вам все оружие, которое забрали.
— Из-за слухов, что Аргос ожидает очередное нападение, — проворчал Марцелл. — Дабы мы защищали себя сами, когда в Аргос ворвется орава этих дикарей.
В эти дни Аргос был тревожнее обычного: фавны плотно закрывали ставни на окнах и двери, будто это могло спасти их. Горожане подбирались ближе к Железным Воротам, и все Ворота на ночь плотно закрывались.
После Совета в покоях Нидара Сура путники условились не говорить ни Гасиону, ни Гаапу о поиске, который они собирались предпринять. Они решили покинуть Авалар через три дня и обмануть разведчиков: сделать вид, что они повернут к югу, на самом же деле повернуть на север. Туда, куда была увезена царица и ее брат.
Но следующее утро разрушило все их планы. Проснувшиеся горожане увидели у городской стены высокие тонкие копья с насаженными на них головами десяти Лесных Братьев Аргоса. Гасион закрыл ворота и на мольбы жителей снять головы несчастных с копей решительно отказался и заперся в кабинете, который принадлежал царице и ее Совету.
— Они отдали за вас свои жизни, — потрясенно воскликнул Александр, когда Гаап в своей любезной мере тоже отказался открыть ворота и направился к выходу из Зала.
— Есть другой выход из города? — спросил Нидар Сур у бывшего Начальника Городской Стражи, Сампата, который стал Капитаном Гвардии Царицы взамен убитого при попытке освободить ее.
— Есть, но… — пробормотал подавленный и разозленный Сампат, знававший всех десятерых убитых. — Есть подсемный вход, начинающиися в посемелье замка. Он выведет нас прямо под сторошевой башней Солотой Стены. Но эти исверги сасели в лесу. Непременно выследят нас и перерешут весь город.
— Мы должны попытаться, — не унимался Марцелл.
— Попытаитэс, — вздохнул Сампат. — Они убьют всех — и шенщин, и мушчин, и детей. А ваших дев, — он кивнул на Атанаис, Ишмерай и Сагрию, — проволокут по всеи улитсе Таурт за волосы, будут бить их и кромсат. Если их убьют тотчас после того, как надругаются над их честью, им повезет.
— А если им не повезет? — выдохнул Акил, страшно побледнев.
— Они восмут их с собою в свои города и насилно будут делат своими шенами снова и снова. И отдадут своим товарищам. Наших шенщин они пресирают, считают их грясью, но ваши придутся им по вкусу. Они не фавны.
— Звери! — выдохнул Натал Ансаро. — Если они относятся подобным образом к своим женщинам, аваларкам и вовсе не стоит ждать от них пощады…
Он замолк тотчас после того, как Александр кинул на него свирепый взгляд.
Ворота так и не открыли. Всю ночь и весь день лил проливной дождь, роняя безутешные слезы на отрубленные головы несчастных разведчиков. Фавны заперлись в своих домах и не высовывали носа.
После дождя на улице стало свежо, прохладно и очень тихо. Закат разлил на потемневшем небе палитру ярких красок. Но Ишмерай, казалось, что солнце утопает в крови. Поежившись, она, облаченная в черные штаны, черные сапоги и черную куртку, медленно вышла из Железных Ворот и направилась к Вратам Серебряным по улице Таурты, прогуливаясь после ужина, разглядывая низкие деревянные здания и проснувшихся от страха жителей, уже высыпавших на улицы, чтобы попрощаться с солнцем, встретить луну и воспеть к ней свои мольбы об убитых и еще живых.
Здесь были двухэтажные дома из белого камня с колоннами, украшенными резьбою, с маленькими садиками, огороженными невысоким забором. Немного подальше от Железной стены, ближе к Серебряной расположились дома победнее, двухэтажные, но деревянные, с менее ухоженными садами и огромным хозяйством: коровы выли, а овцы блеяли. Гуси и куры, второй день сидевшие взаперти, шумели в курятниках и гусятниках, мечтая побродить около дома.
Маленькие дети, кудрявые и голосистые, радовались тому, что им было разрешено побегать на улице и пошлепать по лужам, а дети постарше встревожено озирались по сторонам, как и их родители. Высокая девочка, которая была близка к расцвету юности, помогала матери, таская в дом воду из колодца. Высоко держала она свою головку, обернутую толстой косой в несколько колец, а крепкий мальчик рубил дрова, уверено держа в руках огромный топор.
Фавны начали обращать на Ишмерай внимание и заводить детей внутрь, будто она могла причинить им вред.
Девушка увидела ребёнка, стоявшего перед нею в нескольких шагах от неё. Маленького и румяного. Волосы его были кудрявы и сияли рыжиной, огромные голубые глаза невинно глядели на нее, а маленький пухленький пальчик ковырялся в пухлых обветренных губах. На него были надеты длинные широкие штанишки.
Ребёнок пронзал её душу своими сияющими лучами. Он не ушёл, а все еще внимательно разглядывал девушку.
— Ты — человек, — задумчиво и очень серьезно проговорил мальчик, не переставая жевать. — Моя мама говорила, что люди слые.
— Я не злая, — прошептала Ишмерай.
— Ты пришла наити Повлительнитсу?
— Да.
— Ты наидешь ее?
— Найду, — пообещала Ишмерай.
— Тарво! — раздался пронзительный крик.
К мальчику подбежала женщина с красным и перепуганным лицом. Она дернула его за руку, прижала к себе и воскликнула:
— Я просила тебя не уходит от меня далеко! Я просила тебя, Тарво! Не подходи к неи! Она — чьеловэк!
Ишмерай вздрогнула — столько ненависти было в голосе и в искаженном лице этой женщины. «Человек» из ее уст звучало как «самое страшное чудовище».
— Она спасет нашу Повелительнитсу! — запротестовал ребенок.
— Люди никогда не будут помогать нам! — настаивала женщина, уводя ребенка прочь. — Их боги прикасывают им убивать таких, как мы!..
Ишмерай потрясенно отошла на несколько шагов, горько нахмурившись.
— Вон она, черт бы ее подрал! Ишмерай Алистер! — гневный окрик вернул ее к действительности.
По дороге прямо к ней во всю прыть неслись Александр и Марцелл верхом на взмыленных конях. Александр доскакал до нее быстрее, соскочил с коня, схватил ее за руку, кинул на нее беглый свирепый взгляд и зарычал:
— Какого это черта ты тут делаешь? Твоя сестра в истерике носится по замку, все ее ищут, а она затеяла прогулку по городу!
Ишмерай, все еще глядя мальчику и его матери вслед, вздохнула. Маленький Тарво обернулся к ней, улыбнулся и помахал ручонкой. Лицо Ишмерай озарилось улыбкой, она
