крылом.
Стрелковский оставил их и ушел наверх, за Латевой.
Катя понимала, что ее не должно было здесь быть, что ей бы в жизни не показали ни этот центр, ни бункер, если бы оставалось кому присмотреть за нею вне пункта наблюдения. Но почти все бойцы сейчас были задействованы наверху. И поэтому их оставили под условным присмотром операторов.
На экранах видно было, как единственный щит с то и дело проявляющейся сегментарной решеткой сотрясается от взрывов и ударов прыгающих охонгов. Как отбиваются маги, как отстреливаются бойцы. Видно было и то, какую огромную дыру проделали странные черные люди-насекомые в холме – Катя похолодела, осознав, о чем и ком говорили сомнарисы и для чего людей уводили в другую часть бункера.
Здесь взрывы ощущались сильнее и слышались, как глухие удары в колодце.
Дорофея Ивановна вошла в пункт, резкая, пахнущая дымом и порохом – но при виде Катерины и детей взгляд ее неуловимо смягчился.
– У вас ровно минута на изложение сути дела, – предупредила она. И мягко погладила младшую девочку по голове.
Катя уложилась в тридцать секунд. И на лице Латевой не дрогнул ни один мускул, когда она услышала про сомнарисов.
– У вас ведь нет предубеждения к духам Смерти? – осторожно спросила Катерина.
– Сейчас я и нежить расцеловать готова, если она нам поможет, – скрипуче отозвалась Дорофея Ивановна. – Тем более что я видела твоих друзей на ночных записях. Могла бы и раньше меня с ними познакомить.
Катя слегка смутилась:
– И вы понимаете, о чьей крови они говорят?
– Вариантов немного, – Латева поднесла к губам рацию и проговорила: – Майор, спусти сюда студентов и Макроута.
Через пять минут в темной каюте минус третьего уровня происходило первое в новейшей истории совместное совещание с духами смерти. Дуглас Макроут им не удивился, но поклонился со всей почтительностью, да и духи шипели в его сторону очень благосклонно. А Матвей и Дмитро и вовсе от изумления и усталости не могли вымолвить ни слова. Разве что Поляна то и дело пялился на Катерину, переводящую особо шипящие пассажи, с совсем уж неземным восторгом.
– До заката еще около часа, – резюмировала Дорофея Ивановна. – К нам докопаются раньше, да и щит мы вряд ли удержим долго. Нам некуда деваться. Ситников, Поляна, вы сможете закрыть небо тучами?
– Сейчас вдвоем нет, – хмуро откликнулся Матвей. – Нужно будет опираться на всех магов и на оставшиеся накопители. И солнце уже не над головами, у горизонта, придется делать тучу низко, гнуть к земле.
– Как долго продержитесь?
Раздалась серия взрывов, которая здесь ощущались, как глухая вибрация почвы.
– Пять минут. Максимум шесть, полковник.
– Четыреста ударов сердца, – перевела Катя змеептицам. – Хватит вам столько темноты?
– В приоритете уничтожить тех, кто копает, – уточнила полковник Латева, – всех невидши. За ними – больших существ, тха-охонгов.
– Намссс хватитссс убитьссс вссех опассссных, – шипели сомнарисы, – надоссс, надоссс ссспасти ведьмуссс и малысшейсссс!
– И нужно понимать, что созданием облака мы высосем весь резерв. У всех стихийников, – добавил Димка нехотя. – После мы все будем долгое время бесполезны.
Латева тяжело потерла шею ладонью.
– Деваться некуда, – повторила она. – Макроут, вы готовы поделиться своей кровью?
– Конечно, – ответил темный уверенно.
– Другойссс, другойсссс, – возбужденно зашипели сомнарисы из углов. – Еще ссссильнеессс! Другойсссс кровисссс! Хотя быссс каплюссс, каплюссс! Мы будемссс быссстреессс! Мыссс расссыпемссс всссех прахомссс!
– Да о ком вы говорите? – удивилась Катерина.
Димка с Матвеем переглянулись.
– Это же о… – неуверенно начал Макроут, но у него перехватило дыхание, и он замолчал.
– Да, – отозвалась Дорофея Ивановна. – И это проблема.
– Если сюда прорвутся, ему это навредит больше, – твердо сказал Стрелковский.
– Да, – повторила Латева. – Конечно, нужно согласовывать. Но некогда. Игорь Иванович, вызовите на минус первый уровень врача и медсестру из обслуживающей наших пациентов бригады. Пусть возьмут кровь, используя иглу капельницы. Будем надеяться, что не совершаем ошибку. Я беру ответственность за это решение на себя.
Катерине вручили большой шприц, полный еще теплой крови – и она смотрела, как сомнарисы слизывают с иглы каплю, другую. Ей самой хотелось лизнуть, потому что от крови фонило ровно так, как в ее сне про озеро родственной энергии, который привиделся тогда, когда она пыталась подпитаться от Саши и затем впервые вызвала духа смерти.
Сомнарисы от этих двух-трех капель наливались плотной, очень ощутимой тьмой, и в каюте стало так холодно, что Латева вывела детей. Маги ушли раньше – по максимуму восполнять резерв и объяснять задачу коллегам. С ними ушел и Стрелковский.
Последняя капля была слизана последней змеептицей, и духи зашипели, исчезая в тенях. Катерина секунду постояла в темноте и тишине, развернулась к двери, автоматически протирая пальцами кончик иглы. Ощутила влагу и сунула палец в рот.
В голове словно взорвалась тьма. Она открыла дверь – Дорофея Ивановна в объятьях темного шестиугольника склонялась к детям, что-то рассказывая им нежное, и дети смеялись колокольчиками.
– Они ушли на позиции? – спросила Латева. Голос ее слышался словно сильно издалека.
Катя сморгнула слезы. Закивала. Шагнула к Дорофее Ивановне и обняла ее.
– Некогда, Катерина, – строго отстранилась хозяйка хутора. – Идите, вас с девочками проводят к другим гражданским.
– Хорошо, – сказала Катя, сдерживая рыдания. – Хорошо. Дорофея Ивановна… – окликнула она, когда Латева была уже почти у лестницы. Та чуть затормозила, обернулась. – У моих детей никогда не было бабушки, – крикнула Катерина. – До того, как мы приехали сюда. Спасибо вам!
Возможно, хозяйка улыбнулась. Кате очень хотелось в это верить.
* * *
Люджина Дробжек с жадностью пила молоко, которое принес наверх Игорь.
От измотанности у нее разболелась голова, и она то и дело проверяла свой резерв – нельзя было допустить физиологического истощения, потому что оно прежде всего ударило бы по ребенку. Но ее уже вело, то и дело к горлу подкатывала тошнота. Верный признак того, что резерв на пределе, и поднажми чуть – опять иссушишь тело. И ладно бы только свое.
Вокруг творился ад. Было невыносимо жарко, а солнце клонилось к горизонту с издевательской медлительностью. То и дело раздавался треск, взрывы, и внутренний щит переливался фрагментарной решеткой. От дыма и гари, от вони муравьиной кислоты, от мокрой золы под ногами было сложно дышать.
Стрелковский, поднявшись из открытого люка бункера – он с несколькими бойцами выносил ящики с гранатами, – тревожно заглянул ей в глаза и на секунду прижал к себе.
– Закончится война, и увезу тебя в отпуск, – проговорил он. – Снова на Маль-Серену. К дельфинам. Или куда захочешь.
– Обещаешь? – закрыв глаза, пробормотала Люджина.
Она почувствовала, как он кивнул, как поцеловал ее в висок. Когда открыла глаза, он уже подменял бойца у одной из ближайших бойниц. Оглянулась – и наткнулась взглядом на Дорофею Ивановну.
– Если прорвут щит, уходишь вниз, к гражданским, – приказала полковник. – Поняла?
– Так точно, – не стала спорить Люджина.
Латева отвернулась.
– Бойцы, подкрепление уже совсем близко! – крикнула она зычно. – Обещают подойти в течение получаса!
Неизвестно, правда это была или нет,
