влюбился же он в меня за эти минуты. А может у него сестра похожая или девушка любимая? Я слышала, что были такие случаи. Ну, и Бог с ним. Вернусь, помолюсь в костеле за его здоровье. Свечку поставлю перед святой девой Марией, чтобы уберегла моего спасителя в этой мясорубке.
Но что-то беспокоило мою память. Будто где-то я уже видела лицо этого русского парня. А вот где и когда, никак не могла вспомнить.
Бой начался неожиданно.
Как-то сразу.
Сначала вроде мы придавили федералов.
Но те быстро оправились от неожиданного нападения. И в ответ стрельба пошла без суеты. Поэтому у нас было на все про все минут пятнадцать-двадцать, а там уже прилетят «вертушки» с ракетами, и тогда группе «крышка».
И все бы хорошо, но пулемет на чердаке комендатуры не давал продвинуться вперед ни на метр.
А время убегало.
Вот тут-то и я понадобилась.
Поймала на шпильку прицела окно, откуда бил пулемет.
Перевела осторожно оптику на шестерку.
В щели между рамами четко проявилась голова федерала.
Выдох.
Щека. Приклад. Медленно, медленно потянула курок.
И в последнюю долю секунды в сознании вспыхнуло: «Да это же тот солдат, что меня отпустил. Но он же вылитый…»
И рука моя дрогнула.
Пуля, отщепив раму, ушла куда-то в темноту чердака.
– Ты что, сука, стрелять разучилась? – «чех» больно ткнул пистолетом в бок.
– Если сейчас его не снимешь, я тебя сниму, сучья мать, – зашипел он, как змея.
Да и правда, что это я.
Поправила оптику. Пригляделась – точно он, Алеша. Сосед мой прыщавый. Вот кто меня отпустил. Вот, значит, почему я осталась живой.
У меня сильно забилось сердце.
Как же так? За что Иисус послал мне такое испытание?
– Стреляй, сука! – привел меня в сознание «чех».
Пистолет его был уже у моего виска.
– Считаю до трех. Раз…
Я, прошептав «сейчас», выдохнула.
– Два…
Прижала плотнее приклад своей «Моськи» к плечу. Поймала на шпильку прицела голову сына соседки, вспомнила своего сына и решила: «Буду стрелять». Уже потянула курок, как вдруг он резко повернул голову в мою сторону и как-.будто заглянул мне в глаза, и я задержала выстрел.
– Три!
И что-то жаркое ударило мне в висок.
«Чех» плюнул на изуродованную выстрелом белокурую голову женщины и дал команду к отходу. А пулемет все бил и бил, не давая бандитам уйти. Наконец, затрещали «вертушки». Несколько ракетных ударов, и от группы боевиков ничего не осталось.
Когда собирали трупы бандитов, нашли и труп снайперши. Пулеметчик узнал ее. Осмотрел рану. Погладил волосы. И сам похоронил.
Не в общей канаве с убитыми «чехами».
