Судя по тому, как взлетели его брови, я почти заподозрила, что он не знал об этой концепции.
— У тебя уже была невеста, — заметила я, наклонив голову.
— Да, но она в основном тратила мои деньги и предоставляла меня самой себе. Я большую часть времени работал и раз в год брал ее в отпуск.
О, Боже.
Его представление о любви заключалось в том, чтобы давать женщине еду и кредитную карту.
— И вы оба были так счастливы?
Он бросил на меня «как ты думаешь» взгляд.
Упс.
Я уже знала концовку этого фильма.
Положив руку ему на грудь, я подпрыгнула на цыпочках, чтобы поцеловать основание его горла.
— Хотел бы ты сделать больше вещей вместе, когда я вернусь?
Он прищурился.
— Например?
Впервые я не была неопытной и неуклюжей в отношениях.
Счастье бурлило в моей груди.
— Ты можешь пригласить меня на свидание. Ужин, потом кино. Тогда я смогу почитать, положив голову тебе на плечо, пока ты просматриваешь свои бумажки.
— Финансовые новости, — он поднял мою руку от груди к своим губам, рассеянно целуя ее. — Хорошо, если хочешь. Но я все же думаю, что ты должна вернуться через три дня.
Я пробежалась глазами по его подбородку, моя улыбка щекотала его щетину.
— Почему? Ты будешь скучать по мне?
Он поджал губы.
— Тоска ‒ это изобретение Джейн Остин, предназначенное для продажи книг.
Откинув голову назад, я так сильно смеялась, что у меня заболел живот.
— Ты проживешь без меня семь дней, муженек. Вот увидишь.
ГЛАВА 62
Ромео
На самом деле я не прожил и двух дней без нее.
В первый день я дулся, отдавая бессвязные приказы Каре, Дилану и всем остальным поблизости.
На второй день я принялся за обыденные споры со старшим, Заком, Оливером и баристой из «Starbucks», которая предложила мне соломинку («Тебе нравится срать на всю планету? У тебя есть еще одна, о которой я должен знать, когда придет время и все это место окажется под водой?»).
К третьему я карабкался по стенам. Буквально.
Зак едва поднял голову от ноутбука посреди виртуального собрания акционеров.
— Отойди от моей стены, Коста. Это дом с высокими потолками. Будет неприятно перекрашивать.
— Твоя стена двух разных оттенков. Я только что заметил, — бежевый и лебедино-белый
— А ты пятьдесят оттенков взбитой киски, — на другом конце кабинета Оливер занимался своим любимым хобби, просматривая свой ноутбук в поисках качественного порно. — Ты выглядишь так, будто кто-то убил твоего домашнего хомяка.
Я прошелся по комнате.
— Мне скучно.
— Я бы предложил развлечь тебя так, как это делает твоя жена, но моя новогодняя резолюция включает в себя траханье только с теми, кого я считаю привлекательными.
Ковер распластался под моими босыми ногами.
Взад и вперед.
Опять и опять.
Зак застонал.
— Ты вызываешь у меня головную боль, Коста.
— Может быть, это твоя двухцветная стена, — я остановился, хмуро глядя в окно.
Мои родители жили через дорогу от Зака. Иногда, когда я был здесь, я выглядывал наружу, надеясь поймать машину скорой помощи, которая катится вверх по холму к дому моих родителей и вытаскивает моего бездыханного отца из его постели.
Для умирающего человека он, казалось, держался.
Когда он собирался назначить меня генеральным директором?
— Какая погода в Джорджии в это время года? — спросил я вслух.
Зак захлопнул ноутбук.
— Не знаю, но если ты не пойдешь выяснять, я лично тебя туда за ухо притащу. Просто признай поражение. Ты влюбился. В несовершеннолетнюю.
— Можем ли мы нормализовать сексуальные отношения с женщинами, достигшими совершеннолетия по закону? — проворчал Оливер.
— Нет, — хором ответили мы с Заком.
— Она со своей семьей, — слова выстрелили. Как будто я немного подумал.
Думал ли я об этом?
— Ты теперь часть ее семьи, — Оливер остановился на видео, на котором домохозяйку долбят ее муж и его брат.
Они имели одну и ту же дырку. Даже с моего угла, через всю комнату, я мог сказать, что идея, может быть, и горячая, но исполнение, скорее всего, отправит, по крайней мере, двух из трех участников в реанимацию.
— А если она не захочет меня видеть? — с каких это пор меня это волнует?
— Тогда, по крайней мере, ты знаешь, где стоишь, — Зак поднялся на ноги и направился к двери. Он распахнул ее, ожидая рядом. — И каким бы ни было это место, оно далеко от моего гребаного дома. Прощай, Коста.
Возвращение в Чапел-Фолс стояло где-то в моем списке дел выше переезда к Оливеру фон Бисмарку и ниже пересадки лобковых волос.
Тем не менее, я был здесь, на пороге дома детства Даллас.
Казалось уместным, что теперь я сделал то, что должен был сделать раньше ‒ держал букет в надежде получить любовь женщины, которую выбрал для себя.
При виде меня Шеп отшатнулся на два шага, его плечи напряглись.
— Даллас сказала, что ты знаешь, что она здесь.
Он поднял голову, словно готовясь к пощечине.
Справедливости ради, эта мысль приходила мне в голову раз или два, но, как указала его дочь, я разделяю вину за случившееся.
— Очевидно. Итак, вот он я.
Он собрал жалкие остатки позвоночника и склонил голову, решив дать отпор.
— Она развлекается. Не порти ей жизнь.
Я протиснулся мимо него, как и все эти месяцы назад.
— У меня нет никакого желания портить ей удовольствие.
Он последовал за мной, все еще на грани.
— Тогда что привело тебя сюда?
— Я скучаю по ней.
Я не мог винить Шепа за его шок.
В конце концов, даже я не мог поверить, что тут появился.
Оказывается, в любви нет причин. Она существует, чтобы разрушать. Даже логика.
Я последовал за смехом церковных колоколов. Тот самый, который я раньше ненавидел, а теперь, очевидно, не мог прожить сорок восемь часов, не услышав его.
Он доносился с кухни. Естественно. Любимая комната Печеньки во всех домах, в которые она входила, за исключением библиотек.
Страх сопровождал предвкушение, бурлившее в моем животе. Ей было весело без меня, а я был не в состоянии сделать то же самое без нее.
Я прошелся по коридору, затем прислонился к косяку кухонной двери, наблюдая, как Даллас, Фрэнклин и Наташа пекут яблочный пирог.
Песочное.
Печенька раскатывала полоски. Мука присыпала ее веснушчатый нос и щеки. Ее глаза блестели от счастья, когда она кружилась на своем месте, впервые заметив мое присутствие
Ее губы приоткрылись.
— Ромео? Что ты здесь делаешь? Дома все в порядке? Что-то с отцом?
Дом. Это действительно то, что мой особняк для тебя?
— Все хорошо. Мой отец все еще удручающе жив, — я посмотрел на нее, отказываясь видеть Фрэнклин и вспоминать о резких словах, которыми Даллас меня описала.
Я понятия не имел, печет ли Печенька хорошие яблочные пироги, но она делала чертовски идеальные скромные пироги.
— Что происходит? — она положила тесто на стол и подошла ко мне.
Я вложил ей в руки белые розы. Она сжала их в кулаке, в глазах плясали миллионы вопросов.
— Ничего, — я скользнул рукой по ее узкой талии, притягивая ее к себе, не обращая ни малейшего внимания на то, что вся ее семья наблюдает за происходящим. — Я просто подумал, что мог бы принять твое предложение о свидании.
— Свидание должно было состояться, когда я вернусь из Джорджии.
— Эти сроки мне не подходят.
Она сморщила нос.
— Почему нет?
— Потому что я не могу оставаться вдали от тебя дольше сорока восьми часов.
Наконец, она, казалось, была довольна моими словами.
Моим присутствием.
Она положила руку мне на щеку, улыбаясь мне. Я бросил быстрый взгляд на Фрэнклин. Она выглядела так, как будто я только что объявил о своем намерении съесть собственную руку в прямом эфире.
