равнодушное лицо нынче выражало свирепую ярость.
Ишмерай вскочила и побежала прочь, не разбирая дороги, перепугано плача, слыша, как Горст бежит за нею, и каждый шаг его сопровождается глухим рыком.
— Горст, нет, прошу тебя! — визжала девушка сквозь истерические рыдания, уже видя, как смерть несется за нею по пятам. — Помогите!
От ужаса ноги ее заплетались, ступали нетвердо, и, споткнувшись, она рухнула навзничь, ударившись подбородком так, что затрещали зубы. Горст, мыча от бешенства, перевернул ее на спину, и она увидела его глаза: выпученные неистовством, ледяные, бездушные.
Солнце, сияющее за деревьями, взорвалось ослепительной вспышкой, а голова взвизгнула болью, когда Горст ударил ее по щеке. Она захрипела, задыхаясь, но еще одна крепкая оплеуха позволила ей дышать.
Свернувшись на земле калачиком, Ишмерай прижала руки к животу и вцепилась зубами в землю от боли, моля о конце, но то был не конец. Горст вывихнул ей руку, схватил плеть, которой погонял коня, и начал бить её по ногам и спине. Вскрикивая все тише и тише, Ишмерай приготовилась к смерти, но Горст остановился, взвалил её на спину и понес.
Девушка чувствовала каждый свой синяк и каждую рану. Порезы от плети саднили, живот страшно болел, кровь забила нос и рот. У нее не осталось сил ни молиться, ни плакать, ни умолять о милосердии. Каждую минуту в полузабытьи она ждала, что Горст убьет ее, но этого не происходило. Вскоре она осознала, что он вновь взвалил ее на коня, и они вновь были в пути.
Прошла вечность, прежде чем Горст остановил коня, стащил ее на землю, подвел к дереву, толкнул, заставив упасть на колени, и повернул ее спиной к стволу. Затем он еще больнее, чем раньше, стиснул одно ее запястье веревкой, обошел ствол, туго обернув его веревкой, и вторым концом туго обвязал второе запястье. Веревка была столь туга, что Ишмерай не могла ни поднять, ни опустить свои руки, одна из которых была вывихнута, и сильно болела. Затем он связал ее ноги, плотно обвязав их от щиколоток до коленей.
— Когда же ты, наконец, сдохнешь? — мучительно выдохнула она, глядя на него с лютой ненавистью.
Горст вновь ударил ее по лицу и направился заниматься своими делами.
Удар был не сильным, но пришелся по губам, и из нее полилась кровь.
Закончив раскладывать поклажу, Горст развел костер, тщательно вымыл руки и лицо, затем медленно подошел к своей пленнице, сел на корточки и начал внимательно ее разглядывать, будто размышлял, как поступить с ней дальше.
Девушка не отводила от него своего ненавидящего пристального взгляда. Горст оглядывал ее с ног до головы, и холодное лицо его расплылось в отвратительной злобной улыбке.
Он протянул к ее волосам руку, оглядел растрепанную косу, и Ишмерай стало дурно от мысли, что он сейчас обнаружит ее кинжал. Но рука его от волос поползла к ее шее, а от шеи к разрезу на перепачканной грязью тунике. Он начал медленно расстегивать пуговицы. Когда расстегнул тунику до середины, девушка прерывисто вздохнула.
«Убей, но не насилуй!» — в ужасе подумала она, задрожав. Ишмерай до боли стиснула зубы, люто глядя в его глаза.
Он провел рукой по ее груди и по животу поверх одежды, затем его пальцы залезли под тунику и коснулись ее исцарапанной кожи, покрытой мурашками. Рука его гладила ее живот, сжимала его пальцами и подбиралась все выше.
— Не трогай меня! — прорычала она, дергаясь, пытаясь сопротивляться, но она не могла остановить его.
Рука его подобралась выше и больно стиснула ее грудь. Его улыбка стала похожей на оскал, и он приподнял тунику, голодными глазами уставившись на ее стройное девичье тело, покрытое ранами от плети и синяками от ударов.
Ишмерай жмурилась и молча терпела унижение. Она бы лучше выбрала побои. Но из груди ее вырвался вздох отчаяния и ужаса, когда его рука, уже настойчивее, начала расстегивать пуговицы на ее штанах.
— Нет! — завизжала она. — Нет! Нет! Нет!
Горст пристально поглядел на нее и улыбнулся.
Затем он указал на нее, изобразил пальцами бегущие ноги, указал на себя и вцепился рукою между ее ног поверх одежды так, что девушка дёрнулась от испуга.
«Если ты убежишь еще раз, я сделаю с тобой именно это», — догадалась она.
Горст оставил ее штаны и тунику расстегнутыми, но более не пытался ее раздеть. Он вцепился рукой в её лицо и прижал свои губы к её губам, нырнув языком ей в рот. Ишмерай же сомкнула свои зубы на его губе, и прикусила ее до крови.
Взвыв, Горст отшатнулся.
— Только Марку позволено целовать меня! — в бешенстве закричала она.
В следующее мгновение он ударил ее по лицу два раза со всей силы, и голову Ишмерай покрыл туман, не позволяющий ей открыть глаза.
Всю ночь она не спала и не бодрствовала. Отчетливо слышала звуки леса и глубокое дыхание своего мучителя. Предрассветный холод стискивал ее колючими объятиями. Она тряслась и тихо всхлипывала от слез и холода. Раны и ушибы гудели и не давали ей покоя.
Еще ночью Горст затолкал ей в рот кляп и накрыл ее плащом, чтобы не видеть ее тяжелого взгляда из-под опухших глаз.
«Как только придет утро, и он проснется, он убьет меня, — думала она. — Не собираюсь более сидеть спокойно и покорно ждать, когда он привезет меня к еще более диким и жестоким головорезам».
И вот она услышала, как Горст зашевелился, встал на ноги и раздался хорошо знакомый звук — тихий скрежет метала. Из ножен он вытаскивал меч.
«Уже? — подумала она, глубоко вздохнув и заставив себя успокоиться. — Он убьет меня прямо сейчас».
Но в тишину рассвета врезались иные звуки: шелест лесного настила, скользящие шаги, скрежет стали, рык Горста, возня, треск костей, страшное бульканье, глухой стук тяжело падающего тела, тишина.
Осознав, что прямо перед нею произошло убийство, девушка замерла, гадая, снизошло ли на нее спасение, или проклятье, и она будет тоже убита. Звук шагов приблизился к ней, тихо позвякивала цепь, зашуршала одежда, и плащ, скрывавший её, был отброшен в сторону. Перед собой девушка увидела бледное лицо
