Я не могла поверить, что заставила его снова вкусить предательства. Меня тошнило от этой мысли.
— У меня нет причин доверять тебе, — наконец сказал он. Мертвая тишина.
— Я знаю, — я прильнула к нему.
Мы были так близко, что я чувствовала его запах. Я хотела утонуть в нем и никогда не всплывать на поверхность.
— Тогда почему я должен?
— Потому что я прошу тебя, — я облизала губы, — и потому что этого должно быть достаточно.
Его ноздри раздулись. Я знала, что он не хотел давать мне шанс. Я также знала, что именно поэтому он бросил меня.
Он хотел отступить от интенсивности наших отношений. А я не хотела.
Я хотела его.
Всего его.
Обхватив его щеки, я приблизила его лицо к своему. Наши лбы встретились. Кончики наших носов соприкоснулись.
Я тяжело дышала, мои губы скользнули по его губам.
— Ты не единственный здесь, у кого есть темный уголок в душе. Я пойду на все, чтобы убедиться, что ты мой. Я хочу тебя. И я не брошу тебя только потому, что ты решил снова попробовать жизнь без меня.
Этого было достаточно, чтобы его губы слились с моими.
Прежде чем я успела сообразить, что происходит, он схватил меня за бедра сзади, поднял, когда мои ноги обвились вокруг его талии, и понес через всю комнату.
Он провел языком мимо моих губ, целуя меня глубоко и яростно.
Я застонала ему в рот, отдавая поцелую все, что у меня было, прежде чем выйти глотнуть воздуха и понять, что мы сейчас в коридоре.
— Куда мы идем?
Я прикусила его подбородок, уже расстегивая рубашку. Я не могла поверить, что мы прожили целую неделю без секса.
— В мою комнату, — он пососал край моего горла, сдвинув мои трусики в сторону и перебирая меня рукой, которая не держала меня, прижавшись к его телу. — Нашу комнату.
— Нашу комната? — я отстранилась, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Я чертовски устал просить разрешения видеть тебя каждую ночь. Ты переезжаешь ко мне. С этого момента.
На следующее утро, когда я проснулась, Ромео уже был в своем кабинете. Он явно не перереносил Рождество и Новый год, когда речь шла о работе.
Я валялась в его массивной кровати ‒ нашей массивной кровати ‒ и ухмылялась про себя. Вчерашний день каким-то образом разрушил его ментальную стену. Теперь я стала ближе к тому, чтобы стать его женой не только по названию, но и по сути.
Мой желудок заурчал, по-царски возвещая, что он снова в деле, требуя, чтобы его наполнили декадентской праздничной выпечкой.
Но у меня были более насущные проблемы. Например, переместить все мои вещи в главную спальню до того, как Ромео передумает.
Я поспешила по коридору, прежде чем вспомнила, что мне нужно в туалет. Проскользнув в ванную, я присела на унитаз и захихикала про себя.
Краем глаза я заметила что-то в мусорном баке у раковины. Вытерев и смыв, я вытащила это.
Сердце забилось, я вытащила предмет внутри, хотя уже знала, что это будет.
Новая книга Генри Плоткина.
То, что я хотела больше всего на свете.
Поверхностные вздохи душили мое горло. Я закрыла глаза, прижимая тыльные стороны ладоней к своим горячим и нежным щекам.
Он пошел туда. Ромео. Прождал возле магазина всю ночь, чтобы достать нужную мне книгу, зная, что сама не смогу пойти.
А утром вернулся, только чтобы услышать, как я отчитываю его перед Фрэнки...
Неудивительно, что он был так зол. Таким несчастным.
После того, как открылся мне. После того, как поделился своим телом и будущим. После всего.
И все равно.
Он заботился обо мне. Он волновался за меня. Он вылечил меня, ухаживал за мной и купал меня, когда думал, что я плохо себя чувствую по отношению к нему.
Я не влюблялась в своего мужа. Я падала прямо в объятия нездоровой, бешеной одержимости.
Если он оставит меня сейчас, я никогда не смогу забыть его.
Он навсегда останется моим идеальным темным Ромео.
ГЛАВА 61
Даллас
Ни отстраненное поведение Ромео, ни его жажда мести не тронули меня. Роковой оказалась его способность дистанцироваться от каждого живого существа.
Особенно, когда в этот исчерпывающий список входила и я.
Каждую ночь мы делили постель, но как только солнце пересекало горизонт, наши пути расходились.
Очевидно, его тактика выживания включала в себя убеждение себя, что его привязанностью ко мне можно управлять.
Хотя мне очень хотелось привлечь его внимание, я воздержалась. Каким-то образом и где-то по пути я ставила его потребности выше своих собственных. Так я узнала, как глубоко я пала.
Бабушка была права. Любовь ‒ это болезнь, и первый симптом ‒ приоритет их счастья над твоим.
По крайней мере, у нас был незащищенный секс.
По крайней мере, я скоро спрячу внутри себя частичку его ‒ что-то уникальное, присущее только Ромео Косте.
В свободное время я принимала приглашения на гала-концерты, благотворительные мероприятия и даже на новогодний вечер. Тем временем папарацци запечатлели моего мужа, кружащегося с привлекательной дамой на танцполе на частной вечеринке какого-то миллиардера.
— Твой муж горячий, — Хетти увеличила клип на сайте сплетен. — Как и мама Зака.
Сквозь зеленый туман зависти я наблюдала, как глаза Ромео искривились от смеха.
Когда он наклонил ее в сторону, миссис Сан засияла со всем обожанием и любовью матери. Я никогда не видела, чтобы Моника оказывала ему искреннюю привязанность.
В середине января я решила посетить Чапел-Фоллс.
— Время пришло, — я запихнула платья и туфли на каблуках в открытый чемодан. — Я все равно должна была поехать туда на Рождество. Это давно назрело.
Не ложь, конечно, но и не вся правда.
Мне нужно было сбежать.
В последнее время я заметила, что каждый вечер смотрю на часы, ожидая приезда мужа.
Длинные конечности Ромео обхватили кресло в углу нашей комнаты.
— Хорошо. Однако целая неделя ‒ это долго, — он щелкнул жвачкой, выбросив лежащую на коленях «Файнэншл Таймс» . Единственный мужчина моложе шестидесяти, у которого осталась подписка на журнал, в котором не было женщин топлес. — Что же ты будешь там делать так долго? Там нет ни театров, ни мишленовских ресторанов, ни культуры.
— Там много культуры, — я захлопнула чемодан, пытаясь его застегнуть. Неудивительно, что я не из тех, кто путешествует налегке. — Кроме того, это мой дом. Я хожу туда не ради развлечения. Я иду туда для людей.
Ромео встал, с легкостью застегивая молнию.
— Ты чувствуешь больше привязанности к сумке «Cheetos», чем к своему отцу.
— Честно говоря, сумка «Cheetos» меня никогда не подводила, — я засунула несколько резинок для волос в передний карман. — Она никогда бы не выдала меня замуж за совершенно незнакомого человека. Худшее, что она может сделать ‒ это окрасить кончики моих пальцев в оранжевый цвет.
— Клянусь, в следующий раз, когда я увижу его, я выбью из него весь дневной свет за то, что он так быстро отдал тебя мне.
Я покачала головой, перетаскивая багаж с кровати на ковер.
— Разве ты не видишь изъяна в своем собственном утверждении?
— Три дня, — выторговал он, преграждая мне путь к двери. — У тебя достаточно времени, чтобы развернуть подарки и притвориться, что твоя сестра ‒ сносный человек. Если ты все еще хочешь вернуться, ты можешь сделать это после Пасхи.
— Почему ты так непреклонен, чтобы я вернулась быстро? Не похоже, что мы делаем что-то вместе.
Его лоб сморщился.
— Мы делаем много. Три раза в день, минимум. Пять, если включить оральный секс.
— Я говорю не только о сексе. Для разнообразия, — секс был всем, о чем я, казалось, думала всякий раз, когда он приближался. — Я говорю о свиданиях, просмотре одних и тех же шоу, совместном ужине… ну, знаешь, о паре.
