и от злости не смог ответить что-нибудь меткое.
— Вы несправедливы к нам, господин Сагдиард, — любезно отозвалась Атанаис, но в голосе её отчётливо прослеживался холодок. — Много ли пользы оттого, что мы поверим в своё предназначение, а в страшные минуты окажется, что в нас нет никакой силы, что мы самые обычные люди? Все надежды ваши разрушатся. Война будет проиграна теми, кто изначально не мог одержать победу.
— Сударыня! — засмеялся посланник. — Вы слишком строги к себе и слишком пессимистичны!
— Отнюдь, — отозвалась Атанаис, горделиво приподняв головку. — Я склонна говорить правду. Я лишь желаю, чтобы вы не имели на наш счет никаких иллюзий.
На этот раз рассмеялся виконт Аим.
— Вы очаровательны, сударыня Атанаис! — добродушно воскликнул он. — Но не думаете ли вы, что решили предупредить нас довольно поздновато? Мы уже давно в пути, и мы рассчитываем на вас.
— Я хотела сказать лишь то, что хранителями этих лучей могут быть фавны.
— А как же вы? — усмехнулся Александр.
Ишмерай вздохнула: ей не нравился этот разговор.
— Получается, нужно собрать все эти семь звездочек? — пробормотал Марцелл, кинув недоверчивый взгляд на подвеску Атанаис.
— Возможно, — последовал спокойный ответ. — Все это легенды, господин Марцелл. Доверять легендам опасно, но и позволить им потонуть в забвении — в наивысшей степени глупо. Мы должны всегда помнить о них.
— Легенды создаются людьми, — возразил Александр. — Часто на пустом месте.
Ишмерай, уже несколько минут плотно сжимающая челюсти от раздражения, громко усмехнулась и осведомилась:
— Зачем же вы поехали, в таком случае, господин Сагдиард? Верили бы в свои силы в Карнеоласе под надежным крылом Его Величества и карнеоласской армии.
По лагерю прокатились смешки. Атанаис, знавшая, чего можно было ожидать от Александра, обеспокоено нахмурилась.
Граф усилием воли сохранил улыбку, но глаза недобро сверкнули. Он сдержанно ответил:
— Вы бы тоже поехали, сударыня Ишмерай, даже если бы Авалар никак вас не касался. Вам сложно усидеть на месте.
— В этом мы с вами похожи, — любезно улыбнулась Ишмерай, всячески сдерживаясь, и с насмешливой улыбкой подумала:
«Брось трепаться, Сагдиард! Тебя заставил мой отец!»
— Не стану отрицать, — холодные аквамариновые глаза Александра сузились. — Но мне не чуждо благоразумие, которого вы лишены напрочь.
— …или в силу исключительной храбрости, — возразил Ивен Аим, с укоризной поглядев на друга. — Я не забываю тот случай в лесу — коня сударыни Ишмерай перепугал кабан, сбил с ног. Девочка не дрогнула.
— Я нисколько не желаю оскорбить вас, сударыня, — спокойно ответил Александр, состроив до того светлую улыбку, что Ишмерай перекосило. — Но, боюсь, эта ваша так называемая храбрость берёт своё начало из вашей же беспечности и слепой жажды нисколько не отставать от родителей.
Марк покраснел так, будто слова Сагдиард относились к нему, и уже открыл рот, чтобы дать отпор, но Ишмерай незаметно от остальных с силой сжала его руку, заставив принца захлопнуть рот.
— Если сударыня Алистер стремится походить на своих родных в своей храбрости, стремление это уже похвально, — заметил Ивен Аим. — И нам следует поддержать её в этом начинании, а не высмеивать.
Ишмерай, измученная этой оскорбительной пыткой, едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, но знала, что как только встанет и уйдет, все усугубится.
— Стремление походить на кого-то в храбрости ещё не означает самой храбрости, — возразил Александр, не сводя с Ишмерай холодного пронзительного взгляда. Он издевался над нею за её насмешку.
— Храбрость или лишь стремление обладать этим качеством — всё это неважно, — заключил Ивен Аим. — Мир не делится на хороших или плохих людей. В каждом из нас есть доля тьмы и света. Важен выбор, который человек намерен сделать, делает и как борется с самим собой.
Александр помолчал, обдумывая слова виконта, вероятно, осознал, что возразить этому нечего, и сказал лишь, почти ласково пожурив Ишмерай:
— Любопытство не порок. Но за ним следует тщательно следить.
Даже Атанаис не сдержалась:
— Полагаю, здесь нет тех, кто поехал в Авалар из простого любопытства. Слишком опасно. И в данных обстоятельствах вам, господин граф, должно быть совестно за то, что вы обвиняете нас в любопытстве, когда у нас просто не оставалось выбора. А у вас, граф, — она хитро прищурилась, — был выбор.
Александр, не ожидавший такой атаки, перестал приторно улыбаться. Обе сестры знали, что ему был отдан герцогский приказ, но откровенно потешались над ним.
— Довольно, — вздохнула Ишмерай, растянув губы в вежливой улыбке. — Господин Сагдиард всего лишь сказал правду, не станем судить его.
— Правды в этом вздоре столько же, сколько у меня шансов стать священником! — презрительно рыкнул Марцелл.
— Я не стану говорить, кто прав, кто нет, — певуче отозвалась Ишмерай. — Но я могу показать. Со временем.
— Заявление, достойное уважения, — усмехнулся Александр Сагдиард, с нескрываемым презрением глядя на девушку. — Буду ждать с нетерпением!
«Самодовольный напыщенный индюк! Я тебя ненавижу! И всегда буду ненавидеть! Зачем отец прислал тебя?! Тебя не должно здесь быть! Ты здесь никому не нужен! Ты — обуза!»
— На сегодня довольно, — отрезал Нидар Сур. — Мы засиделись.
Ишмерай вздохнула, подошла к принцу и умоляюще прошептала:
— Марк, тебе следует отдохнуть.
— Да как он смеет?! — сквозь зубы прорычал тот, не спуская глаз с Александра, который со спокойной душой намеревался отойти ко сну.
Марк некоторое время удивлённо глядел на неё, затем ласково улыбнулся, сжал её ладонь и тихо проговорил:
— Кому здесь следует отдохнуть, так это тебе. Ты устала.
— Устали все.
— Но не все заслуживают отдыха, — буркнул принц, вновь неодобрительно покосившись на Александра. — Ты не должна слушать этого мерзавца, Ишмерай. Он груб, циничен, никого не любит, ни к кому не привязан. Он наслаждается унижением достоинства человека. На свете нет существа, которому бы он мог довериться. Доверие для него — наивысшая форма глупости. Он верит только в себя и ценит только себя. Я знаю его давно, Ишмерай, и довольно неплохо выучил все его причуды. Что бы он не сказал тебе — не слушай его, не ввязывайся с ним в спор. Бесполезно.
— Не понимаю, зачем он с нами
