А ночью ему приснилась его собственная свадьба. Он наряжался в полном одиночестве в своих покоях во дворце, а когда приготовился, вышел в одиночку из своих комнат, вышел из пустынного дворца и пешком направился к церкви. Улицы были пусты, никто не встречал его и никто не провожал.
Вот он завернул за угол и удивился: на маленькой площади перед церковью столпилось множество людей, и все радостно переговаривались. Кто-то радостно что-то выкрикивал, махал шапками или белыми цветами асфоделей, предвестников смерти.
«Почему на моей свадьбе эти цветы?» — с раздражением подумал Марк и направился к церкви, но толпа не расступалась перед ним и не давала пройти в церковь, где он должен был ждать свою невесту. Толпа не обращала на него внимания.
Он протискивался через людей, толкая их, усиленно работая локтями. Когда он пробился к выходу, то увидел, что Ишмерай уже была в церкви, роскошно украшенной, но совершенно пустой и безлюдной. Она стояла у алтаря на коленях в белом платье с длинной, богато расшитой вуалью, а рядом на коленях стоял человек.
«Гаральд Алистер? — подумал Марк, не понимая, почему невеста оказалась в церкви быстрее жениха, да ещё в пустой. — Там должны стоять только мы вдвоём. Что за странная церемония?»
Священник читал молитвы и заветные слова. Марк вырвался из толпы и встал на входе, готовясь осведомиться, в чём дело, но тут он проглотил язык и одеревенел: мужчина рядом с Ишмерай встал, помог ей подняться, медленно поднял её вуаль, от чего лицо его всё больше освещалось восторгом, поцеловал её три раза, а она нежно ответила на его поцелуи, и вдвоем они повернулись лицом к выходу.
Марк хотел крикнуть, но онемел и оглох от ужаса, горя, непонимания: рядом со сказочно красивой и нежно улыбавшейся Ишмерай стоял Александр Сагдиард, каким он его запомнил: самодовольным, ухмылявшимся, мрачным. Сагдиард повернулся к ней, улыбнулся, Ишмерай ослепительно улыбнулась ему в ответ, и он за руку повел её из церкви. Они медленно шли по проходу, муж и жена, сверкая обручальными кольцами и своими счастливыми улыбками. Толпа галдела, а Марка, стоявшего у входа, никто не замечал. Марк выкрикивал её имя, но она не слышала его.
«Ишмерай! — воскликнул Марк, горестно глядя на неё. — Почему? Ты же клялась… Ты же клялась, что будешь моей!»
«Моя жизнь — его жизнь, — ответила она одними глазами, удивительно жёлтыми, огненными, полными слёз. — Его жизнь — моё счастье. Если нет его, меня тоже нет…»
Она на мгновение прильнула к своему мужу, и по шее её поползли чёрные узоры, которые она тут же прикрыла вуалью.
«Если ты пустишь Сакрума в Архей, случится катастрофа…» — услышал он голос Ишмерай.
В руках она несла букет из ослепительно — белых асфоделей, цветов для могил и кладбищ, на головы их сыпались лепестки, и они растворились в ярком свете солнца, сказочно красивые, рука об руку, глядя друг другу в глаза, навсегда исчезнув из жизни Марка… растворились в могильном пепле войны.
Марк проснулся с душераздирающим воплем, перебудив пол лагеря.
— Что такое? — послышалось с разных сторон.
— Кто кричал?
— За Саргоном во сне гонятся чудовища, — проворчал Басил. — Он боится их, как огня.
Марк, пошатываясь, вскочил и, как безумный, кинулся в лес, проламываясь через кусты, через чащи, пытаясь заглушить этим треском крик, застывший в его голове. Крик отчаяния и горя.
«Ишмерай! — кричал он, и крик этот застыл на его устах. — Ишмерай! Ишмерай!»
Глава 28. Саргон в Аваларе
Холодные ветры февраля неистово носились по улочкам Баркиды. Местные кутались в плащи поплотнее, спасаясь от непогоды. Ледяное море шумно волновалось и билось о пустынный песчаный берег.
В январе начались первые казни обвиняемых в колдовстве. Запылали костры, развевая пепел по побережью. Марк не раз слышал о кострах Заземелья, но полагал, что все эти рассказы — выдумки архейских политиков, выступавших против налаживания отношений со столь необъятными и воинственными соседями. Теперь же Марк видел, что Заземелье — это не просто необъятная страна. Эта огромная территория, на которой уже много веков существовало бесчисленное количество государств, каждое со своей древней историей и языком. Марк видел карту этого мира и был глубоко потрясен, поняв, что Архей, — лишь клочок суши. Он был потрясён размерами той земли, на которой жил и о которой ничего не знал. Марк, выучивший этот язык достаточно, набирал книги. И первые книги, за которые он взялся, — книги по истории. Пока он изучал только историю Гесперры. Но намеревался изучить историю и других государств: Кабрии, Сандарийской империи, Иланда.
Два корабля, успешно приобретённых Сакрумом, были готовы к отплытию. И только третий корабль, самый быстроходный и маневренный, никак не желал плыть повелителю Шамшира в руки.
После свадьбы, а вернее обряда Алаштар, прошло два месяца. Атанаис сияла, с лица её не сходила улыбка. Для каждого шамширца она находила улыбку и доброе слово. Собрала вокруг себя самых верных шамширок, помогала Аамону, хотя он уже не смел ей понукать, лично принимала роды. Даже несмотря на то, что Сакрум этого не одобрял.
— Ты ведёшь себя, как повитуха, — процедил тот.
— Я целитель. Что с того, что я Алаштар? Я помогаю детям твоих людей рождаться на свет.
— И я благодарен тебе за это. Но я хочу, чтобы ты уделяла больше времени мне.
— С удовольствием, мой повелитель, — прошептала она, и обычно этот разговор заканчивался поцелуем и ласками.
Шамширцы, привыкшие к долгим путешествиям, однако уже желали покинуть Гесперру. В регионе назревала большая война. Альгарба нанесла сокрушительное поражение флоту Фарды. Гесперра вооружалась и зазывала Сандарийскую империю в союзники. Пахло жаренным.
— Возвращение в Архей по морю сейчас — опасное и неосмотрительное путешествие, — заявил Малвар, заслужив крайнее неодобрение Сакрума.
Он приветствовал, когда его Братья говорили то, что думают. Но страсть его к кораблям была крепче осмотрительности.
Малвар вёл пальцем по карте и говорил своим тихим елейным голосом разумные вещи:
— Брат мой. Мы отчалим от берегов Баркиды, и нам придётся держать курс мимо пиратских морей королевства… Не менее моего тебе известно,
