Она убрала кинжалы, выхватила у него из-за пазухи топор, засунула к себе за ремень и вытащила у него из ножен чудесный меч с тонким клинком и красивым закругленным эфесом.
«Как игла!..» — восхищенно подумала Ишмерай.
Но как только она замахнулась, сердце ее пронзил испуг: она еще никогда не убивала. Нутро ее стиснула тошнота, и ей стало дурно от той мысли, что она собиралась убить человека.
«Только что он убил невинную женщину и собирался убить её детей. Если я не убью его, он убьет меня или множество других невинных! Он не должен жить!»
Но сомнения разорвал Александр, подскочивший к ней, беспорядочно и зло ругавшийся:
— Дьявол тебя побери, безмозглая ты девица, это надо делать так!
С этими словами он замахнулся мечом и одним ударом отсек раненному голову. Голова взлетела, с тупым звуком ударилась о землю и покатилась в сторону. Ишмерай вздрогнула и выронила изящную «иглу». Её сильно затошнило.
— Никогда не сомневайся! — ругался Александр, таща её за руку. — Иначе убита будешь ты, а не он!
Ужас и горе сковали её: девушка, которую она спасла, уже обездвижено лежала на земле, а светлое платье ее было залито кровью. Маленький мальчик безутешно плакал у ее тела.
Ишмерай вырвалась, побежала к ребенку, но ее сбило что-то тяжелое, и она упала на землю, прокатившись по ней. На ее глазах несчастного ребенка схватили за волосы, посадили в мешок, а мешок унесли. Чья-то цепкая рука взяла девушку за волосы. Перед глазами возникло обыкновенное человеческое лицо с двумя злыми глазами, небольшим носом и большим ртом, искривленном в яростном оскале.
Он изрыгнул какое-то жуткое по звучанию слово, и слюна его брызнула ей на лицо.
— Ишмерай! — сдавленно и раскатисто закричали в стороне.
Александра прижали грудью к земле четыре вооружённых человека и стягивали его руки тугими верёвками. Он отчаянно вырывался.
— Оставьте её, твари! — неистово кричал Сагдиард, никак не угомоняясь.
Удар тяжелым сапогом по его ребрам заставил его закашляться и замолчать, но ненадолго.
Нападающий прижал Ишмерай животом к земле, и она почувствовала, как его сильные руки щупают, гладят, больно щиплют её бёдра. Он засмеялся грубо и довольно, что-то тихо проговорив. Это позабавило его товарищей, удерживавших Александра. Вспомнив рассказ о том, как поступали эти люди с женщинами, Ишмерай начала выбиваться и кричать.
Повернув вырывающуюся девушку на спину, лицом к звёздам, головорез ударил её наотмашь по щеке. Девушка услышала резкий смех, из глаз словно вырвались снопы искр, и разум заволокло туманом. Её подняли и понесли.
Слух наполнили крики боли, горя и отчаяния. Где-то еще слышались отдельные выстрелы.
Через несколько минут или столетий её бросили на землю, и звон в голове стал громче. Открыв глаза, она увидела кромку звёздного неба, пронзенного кронами сухих деревьев, и мужские злые лица над собой. Ярко сиял костер. У костра стояли две большие повозки, нагруженные плачущими детьми — фавнами и ранеными аваларками. Вдалеке еще раздавались крики ужаса и боли. Но всё постепенно затихало.
— Нет! — выдохнула Ишмерай, указывая на пленных мужчинам, одетых в странные штаны, туго облегчающие ноги, обутые в башмаки с коротким голенищем и длинными шпорами. Вместо рубахи у них были длинные кольчуги, а поверх — дублеты с рукавами, присборенными у плеч, или стальные нагрудники. Выглядели они странно. — Оставьте их, прошу вас! Возьмите меня! — она указала на себя. — Но их отпустите! Это же женщины и дети! Они ни в чём не виноваты!
Один из злодеев подбежал к ней, что-то крикнул на своем языке и пнул её в живот. Девушка уткнулась лицом в землю и мучительно закашлялась. Боль была оглушающая и ослепляющая.
Рядом со своим носом она вновь увидела нелепые башмаки, закованные в сталь, с длинными шпорами. Её схватили за волосы и подняли лицом кверху. И перед собой она увидела ледяное тонкое лицо с пронзительно серыми глазами. Оно было чисто выбрито, красиво вздёрнутая светлая бровь рассечена одним старым шрамом, нижняя губа, пухлая, как у ребенка, — другим. Он был одет красивее и аккуратнее остальных.
Рука его с сияющим перстнем как следует ощупала её ноги, поползла вверх, расстегнула её куртку, залезла под тунику, сжала упругую кожу на животе и схватилась за грудь, больно сжав ее. Серые глаза его горели огнем, а Ишмерай пыталась вырваться и кричала, но другая пара сильных рук крепко держала её, пока этот человек изучал юное тело девушки, едва заметно улыбаясь.
«Терпи! — думала Ишмерай, зажмурившись, отчаянно трясясь, роняя горькие испуганные слезы. — Никаких криков! Пусть насилует, но лишь бы убил сразу! Радуйся, что ты здесь одна, что Атанаис и Сагрия с Марцеллом! Думай о том, что Александру, быть может, удалось вырваться!.. Думай о том, что Атанаис вернётся к матери, и у неё всё будет хорошо!.. А ты пойдешь к Марку!»
Он начал быстро орудовать пальцами, расстегивая её куртку до конца, чтобы поглядеть на неё, как чей-то оклик заставил его остановиться, подняться и выпрямиться. Раскатистая речь, которая могла показаться приятной, когда говоривший говорил спокойно, запрыгала по округе, и Ишмерай услышала всеобщий вздох восхищения. Плохой знак.
— Ишмерай!
Девушка в ужасе обернулась и затряслась еще больше: Атанаис бросили на землю рядом с ней.
— Атанаис! — выдохнула Ишмерай, схватив сестру за руку; глаза её заволокло слезами. — Откуда ты здесь?!
— Они схватили меня, — ответила та, тоже трясясь, но глядя на мужчин враждебно: прекрасные волосы её были растрепаны, из носа катилась струйка крови. — Акила ранили… или убили… Я видела, как они пронзили его своим тонким мечом, и он больше не встал… — Атанаис сотрясли горькие рыдания, но она справилась с собой.
Всё тот же тонколицый красавец-негодяй присел перед ней на корточки, довольно улыбнулся, указал пальцем на неё и промурлыкал с певучим акцентом:
— Атанаис, — затем указал пальцем на Ишмерай и столь же сладко произнёс, словно смакуя красивые имена пленниц: — Ишмэ`ай.
Затем он что-то коротко бросил своим людям, они прижали Ишмерай к земле и повернули к Атанаис. Один мужчина схватил старшую девушку, удерживая её на спине, а другой задрал подол её платья, показав своему главарю её полноватые белые и безукоризненно
