Ландшафт Йотунхейма, по сути, однообразен: заснеженные равнины; замерзшие и заледенелые горы и холмы; каменные сталагмиты, стремящиеся как пики вверх. Ландшафт Асгарда же совершенно иной. Он больше напоминает Ванахейм, хотя и в корне разнится. Асгард — мир рек и водопадов. Водные потоки струятся, разделяя землю асов на островки, падая шумными брызгами с гор и каменных сооружений. На каждой площади Асгарда — фонтан, в каждом саде поместья — озеро.
Архитектура Йотунхейма довольно уныла, если не считать выстроенный новым царем дворец. Оставшиеся от правления Лафея скалы и аллея каменных арок даже с натяжкой не претендуют на произведения искусства. Архитектура Асгарда многогранна во всем своем проявлении. Десятки мостов, начиная с радужного Бивреста, сотни статуй и жилых строений всех форм и размеров.
Неотъемлемая часть Йотунхейма — лед, присутствующий буквально во всем, что бытует в мире инеистых великанов. Даже в названии их расы. Неотъемлемая часть Асгарда — блеск вездесущего золота.
Йотунхейм — мир льда и холода — в свое время поражает Сигюн своей безжизненностью и ощущением остановки времени. Асгард — мир золота и роскоши — кажется ей слишком грозным в обилии драгоценного металла. Слишком… напыщенным. Сигюн улыбается, украдкой скашивая взгляд на правящего лошадью мужа. Теперь становится понятно, откуда у царя Йотунхейма такая тяга к лоску и экстравагантности.
Гладсхейм встречает прибывших гостей вереницей стражи и снующей туда-сюда прислугой, с головой ушедшей в приготовления к празднеству. Йоль — праздник середины зимы, один из самых почитаемых праздников в Девятимирье, а у асов — в особенности. Йоль — время, когда граница между миром мертвых и живых негласно стирается. Это, конечно, лишь красивая сказка. Но обычаи, заложившиеся с давних времен Имира, все еще почитаются и возносятся, все еще имеют для народа сакральную ценность. Йоль — многодневный праздник с ночью Модранехт перед самым кануном солнцестояния. Модранехт. Или попросту Ночь Матери.
Локи ловко спешивается с лошади и подает руку Сигюн, чтобы помочь спуститься. Он принимает ее, ловя за талию, и ставит рядом с собой. Рыжее золото пышными кудрями слепит глаза в ослепительном блеске. Свет настоящего светила и широкая улыбка — пожалуй, это действительно то, что делает Сигюн полностью совершенной. Он вдруг хмурится и спешно отводит от нее взгляд, зубами до боли прикусывая щеку. Сегодня Сигюн — последнее, о чем он должен думать, но…
— Что-то не так? — Она обеспокоенно касается его предплечья кончиками пальцев, заглядывая, кажется, в самую душу.
Локи отрицательно качает головой с натянутой ухмылкой и принудительно берет жену под руку. То, что она с каждым разом все лучше и лучше начинает его читать, становится непростительно опасным. Если это те самые побочные эффекты супружества, то ему стоит как следует это обдумать. В этом нет ничего хорошего.
— Не думала, что еще когда-нибудь увижу тебя в личине аса. Ты вроде пристрастился к облику йотуна.
Локи плотоядно скалится и отрывается от голубых глаз, круто разворачиваясь.
— Сиф. Никогда не думал, что когда-нибудь увижу тебя в сопровождении стражи. Что, растеряла все свои навыки, бытуя в регалии царицы?
— Ну началось!.. — со смешком фыркает Тор. — Можете хотя бы раз мирно просуществовать рядом и не поцапаться?
— Это нереально, — елейно усмехается Локи. — Твоя женушка меня терпеть не может, и мы оба прекрасно знаем это.
Сигюн силится скрыть свое удивление, невзначай осматривая представшую перед ней женщину. Она задается вопросом: что нынешняя царица Асгарда и бывшая боевая союзница двух царевичей могла не поделить с царем Йотунхейма? Или виной всему не унявшаяся обида за его проступки? Сигюн может лишь задаваться вопросами, не получая на них ответы. Ведь в собравшейся четверке она явно лишняя.
— Не хочу ничего подобного слышать сегодня! — парирует царь Асгарда. Он в два шага минует расстояние до своей жены и чуть приобнимет ее за талию. — Сигюн, это леди Сиф, моя жена. Сиф, это…
— Леди Сигюн, моя жена.
Сиф не сдерживает смешок. Она ловит веселый взгляд Сигюн и чуть приподнятый уголок губ. У бывшей царевны Ванахейма выдержка явно сильнее.
— Прозвучало… по-дурацки, — слегка хмурится Тор.
— Согласен, — безэмоционально кивает Локи.
— Ты мне нужен для кое-каких дел. Сиф, не составишь Сигюн компанию?
— Конечно. Сгораю от нетерпения узнать женщину, что смогла вынести его отвратительный характер.
Локи саркастично смеется, наклоняясь к рыжим кудрям, и тихо шепчет:
— Не принимай все, что она говорит, всерьез, милая.
Сигюн послушно кивает, мысленно моля, чтобы он не бросал ее одну в незнакомом мире с совершенно незнакомой женщиной. Но, увы, у ее мужа на это счет совершенно другие планы. И когда спины двух царей удаляются за аркой, ведущей в коридор дворца, она остается один на один с царицей Асгарда.
— И почему мне кажется, что они сбежали, только чтобы не выглядеть еще более смехотворно? — леди Сиф с усмешкой подходит к ней почти вплотную.
Сигюн сдержанно улыбается. Ей невдомек: стоит ли открываться перед этой женщиной, стоит ли с ней сближаться. Понравится ли мужу, что она заведет столь тесное знакомство с его «неприятельницей»? С другой стороны, царь Йотунхейма не говорит этого не делать, он намекает лишь «чтобы Сигюн соответствовала. Была стойкой и гордой. Возможно, даже холодной. Но в то же время милостивой и понимающей. Чтобы она сохраняла свою разумность и верность, благодаря которым он ее выбрал». Чтобы она оставалась независима в своем мнении касательно его персоны. Сигюн предполагает:
— Возможно, двум братьям просто захотелось провести немного времени вместе. Основная часть гостей из других миров прибудет только завтра, и у них уже не будет такой возможности. В этом году ровно сто лет со смерти царицы Фригги, и именно поэтому мы здесь. Чтобы быть рядом с семьей.
— Это, бесспорно, — соглашается леди Сиф. — Но, по мне, ты все же просто слишком высокого мнения об этих двоих. Пройдемся?
— Конечно.
Царица Асгарда минует вместе с ней несколько коридоров, но предлагает не зацикливаться на стенах, а посетить здешний сад. Сигюн с радостью с ней соглашается. Во дворце она может посидеть и в своем родном ледяном мире. К тому же, вездесущее золото в высоких колоннах, в стенах и поле, в подсвечниках с игривым пламенем и сводах арок нещадно рябит в глазах. Камни пастельного и песочного цвета фасадов строений куда более приятны отвыкшему от такого буйства блеска глазу. Куда более сочетаются с зелеными горами и поместьями, выстроенными на них, точно грибы на холмике. Куда более сочетаются с небольшим кристальным озером, к которому приводит ее Сиф. Сиф, потому что негоже двум царицам «выкать» друг другу, особенно, если по факту они теперь почти сестры.
Первое впечатление Сигюн о ней, как о напыщенной бывшей воительнице, развенчивается спустя пару минут общения. Сиф смеется. И непринужденно улыбается. И разговаривает обо всем, ничуть не чураясь того, что ее мнение может вразрез идти с официально принятыми установками и дворцовым этикетом. Сиф вообще не боится вести себя не в соответствии с дворцовым этикетом. Не боится поднимать такие темы, которые в приличном обществе избалованных леди сочли бы недостойными и неправильными, в каком-то роде постыдными. Сиф скучает по былым битвам, мужским пьяным компаниям, доспехам, мечу на поясе и поту, стекающему в разгаре жаркой схватки. И Сигюн даже немного завидует ей.
Она — совсем не такая. Сигюн, в отличие от Сиф, всегда старается подбирать слова правильно. Вообще всегда патологически старается делать все правильно. Сигюн — с самого детства правильная девочка, ведомая правильными мыслями и совершающая правильные поступки. Сигюн — идеальная царевна в прошлом и царица теперь для внешней публики. Хорошо воспитанная, хорошо обученная. Сигюн знает свое место, и в ней преобладает чувство долга. Именно за это ее выбирает царь Йотунхейма. За то, что она всегда правильно реагирует на его выпады, его слова, его действия. Всегда правильно подстраивается под его потаенные желания.
