Просто дыши, Лианда. Просто дыши. Всё заканчивается, и это тоже закончится. Всё проходит, и это пройдёт. Просто терпи.
Ладони жжёт ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда ж ещё? Но есть и хорошее: я меньше чувствую боль. Привыкаю.
Я пыталась считать удары, но сбилась. Поэтому внезапная пауза, удаляющиеся шаги и ледяной голос откуда-то издалека становятся неожиданностью:
Штрафные баллы погашены, леди Клири. Занятие окончено. Все свободны.
Чуть приоткрываю глаза. Ректор отошёл. Он уже возле своего стола. Опускает розги в деревянное ведёрко. Брезгливо кривится.
Патрик, унесите это. Надеюсь, леди Клири у нас единственная любительница подобных ммм развлечений. Что до остальных прошу вас не следовать столь дурному примеру.
Раздаются одинокие смешки. Адепты понемногу отмирают. Начинают подниматься со своих мест. Калла Поркес, как ни в чём ни бывало, с глухим стуком ставит портфель на парту и принимается собирать вещи.
Микела пробирается ко мне. Её лицо красное от слёз. И я понимаю, что от жалости подруги я сейчас точно разревусь, не выдержу.
И тут до меня доходит смысл сказанного ректором. Развлечение? Я правильно услышала? Он посчитал это развлечением?! Обида от его слов становится последней каплей.
Позабыв о вещах и любых приличиях, бросаюсь прочь из класса. По пути неосторожно задеваю чью-то чернильницу и смахиваю листы пергамента. Мне всё равно. Скорее прочь отсюда, прочь!
Толкаю дверь, та отлетает и с треском ударяется о стену. Слава Стихиям, в коридорах пусто занятия давно закончились, нас задержали из-за моего «развлечения».
Пелена слёз застилает глаза. Моргаю и бегу куда попало. Краем глаза замечаю какое-то движение у окна.
Эй, крошка?
Кровь шумит в ушах. Шмыгаю носом. Смахиваю слёзы. Не обращаю внимания. Прочь, скорее, без разницы, куда. Лишь бы подальше ОТ НЕГО!
Забиться в какой-нибудь уголок, и нарыдаться вволю. Так, чтобы никто не видел!
Коридор, поворот, вниз по лестнице, ещё и ещё. Пустые аудитории с распахнутыми дверями.
Толкаю дверь самой дальней, в конце коридора. Здесь тихо, темно и пусто. Окна задёрнуты. Ровные ряды парт с тёмно-синими глобусами созвездий. На стене светящаяся карта звёздного неба. Кабинет астрологии, догадываюсь я, она у нас тоже будет на втором курсе.
Хлопаю дверью, закрывая её за собой. Прислоняюсь спиной к стене. Силы оставляют меня, и я сползаю вниз на пол. Только сейчас опускаю глаза, чтобы посмотреть, что с ладонями.
Руки выглядят ужасно. На них живого места нет. Изрезаны бордовыми полосами, в нескольких местах кожа вспорота до крови. Пытаюсь пошевелить пальцами, и руки пронзает настолько мучительная боль, что я не в силах сдержать стон. Кошмар.
Как я теперь смогу держать перо? О магических шарах и можно и вовсе забыть!
Роняю голову на согнутые в локтях руки и реву в голос. От боли, обиды, унижения, от общей усталости. Кому и что я пытаюсь доказать? Я просто маленькая слабая девочка, я не хочу ничего решать!
Второй раз я такого не выдержу, я сломаюсь, я сдамся…
Плечи подрагивают. Горячие слёзы безостановочно текут по щекам. Во рту становится солёно. Но вместе с тем, слёзы приносят облегчение.
Вероятно, из-за собственных рыданий я не слышу, как открывается входная дверь.
Вдруг сильные мужские руки ложатся мне на плечи. Поднимаю голову.
В полутьме кабинета с удивлением замечаю силуэт человека, которого меньше всего рассчитывала увидеть сейчас.
Голубые глаза Сетмита Криспа, старшекурсника из золотой семьи, смотрят настороженно.
Он замечает слёзы у меня на щеках и опускается вниз на одно колено. Прядь идеально уложенных платиновых волос падает ему на лицо. Парень отбрасывает её небрежным движением.
Эй, крошка, что стряслось? Почему ты плачешь?
Молчу в ответ. Я растеряна и не знаю, как реагировать на его присутствие и на то, что его ладони по-прежнему на моих плечах. Он неприлично близко. Мы одни в пустом кабинете. Если кто-нибудь их преподавателей нас застукает всыплет штрафных баллов.
Веду плечом, пытаясь сбросить его руки, но парень не понимает намёков. Или не хочет понимать.
Мне не нравится его взгляд. Слишком пристальный. Опускаю глаза в вырез его рубашки, небрежно расстёгнутой на пару пуговиц.
Почему ты плачешь? повторяет он свой вопрос. Голос мальчишеский, юный, но уже с мужской хрипотцей. Кто-то обидел?
Его руки скользят вниз по моим плечам. Неосторожным движением я случайно задеваю израненными ладонями колени. Морщусь от резкой боли.
Он недоумённо хмурится, берёт меня за запястья, разворачивает их вверх, к тусклому свету звёздного неба на стене.
Его глаза расширяются в удивлении:
Горгонья срань! шепчет он потрясённо. Кто это сделал?
Какая разница? вырываю руки и прижимаю их к груди.
Понимаю вдруг, как сейчас выгляжу. Растрёпанная, красная, в слезах, ещё и с ужасными руками.
Мне не хочется, чтобы он смотрел. Чувствую себя неловко и стыдно перед ним, богатеньким мальчиком, идеально красивым и одетым с иголочки.
Даже одетый в стандартную форму академии для парней: тёмно-серые брюки с пиджаком и белую рубашку, он выделяется среди остальных адептов, таких как Гауф или Патрик. Среди обычных парней.
Не знаю, чем именно, но внутренне, на уровне инстинктов, ощущаю, что ему нельзя доверять. Что от таких, как он, нужно держаться подальше. А не сидеть вдвоём в полутёмном кабинете.
Сетмит что-то ищет во внутреннем кармане камзола. Я испуганно подаюсь назад, вжимаясь спиной в стену. Чувствую холод камней даже сквозь ткань блузки. Где-то далеко в коридоре хлопает дверь.
Сетмит вновь склоняется над моими ладонями, и я вижу у него в руках платок из белого шёлка, с вышитыми на нём вензелями С.К. Очень осторожно он промокает платком бордовые кровоподтёки у меня на коже. На белоснежном шёлке остаётся кровь.
Идём в приёмную, тихо говорит он. Напишешь жалобу на имя ректора. Он это так не оставит, точно тебе говорю. Он хороший мужик, строгий, но справедливый, он разберётся и виновного накажут! Идём же?
Я не двигаюсь с места. Горько усмехаюсь и смотрю на него с грустной улыбкой. Сетмит всё понимает правильно:
Так это он и сделал? Точно, ведь он вёл у тебя последний урок, шипит парень. Горгонья срань…
Вижу, что энтузиазма у того заметно поубавилось. Ещё бы. Кто захочет ссориться с тёмным ректором? Никто.
В кабинете тихо. Пахнет пергаментом и чернилами. Едва слышно потрескивает звёздное небо на стене.
Как тебя зовут, крошка? спрашивает он тихо и опускает взгляд на мои губы.
Лианда, шепчу в ответ.
Вот что, Лианда, мне жаль, что это случилось с тобой, его рука касается моей щеки. Смотрю на него настороженно, и отчего-то не могу пошевелиться. Ты не заслужила такого обращения. Милая, нежная крошка, такая чистая. Давно тебя заметил, его лицо приближается, одна рука ложится мне на затылок, вторая спускается к талии и сжимает её, шёпот становится сбивчивым. Я бы тебя и пальцем не тронул.
Я вдруг выпадаю из странного оцепенения, возвращаюсь в реальность. Внезапно понимаю, что сейчас должно случиться.
Поднимаю руки, чтобы упереться кулачками ему в грудь и вывернуться из его объятий, но, прежде чем я успеваю сделать это, входная дверь распахивается.
Я раньше Сетмита замечаю человека, застывшего в проёме двери.
Никогда не видела тёмного ректора в такой ярости.
Он едва взмахивает рукой, и Сетмита Криспа швыряет назад. Парень впечатывается спиной в первый ряд парт. Чуть морщится, но быстро вскакивает на ноги:
Господин ректор, в голосе дрожь и испуг.
Что вы здесь делаете, адепт Крисп? чеканит ректор, медленно приближаясь к парню, встаёт между ним и мной, словно разделяя. Вдвоём в пустом кабинете с первокурсницей? М? Игнорируете правила Академии? Хотите вылететь вон?
Нет, нет, конечно, нет, частит Сетмит, голос высокий и жалобный, и куда только делась его самоуверенность. Я виноват. Простите, господин ректор, этого не повторится.
