однако, изумил Ишмерай своей непохожестью с теми лесами Архея, в которых ей приходилось бывать. Тот же темный малахит листьев, золотое сияние солнечных лучей, те же птичьи трели. Но не было в нем привычной хрустальной тиши, охватывающей сердце путника приятным холодком, свет солнца светил будто недостаточно ярко, листья мерцали слабее, а птицы пели тише и задумчивее. Средь вековых стволов не витало ощущения таинства, неслышно было волшебства, крошечные феи не разливали по округе свои светлых песен, эльфы не разливали из своих златых да серебряных кувшинчиков искристых ручьев спокойной радости.
Здесь не было ни волшебства, ни света. Все погрязло в крови да тьме горя. Фавны страдали, страдал и лес. Или лес не пожелал принять их с самого начала, еще три сотни лет назад.
«Страшна судьба ваша, — горько подумала Ишмерай о фавнах. — Но если вы не вернётесь в Архей, она будет ещё страшнее…»
Но Ишмерай засомневалась. Вернуться домой означало признать свое поражение в поисках царицы Атаргаты и признать самое страшное — смерть Марка. Она видела, что он сорвался в пропасть, видела, как демон столкнул его, но не видела его мертвого тела, не видела его крови, не услышала, как затухает его горящее сердце. Теперь, спустя несколько очень длинных, горестных, кровавых дней, немного придя в себя, она осознавала, что надеяться глупо, что она его более никогда не увидит, что ей оставалось принять его гибель.
Когда солнце поднялось слишком высоко, и Марцелл определил, что сейчас было около трех часов, они выбрали неглубокий овражек, со всех сторон укрытый деревьями и кустарником, и устроились на привал. Путники вытащили лишь немного еды да пледы и сели в кружок, без аппетита пережевывая посредственный обед.
Закончив с едой, Ишмерай завернулась в плед, положила голову на широкое плечо Марцелла, вздохнула и вдруг тихо спросила:
— Чем вы займётесь после того, как все закончится?
— Вот же вопрос! — удивился Марцелл, смачивая горло свежей водой.
— Все еще не успело начаться, а она уже говорит о конце, — мрачно фыркнул Александр, холодно поглядев на нее.
— Мне угодно верить в хорошее, — прошелестела Ишмерай. — К тому же, порой мечты сохраняют нам жизнь.
Лицо Александра скептически скривилось, но вскоре это мрачное и неприятное выражение разбавилось задумчивостью и даже унынием.
— Ну… — замялся Марцелл, и Ишмерай разглядела румянец сквозь его заросшие щеки, а его черные добрые глаза засверкали надеждой. Девушка почувствовала, как сердце млеет от нежности к этому ворчливому здоровяку.
— Ну? — подбодрила она.
— Когда все закончится, я первым делом напьюсь акидийского вина. Дьявол побрал бы этих фавнов, я больше не притронусь к их отвратительному пойлу!
— А после вина? — усмехнулся Александр. — Хотя нет. Я знаю! Ты попросишь у нашего милосердного герцога несколько выходных, унесешься в Селенар и пропустишь через свою постель непременно всех девок тамошних борделей!
— Да чтобы у тебя язык отсох, Сагдиард! — огрызнулся Марцелл, покраснев еще гуще под заразительный смех Александра.
— Да все знают, что именно так ты и делал, пока Ишмерай училась.
— … прикрывала его со всех сторон! — прибавила девушка с улыбкой.
— Верно, — Марцелл легонько потеребил свою воспитанницу за плечо. — Ишмерай всегда была моей союзницей. Но ты не угадал, Сагдиард, даже близко.
— Марцелла Атрея более не интересует веселые девицы притонов! — воскликнул Александр. — Чем же ты займешься?
Марцелл вновь покраснел, но признался:
— В январе мне стукнет тридцать шесть… Пора бы уже жениться…
Ишмерай обняла Марцелла, радостно поцеловав в щеку, Александр же изумленно присвистнул и выдохнул:
— Вот так новость! Кто ты додумался до этого?!
— Да, честно сказать, — он нерешительно поглядел на Ишмерай, — после того как Марк… принц… заявил, что желает на ней жениться, я подумал, как хорошо иметь наследника… и большую семью. Как у герцога.
Девушка опустила голову, и сердце ее заволокло тьмою.
— Архей потеряет самого развесёлого повесу, — усмехнулся Александр. — Тяжела потеря.
— Не печалься, Ишмерай, — нежно проговорил Марцелл, сжав ее руку. — Жизнь твоя еще не кончена. Если ты пожелаешь, у твоих ног будет все.
«Если у меня будет всё, кроме Марка, то у меня не будет ничего. Только он мне нужен. Нет мне жизни без него».
— Чем займешься ты, Александр? — спросила она, чтобы поскорее сменить тему.
Он на мгновение задумался, затем решительно выдал:
— Скажу твоему отцу, что с меня хватит.
— Чего хватит? — изумился Марцелл.
— Служить ему, — спокойно отозвался Александр, с гордым вызовом глядя на обоих.
— Давно пора, — спокойно ответила Ишмерай, что удивило молодого графа до чрезвычайности.
— Ты сейчас смеёшься надо мной, Ишмерай Алистер? — с угрозой вопросил он.
— Нисколько, — невозмутимо прошелестела девушка. — Я не могу забыть Кедера, из-за нас погибшего в горах Эрсавии, я никогда не забуду тех, что погибли вместе с Марком. Отец не должен неволить людей следить за чужими им дочерями.
— На то и существуют шпионы, — возразил тот. — Некоторые были вынуждены поступить к нему на службу, некоторые пришли сами. Многие из них поклялись защищать его семью, это их долг.
— Ты же желаешь от этой клятвы откреститься, — тихо рыкнул Марцелл.
— Герцог не заставлял меня ни в чем клясться, — парировал Александр. — Он знает, что клятвы — пустой звук пустых слов.
«Я, Марк Вальдеборг, клянусь любить тебя, Ишмерай Алистер Праций, все то время, что мне отпущено, и много дольше, ибо смерть — лишь продолжение жизни вечной…»
— Нет! — резко выпалила она. — Не все клятвы — пустой звук!
— Если бы не шпионы твоего отца, он был бы лишен важнейших сведений, которые делают его одним из влиятельнейших людей Архея. Также у него много врагов, и если бы не те же шпионы, твоя семья, а, быть может, и ты вместе с нею, была бы уже давно мертва.
Ишмерай опустила глаза, грустно промолчав.
— Быть может, я тоже хочу жениться, — ответил тот. — У меня в Полнхольде недурное поместье. Ему нужен наследник.
— Я поговорю с отцом, — решительно произнесла Ишмерай, поглядев на Александра горящими глазами. — Я буду умолять его отпустить тебя. Он послушает меня, и
