внимания, всё время крутился рядом, но старался не быть навязчивым. Альжбета со спокойным достоинством принимала его ухаживания.
— Вы когда-нибудь были в Венисе? — спросил он однажды.
— Нет, но я слышала, это очень красивый город, — улыбнулась Альжбета.
— У моей семьи там поместье. Полагаю, именно туда отправятся Гюнтер и Мэйда после свадьбы. В Венисе всегда тепло, множество каналов прорезают город, и жители передвигаются на лодках, так называемых гондолах. Всё утопает в цветах. Вам бы там очень понравилось. А какое красивое там море!..
— Было бы так любопытно посмотреть…
— Я приглашаю вас, милая Альжбета! — воскликнул Людвиг. — Я покажу вам столько красивых интересных мест! Вам не захочется уезжать оттуда!
«Еще Венисы мне не хватало…» — мрачно подумала Ишмерай, вспоминая карту. Этот город находился совершенно в другом государстве, слишком далеко от Архея.
— Мы могли бы поехать все вместе, Гюнтер с Мэйдой и мы с вами, — рассуждал Людвиг.
— Где же я буду жить? — улыбнулась Ишмерай, невинно похлопав глазами.
— В нашем поместье, — засмеялся тот. — Места хватит всем.
— Как хорошо вы говорите, господин Людвиг! Это очень красивая шутка.
Тот не смутился, но перестал улыбаться. Он спокойно посмотрел на девушку и заявил:
— Это не шутка, Альжбета. Я действительно вас приглашаю. И я буду очень рад, если вы станете моей гостьей.
Девушка опустила глаза, и на душе стало гадко. Гостьей или содержанкой?.. Что ж, такого ей ещё не предлагали. Бернхард предложил стать женой. Людвиг гостьей, а там, вероятно, и любовницей. Сагдиард вообще предпочёл ей другую.
«Господи… — подумала та. — Что вообще происходит вокруг?..»
Но виду не подала, только извинилась и поторопилась в дом. Через несколько часов Вайнхольды устраивали ужин для друзей. Нужно было помочь и подготовиться.
В шесть вечера Ишмерай спускалась по лестнице в светлом платье с облегающими рукавами, довольно глубоким декольте, надев подарок Адлара — крест с изумрудами. Она не стала убирать волосы в сложную причёску. Просто заколола передние пряди красивой заколкой. Стоя перед зеркалом и разглядывая себя, девушка грустно сдвигала брови к переносице.
Чем она хуже Вильхельмины? Ишмерай находила себя очень привлекательной: большие яркие, зелёные глаза, изящная линия бровей, пухлые губы, узкая талия, крутая линия бёдер. А как изменилась её грудь со временем! Ничем не хуже! Даже привлекательнее и соблазнительнее. Ревность и досада съедали её душу заживо.
— Вылези уже из моей головы! — тихо фыркнула она. Образ Александра мелькнул в её мыслях, затем испарился. Ишмерай поругала себя за такие недостойные мысли, надела улыбку на лицо, сначала кривоватую, затем лукавую, и выплыла из комнаты.
«Будь что будет!.. Хотя бы развлекусь!»
Спускаясь по лестнице, она увидела, как две юные служанки украдкой заглядывают в гостиную и приглушённо хихикают, подглядывая за гостями.
— На что вы смотрите? — улыбнулась Альжбета.
— Там такой красавец приехал! — восхищённо выдохнула одна из девушек. — Я никогда еще его не видела! Я думала, дер Шмиц самый красивый в Кабрии. Но теперь знаю, что есть другой…
— Ну-ка, покажите-ка мне его…
Но едва Альжбета успела подойти к служанкам и подыграть им, она услышала грубоватый голос нового гостя, и сердце её зашлось болезненной истомой. Голос принадлежал Александру.
«О Небо! — заверещала она мысленно. — Зачем он приехал?!»
Ишмерай струсила и тут же попыталась прошмыгнуть к лестнице обратно в комнату, но хихиканье служанок выдало её.
— Альжбета! — позвал из гостиной Ханс Вайнхольд. — Это ты?
На ватных ногах Ишмерай вошла в гостиную, тщательно изображая из себя царицу. Здесь собралась целая толпа гостей, Людвиг лучезарно ей заулыбался, но она видела только одного мужчину. Он сидел в кресле спиной к ней. Ишмерай сразу узнала золото его кудрей, широкую чудесную спину, его манеру держаться: прямо, при этом расслабленно, уверенно.
Александр, наконец, обернулся и поглядел на неё через плечо, поднялся и тихо холодно произнёс:
— Добрый день, миррина Камош.
— Добрый день, дер Садеган, — ответила она куда нежнее, чем приличествовало, нехотя вложив в свой голос все дни горечи и тоски, которые она выстрадала вдали от него.
Её сердце бесновалось, кровь пылала и причиняла нестерпимые муки. Ей хотелось зажмуриться и выскочить отсюда, лишь бы не видеть его. Все крепости, все стены, которые она так тщательно выстраивала эти две недели, разрушил одним мимолётным взглядом Александр Сагдиард. Как мрачно и даже зло он смотрел на неё! Мурашки скользили по спине, искры прыгали по сердцу.
— Не ожидала увидеть вас здесь, — сказала она увереннее, стараясь исправиться и вернуть себе холодное самообладание.
— Не поверите, как я был удивлён, когда служанка в доме Вайнхольдов сообщила мне, что в Телросу уехали все. Даже миррина Камош, — приглушённо ответил он ледяным тоном.
Она приподняла голову, перестала улыбаться, запоминая сталь этих голубых глаз. Перед глазами снова мелькнула сцена в доме Вильхельмины. Это придало ей сил.
Альжбета сделала книксен, отвернулась и направилась в противоположный угол, чтобы поздороваться с группой гостей, в которой её уже ожидал Людвиг Шмиц, плотоядно её разглядывающий. Пытаясь унять дрожь в руках, она села за игральный столик и взяла карты. Хотелось убежать, как тогда, в доме Вильхельмины.
«Я должна держаться, — думала она. — Никакой слабости».
Ишмерай проиграла две партии подряд, и только потом взяла себя в руки и начала отыгрываться. Каждую победу девушки Людвиг встречал громким возгласом и удивлённым комментарием, а она смеялась, нежно и заразительно. Чирикала, словно птичка, кокетничала, как когда-то в давно забытом прошлом. Хлопала длинными пушистыми ресницами, заигрывала сразу со всеми, обращая на себя всеобщее внимание. И вскоре у игрального стола столпилась мужская половина присутствующих. Но не Элиас Садеган. Тот беседовал с Кристофом и Хансом Вайнхольдами.
— Не хотите сыграть с нами, дер Садеган? — громко предложил Людвиг, взглянув на того неприязненно. — Я слышал, вы прекрасно играете!
— Охотно, — ответил тот, к удивлению Ишмерай, уселся напротив неё, взял колоду, перемешал и раздал шестерым игрокам. Девушка глядела на него, улыбаясь. Только не заметила, как улыбка холодно застыла. Александр, напротив не улыбался. Смотрел ей в глаза мрачно, недовольно, даже пренебрежительно. Захотелось отобрать у него эту колоду и швырнуть в его
