пятилетнюю “Ладу” и выхожу из машины. Контраст вечернего летнего воздуха с душным салоном машины бодрит.
– Добрый вечер, – здороваюсь с соседями, которые зависают на скамейке у подъезда приблизительно каждый день.
Взбегаю на пятый этаж и захожу в квартиру, толкнув незапертую дверь.
Оля, блин.
В квартире под вечер прохладно. Знакомые запахи расслабляют. Я дико хочу расслабиться.
Кладу на комод сумку с ноутбуком и разуваюсь.
– Это не каприз… – слышу из кухни. – Я знаю, что это некрасиво!
Рубашка слегка прилипла к телу. Достаю ее из джинсов, двигаясь по нашей микроскопической однушке на кухню.
– Я уже все решила…
Ее голос звучит тихо, но упрямо, от этого губы складываются в кривоватую улыбку.
Я отчетливо слышу из трубки голос ее матери и понимаю, что у них какой-то конфликт. Абсолютно ничего нового, но с тех пор, как год назад она переехала ко мне, я вижу ее родителей от силы раз в месяц или по праздникам.
Под моим весом скрипит пол.
Оля оборачивается.
Опираюсь плечом на дверной косяк и складываю на груди руки, любуясь ее попой в строгой узкой черной юбке.
Она работает в школе недалеко от нашей съемной квартиры. Ее учительский стиль в одежде радует меня, как извращенца. Она даже не впаривает, насколько сексуальная. Просто кость для любого кобеля. Но она моя. Уже три года будет в октябре.
Она работает до четырех, но сегодня явно где-то задержалась, раз мы вернулись домой почти одновременно. Сейчас примерно полвосьмого. Дорога от администрации города до нашей квартиры занимает у меня сорок пять минут, но в центре аренда дорогая, нам пока не особо по карману, но скоро будет.
Ее брови нахмурены, губы поджаты.
Выгибаю свои, прислушиваясь к разговору.
– Будешь потом локти кусать! – декламирует ее мать. – Ты чем думала?!
– Головой…
– Какой головой? Своей или чужой?
Это камень в мой огород, но я, кажется, ни при чем, потому что не в курсе проблемы.
– Своей. Ладно… я пошла…
– Оля!
– Пока.
Она сбрасывает вызов и кладет телефон на стол, перевернув его экраном вниз. Отвернувшись, обнимает свои плечи в тонкой шелковой блузке и опускает голову.
У нас два года разницы, но разница между нами – не дело возраста. У нас принципиально отличается мировоззрение в некоторых вещах. В представлениях о жизни, дружбе, карьере. Из-за этого иногда спорим. Иногда даже слишком громко.
Моя золотая девочка – нереальная самоедка, особенно, когда дело касается ее семьи. По-моему, от нее в жизни никто никогда ничего не требовал так, как они. Меня это сильно вымораживает, но меня растили по другой методичке, поэтому мне трудно давать ей советы.
Они, вроде как, хотят для нее лучшего. И я в эту систему не вписываюсь. Я для них элемент со знаком минус, потому что босяк. Мое мнение их, как правило, не интересует. Ни по каким вопросам. Мне хватает уважения в своей жизни от других людей, чтобы хорошим отношением этих людей не париться.
– Что стряслось? – спрашиваю, оттолкнувшись от дверного косяка.
Подойдя к Оле, обнимаю ее плечи руками и прижимаю спиной к себе. Лицом зарываюсь в ее шею, вдыхая запах ее кожи с примесью уличной пыли.
– М-м-м? – с голодом поглощаю тепло ее мягкого, податливого тела.
Она самое ценное, что у меня есть. Я ее люблю. Люблю то, как она любит меня. Местами наивно, местами, как гордячка. Но очень, твою мать, по-настоящему. И очень преданно. Блять. Два дня без меня – для нее ломка. Для меня все то же самое, но я себя контролирую. Кто-то же из нас должен. Единственное, что не поддается контролю – нежность, которая прет из меня, когда она рядом.
– Я была на собеседовании во Внешторге, – говорит Оля.
– Что за собеседование? – я немного удивлен.
Главный городской импортно-экспортный холдинг. На кривой козе не подъедешь. Самые высокие зарплаты, не считая нефтянки.
– Родители… договорились… – поясняет. – Место переводчика в экспортный отдел.
– Супер… – бормочу.
Прежде чем успеваю включить башку и проанализировать, она говорит:
– Я отказалась.
Выпрямляюсь, разворачивая ее лицом к себе.
Она кусает губы, хмурится и поднимает на меня серьезные серые глаза.
У нас все устроено так, что деньги зарабатываю я. Для меня это в принципе нормально, у меня дохрена амбиций, и я вижу свои перспективы, плюс ко всему, она год назад окончила универ. Когда перевез ее к себе с концами, понимал, что беру за нее ответственность, но я готов носом землю рыть, чтобы она жила со мной. Она это знает. И знает, к чему я стремлюсь. Тем не менее, ей сделали сказочное предложение, судя по всему, вряд ли во Внешторге делают другие, поэтому спрашиваю:
– Почему?
– Потому что там график ненормированный, – отвечает. – И командировки постоянные. Я отказалась… я… если твои командировки помножить на мои, что это будет? – смотрит на меня испытующе.
– Судя по всему, херня полная… – смотрю на нее сверху вниз.
– Вот и я о том же… мы просто… мне кажется, мы тогда…
– Что? – изучаю ее исподлобья.
– Разойдемся в разные стороны…
– Это маловероятно.
– Я все равно уже отказалась.
– Я не буду тебя за это ругать.
– Кому-то из нас нужно уступить, понимаешь? – продолжает она.
– Мудро.
– Ты не согласен? – сверлит меня глазами.
Я согласен. Мы оба понимаем, что я уступить не могу. Я там, где хотел быть. Греб туда против течения последние три года. Мне нужна ее поддержка. Самая элементарная. Чтобы она была рядом, когда я возвращаюсь домой, выжатый и высушенный, как зомби.
Я не просил ее делать этот выбор, она сделала его сама. Проблема в том, что я не оставил ей его. Интуитивно зная, что именно так она и поступит, просто позволил этому случиться.
– Согласен, – констатирую.
Наши дни. Руслан
Четыре дня спустя…
– Руслан Робертович, приехали… – тактично откашливается Боря.
Тряхнув головой, я разгоняю блуждающие воспоминания.
От них на время в ушах образовался вакуум. В ушах и вокруг меня. Будто я минут на двадцать остался один во вселенной. Так лучше, если нужно “побыть одному”. Выключиться на время, чтобы не перегреться. Ощущение соответствует состоянию моей души, если она у меня есть, но сейчас мне так даже лучше. Одному.
– Я скоро, – говорю Боре, толкая пассажирскую дверь.
Яркое утреннее солнце бьет по глазам.
Щурюсь, и это движение мышц отдается стуком в висках.
Снова трясу головой, чтобы избавиться от навязчивой боли.
У дома моих “родственников” напротив каменного забора вижу “ауди” Романова. Четыре дня назад я принял от
