выдохнула девушка, пытаясь подняться и защитить себя, но руки и ноги ее одеревенели от болезни и слабости, и она могла лишь медленно и неуклюже отползать назад.
«Присягни мне!»
— Я бесполезна для тебя, Калиго! Уходи!
Черный ветер затанцевал вокруг, шепча угрозы, напевая страшные темные песни, насылая тени на её разум, забирая у нее последние силы.
Высокая тень, доселе стоявшая неподвижно, начала плавно передвигаться. Ветра зарычали, беснуясь вокруг, угрожая налететь на нее и испепелить. Шепот их и песни стали оглушительными, и Ишмерай услышала голос Кунабулы, голос самой древности, низкий, глухой, тягучий, будто пробивающийся из недр самой земли к небу, растворяющийся при прикосновении солнечного света и становящийся тихим невесомым эхом, блуждающим по Архею, ищущим своих заклятых врагов.
«Я награжу тебя величием и силой. Шамаш же проиграет, и вместе с ним ты уйдешь в небытие».
Это был голос Нергала. Девушка не слышала его ранее, но сразу поняла, что с нею говорит сам владыка Тьмы.
— С тех пор, как твой слуга забрал у меня Марка, я не страшусь небытия. Забери меня или убей — ты ничего от этого не получишь.
«Я заберу твою душу».
— Ты уже забрал ее.
«Ты проклята, как проклята твоя мать, твои сестры и твои братья. Всем вам, Детям Солнца, суждена ранняя смерть, никто из вас мне не ровня. Вы названы Воинами Света, но моя тьма гуще вашего солнца. Ибо вы смертны».
— Всякая тьма отступает от единственного всполоха искры. И пока горит свеча, никакая тьма не поглотит ее света. Во мне нет света, но я рождена с кровью Рианора, стало быть, во мне нет и тьмы. И никогда не будет! Ты никого не получишь!
Голоса рычали, стонали и выли.
— Я буду служить тебе, когда Атаргата, богиня луны, спустится на землю с ночного неба и станет союзником детям Шамаша, когда демоны, рабы твои, пробудят свою волю и объединяться, чтобы отомстить тебе, когда Сердце Кунабулы отвернется от тебя и повернется к Рианорам, когда вернется твоя богиня, моей матерью заточенная в темнице вечного небытия, когда ты оставишь в покое моих родных и друзей, и когда мой Марк вернется ко мне таким, каким он был до смерти.
«Клятвы, данные богу, самые прочные, цепи их нерушимы».
— Ты не способен на чудеса. Ты даже не бог. Ты — дьявол.
«Ты поклялась»
— Если будут выполнены все условия…
«Пока горит свеча… Калиго приглядит за тобою…»
Ишмерай вновь открыла глаза — высокая тень превратилась в дымчатый сгусток и налетела на девушку. Она закричала от ужаса, отвращения, боли. Нутро ее сдавливала судорога, горло горело огнем, и ей почудилось, что она умирает.
— Ишмерай!
Девушка распахнула глаза, и над собой увидела перепуганное лицо Атанаис. На столе горела лучина, разгоняя тьму, и Ишмерай, не отводя от нее глаз, затравленно выдохнула:
— Где Калиго?!
Атанаис озадаченно оглянулась и, встревожившись еще больше, ответила:
— Здесь никого не было, когда мы вошли.
— Это дурной сон, девонька, — услышала Ишмерай хриплый голос Марцелла рядом. — Калиго ушел в тот день и больше не вернется.
— Нет, он не умер. Солнечный свет пугает его, но не убивает. Он был здесь. Я говорила с Нергалом! — Ишмерай резко села, превозмогая боль, порываясь встать с постели, но две пары сильных рук удержали ее. — Калиго был здесь, передо мною, и его ветры говорили со мною голосом Нергала!
— Тебе приснился сон, — пробормотала Атанаис, гладя её щеки и горячий лоб.
— Это не сон! — настаивала Ишмерай, все еще глядя в ту сторону, где видела черную тень Калиго. — Но, быть может, я схожу с ума…
Атанаис не ответила, обнимая сестру. Вместо ответа она услышала колыбельную, нежную и сладкую, будто крем к пирогу, который делала матушка, заботливую и теплую, будто ее поцелуй и объятия. Ишмерай почувствовала, как голова потяжелела, а веки начали настойчиво закрываться. Из сердца уходили тревоги, все до единой, будто из окровавленного ее сердца вытаскивали острые шипы. Боль уходила, уходил и страх. Лишь горе было неистребимо.
Ишмерай проснулась рано утром от тихого гула. Он приглушенно роился в стороне, и девушка несколько минут пыталась понять, что могло издавать такой странный звук. Но когда туман, окутавший разум, рассеялся, она поняла, что это были голоса. Великое множество переговаривавшихся голосов. Должно быть, главный жрец Гасион собрал весь Аргос, чтобы все видели чужаков, ворвавшихся в земли Авалара.
Повернув голову, она увидела юную девушку, склонившуюся над вышиванием. Темные волосы её были убраны вокруг головы аккуратной корзиночкой, выбиваясь из-под нее мелкими кудрями. Лицо ее было бледно и нежно, маленький алый рот слегка приоткрылся в тяжком вздохе, а огромные светлые глаза прикрылись от усталости и скуки. Уши у нее были заострёнными, а в кудрях затерялись маленькие рожки.
«Фавн!» — подумала Ишмерай, изумленно разглядывая девицу.
Увидев, что подопечная открыла глаза, девушка тоненько вскрикнула, всплеснула руками и воскликнула с диковинным мягким акцентом:
— Ах, исумрутная госпоша! Тебе лущше?
— Лучше, благодарю, — в замешательстве ответила Ишмерай, сев на кровати и продолжив бесцеремонно разглядывать девушку: на ней было длинное бледно-зеленое платье в пол с широкой юбкой. Должно быть, в это неспокойное время, фавны предпочитали скрывать свои ноги, так сильно отличающиеся от человеческих.
— Как тебя зовут? — наконец, спросила Ишмерай.
— Прасана, — последовал ответ. — Я слушила Повелительнитсе, пока её не сабрали люди. Теперь я буду помогать тебе, пока ты сдесь, и пока сдоровие твое худо.
«Пока мы здесь… — задумалась Ишмерай. — Любопытно, сколько еще мы будем здесь?.. И сколько еще они будут нас терпеть?»
— Благодарю тебя, Прасана. Но что это за шум внизу?
— Великий Шрец Гасион собрал сильнейших тсарства, дабы они могли поглядеть на твою сестру и на твоего брата, и уснать, зачем Цесперий привел вас всех сюда. Я принесу тебе покушать еды, исумрудная госпоша.
«Эти недоверчивые фавнские толпы терзают Атанаис и Акила, — с беспокойством подумала Ишмерай. — Они выдержат, но Натал дрогнет, как только они возьмутся за него. Цесперию нельзя доверять, а он слишком часто обращается к Атанаис
