ее. Сейчас даже об Александре, о котором она всегда думала только с раздражением, она подумала с болью и теплом: где он? жив ли он? Удалось ли выжить всем остальным?
Ночь тянулась бесконечно. Ишмерай, утомившись от трех бессонных ночей, то погружалась в дрему, то вновь просыпалась, желая заснуть навечно и не ведать о тех ужасах, которые ждали ее впереди. Ей чудился приятный майский день, который они с Марком однажды провели у озера Ронана. Принц коротал последние сильванские дни, а Ишмерай грустила оттого, что ей предстояло провести в Селенаре еще два года без него. Марк лежал на траве, заложив руки за голову. Светлый колет его валялся рядом, он же сам был в легкой белой рубахе. Лениво жевал травинку и блаженно улыбался, закрыв глаза.
Ишмерай же разглядывала его с молчаливой завистью. Тогда он неожиданно приоткрыл один глаз, закрыл его, улыбнулся шире и промурлыкал:
«Почему ты так смотришь на меня? Не знаешь, как будешь жить без меня?»
«Я буду жить без тебя очень хорошо и весело!» — фыркнула та, отвернувшись, однако губы её скривились от досады.
«Правда? — удивился он. — Я надеялся, ты будешь скучать».
«Я буду скучать…» — тихо отозвалась Ишмерай, понурив голову.
«И я буду скучать», — ответил он, сел, взял её маленькую ручку в свою и начал разглядывать ладонь, тыльную сторону, пальцы, ногти, запястье. Большим пальцем он водил по её бледно-голубым венам и о чем-то с грустной улыбкой размышлял.
Затем Ишмерай сжала его руку, и так они и застыли, глядя на чистую гладь бескрайнего озера Ронана.
«Уверена, что ты не успеешь приехать в Кеос, как тотчас женишься…» — пробурчала девушка.
«Нет, — усмехнулся Марк. — Пусть сначала женится Дарон. Не тревожься, Ишмерай, если я решу жениться, я скажу тебе об этом первой».
«И вовсе я не тревожусь! — пробубнила та, надувшись. — И с чего ты должен говорить мне первой?..»
«Потому что ты — самый близкий и самый важный мой друг, — серьезно ответил Марк. — Да и… как бы твою свадьбу не сыграли быстрее моей!»
Тут Ишмерай весело рассмеялась и воскликнула:
«Вот дурень! Неужто ты можешь представить меня в роли чьей-то жены?»
Марк сделал вид, что глубоко задумался, а после усмехнулся:
«Нет, не могу!»
«Верно. Я и не выйду замуж, — гордо ответила Ишмерай. — Никого не смогу полюбить!»
«Если ты не выйдешь замуж, то и я не женюсь», — парировал Марк.
«Почему?» — удивилась та.
«Так веселее. Что же мне, одному мучиться?»
«А ведь верно, — подумала Ишмерай, пробуждаясь от своей дремы с мокрым от слез лицом. — «Если ты не выйдешь замуж, то и я не женюсь». Так и получилось. Мы должны были пожениться, но Марк погиб, а меня везут на смерть. Мы так и не поженимся. Но я бесконечно благодарна судьбе за то, что она дала мне возможность любить лишь одного человека. И я буду любить его вечность. И после нее».
Вдруг конь остановился. Горст спрыгнул с коня, посадил Ишмерай на озябшую землю и смахнул с нее плащ. Лес был окутан сизой дымкой раннего рассвета. Повсюду тускло блестела роса, и девушка задрожала от страха и холода.
«Привал?» — подумала она, заглянув в слипающиеся глаза своему спутнику.
Он не стал развязывать ее ног и рук. Посадил под деревом, привязал к толстому стволу, засунул ей в рот кляп, а сам завернулся в свой плащ, лег рядом и вскоре засопел.
Ишмерай понадобилось несколько драгоценных минут, чтобы поверить своему счастью. Горст завалился спать, а ей требовалось лишь высвободиться из веревок. Изогнувшись, она подтянула ноги к связанным за спиной рукам. Руки ее были связаны, но пальцы оставались на свободе.
Она села на землю, подобрала ноги под себя и заставила себя успокоиться. Ей уже несколько раз удавалось высвободиться от подобных пут, когда Марцелл учил ее выпутываться из веревок и цепей еще несколько лет назад. Глубоко вздохнув, Ишмерай попыталась сесть на узел, но у нее ничего не получилось. Со всей силы вытянув руки она, раскачиваясь, катаясь по земле и вновь садясь, медленно пропустила нижнюю часть туловища между рук, и они оказались впереди. Едва не плача от радости, Ишмерай вытащила из волос свою острую заколку, зажала между коленями и с трудом разрезала веревки, стягивающие запястья.
Кинув опасливый взгляд на спящего своего тюремщика, девушка встала и быстро пошла прочь, по началу страшно боясь шуметь, после, отойдя на приличное расстояние, побежала так быстро, как могла среди густого кустарника, со связанными за спиною руками.
В ужасе выпучив глаза, она неуклюже летела прочь. Ее шатало от слабости, усталости, но она бежала, не смея остановиться, столько, сколько хватило сил. Если Горст поспит еще немного, она будет спасена.
Ишмерай неслась вперед, не ведая, в какой стороне Аргос, не ведая, какой дорогой они ехали, но свобода придавала сил её ослабевшему от горя, болезни и голода телу. Один Господь знает, сколько ей придется идти пешком до Аргоса и в какую сторону.
Вдруг неподалеку послышался тяжёлый топот резвых конских копыт. Позеленев от ужаса, девушка легла плашмя на землю, притаившись под зеленеющим кустом орешника. Через несколько секунд из-за деревьев появилось четверо всадников, одетых по той же нелепой моде, верхом на взмыленных конях. Ишмерай со страхом следила за ними и молилась, чтобы они не заметили ее.
Все четверо были вооружены до зубов и в облегающих штанах. У одного из них к седлу был привязан крупный мешок, с которого капала кровь.
«Если они увидят меня, в том мешке окажется моя голова…» — подумала Ишмерай, задрожав.
Но удача улыбнулась ей. Они проехали всего в нескольких метрах от нее и исчезли за деревьями.
Переждав пять минут, девушка высунулась и огляделась. Она подскочила и кинулась на восток.
Пробежав несколько минут, девушка наткнулась на ручей. Она опустилась на колени, зачерпнула ладошками воду, сделала глоток, умыла лицо, взглянула на воду и застыла: рядом с отражением она увидела крупный силуэт мужчины. Обернувшись, она ахнула: за нею стоял Горст, крепко сжимая узкий меч и кинжал. Его всегда
