class="p1">Чтобы понять, что я могу не только понимать, но и говорить на разных языках, мне потребовалось время.
Это произошло случайно: одной из рабынь клинка приснился кошмар, и она заговорила во сне. Я подумала, что это наш обычный язык, но на следующий день, когда я заговорила с ней во время купания, она ответила мне на своем родном языке – каким бы он ни был. Ее выкинули из Приюта несколько месяцев спустя. И я поняла, что обладаю уникальной способностью, которую нужно держать при себе. Казалось, будто мой разум впитывает в себя слова, перестраивает их в понятную мне форму, а затем позволяет мне выплеснуть их обратно на том языке, на котором их произнесли.
Серебряные глаза Веруса округляются от удивления – как будто он подозревал, но не знал наверняка, пойму ли я его. Слишком быстро в его взгляде появляется удовлетворение, словно он поймал меня, как и надеялся.
Черт.
Я уже поняла, что мы с Верусом происходим из одного рода. То, что мы выглядим одинаково, – это все, что мне нужно было знать. Но ему это было неизвестно… до этой секунды. И то, что я только что подтвердила его догадки, может либо все испортить, либо поможет мне получить ответы.
Верус оглядывает комнату, затем смотрит на «скорпионов» – ощущение, будто теперь он видит все иначе.
Я наблюдаю за тем, как он пытается сопоставить то, что он только что узнал, с тем, что видел до этого. Его серебряные глаза вновь смотрят в мои, и в его взгляде появляется отчаяние.
– Не знаю, кто ты и почему ты здесь с ними, но ты тоже Айджиин – и ты должна освободить меня. Мой клан будет обязан тебе по гроб жизни. Ради Общего Дела.
Верус молит меня на языке, который я знаю и понимаю, но не знаю его названия.
Ни один мускул не дрогнул на моем лице, но внутри меня бушует буря из всех подсказок и догадок, вырвавшихся наружу. Мне хочется вдуматься, вслушаться в каждое его слово и досконально их изучить, но я знаю, что не могу. Я сдерживаю эмоции и сосредотачиваюсь на том, что необходимо.
Слово «Айджиин» кажется мне знакомым, но я не могу спросить Веруса почему. Мне нужно подобраться к нему с другой стороны, чтобы он заговорил.
Может быть, оттолкнуться от «Общего Дела» – чем бы оно ни было? Звучит достаточно расплывчато и, возможно, достаточно масштабно, чтобы я могла поработать с этой фразой. Что бы это ни было, Верус считает, что я не только должна знать об «Общем Деле» – оно должно подтолкнуть меня, совершенно незнакомую ему фейри, помочь ему.
Думаю, я на правильном пути, но если не разыграю карты верно, то, чувствую, наша беседа быстро свернет не туда, и, возможно, вернуться в исходную точку уже не выйдет.
– Мы все здесь ради Общего Дела, но ты и твои люди напали на нас. Тебе меня не провести, – отвечаю я, изо всех сил стараясь выглядеть возмущенной и не показать, что ни черта не понимаю в происходящем. Остается лишь надеяться, что это действительно сработает.
Я отворачиваюсь от Веруса и направляюсь к креслу рядом с Тареком. Его взгляд встречается с моим, и он полон вопросов, но я слегка качаю головой и сажусь.
Через мгновение Тарек снова выглядит скучающим, как будто он понимает все, что здесь происходит, но у него есть дела поважнее.
Мне хочется расцеловать его до смерти – всех их – за то, что он так хорошо разбирается в этой херне с уловками и за то, что доверил мне вести допрос.
Я устраиваюсь рядом с Тареком и перевожу надменный взгляд на Веруса – он вполне соответствует оскорбленной невинности, которую я пытаюсь сыграть. Он настороженно оценивает меня. Он не знает, что теперь делать, и тут мы с ним на равных. Я несу какой-то бред, но Верус видел, как я исцеляла руку светом луны, а еще я говорю на языке, который, как я подозреваю, знают не многие фейри. Так что я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы мой бред звучал хотя бы правдоподобно.
– Покажи мне, кто ты, – снова приказывает он, возвращаясь к обычному языку и своему высокомерию – отчего-то он решил, что вправе диктовать свои условия.
Похоже, Верус – любитель ходить по кругу.
– Докажи, что ты достоин меня увидеть, – парирую я, скрещивая ноги и откидываясь в кресле, как будто я более чем счастлива сидеть здесь весь день, доводя себя до головокружения в этой бесконечной петле саркарского дерьма.
«Скорпионы» наблюдают за нашим обменом колкостями так, будто им нет до нас никакого дела. Они расслаблены, рассеянно поигрывают кинжалами, их глаза видят все, но взгляды не устремлены ни на что конкретно, что могло бы склонить чашу весов, на которой мы шатко балансируем, в одну или в другую сторону. Мы – словно лесные озера, спокойные и гладкие на поверхности, в то время как в глубине таятся ужасающие монстры, готовые в любой момент нарушить спокойствие водной глади и схватить добычу.
– Не могли бы вы убрать их? – Верус подбородком указывает на маленького желтого скорпиона, что лениво ползет к ожогу от железа на его шее.
Другой скорпион, похоже, пытается устроиться поудобнее в его пупке. В его вопросе есть нотка робости, но я ей не верю. Возможно, он пытается выяснить, поможет ли ему мольба о пощаде, а может быть, тонко намекает на то, что немного доброты по отношению к нему поможет мне получить ответы.
Курио смотрит на меня, непринужденно наклоняя голову в мою сторону.
Это небольшой жест, но он так много значит. Он передает власть, которой обладал в этой комнате, мне, укрепляя мое положение в глазах Веруса. А еще он доверяет мне вести всех туда, куда нужно.
Как и тогда, в поместье герцога, «скорпионы» следовали за мной, не задавая вопросов, а полностью поддерживая. И я поражена их непоколебимой преданностью. Не знаю, чем я ее заслужила. Просто принимать их и заботиться о них кажется мне недостаточным по сравнению с тем священным почтением, которое они оказывают мне снова и снова.
Когда-то я так боялась, что потеряю себя в них раньше, чем узнаю, кто я на самом деле, но теперь эти переживания кажутся мне смешными. Я никогда не смогу утонуть в них, потому что они относятся ко мне как к спасительному канату, который поможет им спастись.
Они подводят меня к тому, чего я хочу, вместо того чтобы брать и класть мне это что-то в руки. Они помогают мне
